Образовавшийся на протяжении многих веков на поверхности океана, многокилометровый слой льда — единственная подходящая защита. Особенно сейчас, когда люди додумались, как погружать вниз автоматизированные камеры. Многие древние реликвии Сирен, которые располагались когда-то на самых видных местах морского дна, были перемещены под своды пещеры. Печально, поскольку доступ в пещеру позволен немногим — только членам королевской семьи и Архивам.

Он подплывает к месту, где огромные Римские колонны вырисовываются перед посетителями, словно в немом приветствии. Теперь это просто заброшенный участок океанического дна, серый и холодный, и по большей части, не только из-за низкой температуры. Гален качает головой. Люди способны многое разрушить. Нет, говорит он себе. Большинство людей способны многое разрушить. Но не все

Он достигает входа в пещеру. Две ищейки-Сирены пропускают его без вопросов. Без сомнения, они почувствовали его прежде, чем он достиг берегов Гренландии. Узкий проход открывает широкий коридор, напоминающий гигантскую челюсть, полную тонких, острых зубов. Сталактиты, растущие вниз со свода, практически касаются сталагмитов, что лезут вверх со дна. У Галена тлеет надежда, что если люди когда-либо найдут это место, то почувствуют себя обедом.

Даже если им и удастся пробраться через рот в желудок, они будут ужасно разочарованы, не найдя здесь ничего чужеродного, не созданного природой на протяжении тысяч лет. Пещера Памяти растягивается на сотни километров — это лабиринт из проходов, тоннелей и камер. Некоторые из них настолько узки, что даже угорь не проскользнет. Другие настолько обширны, что могли бы вместить целую человеческую армию. Реликвии, история вида Галена, скрыты из виду в самой глубокой части пещер, попасть в которую можно только через запутанную систему проходов. Найти обратный путь будет невозможно, даже с самыми продвинутыми технологиями людей.

Но у Сирен есть свой природный компас: чутье. Архивы больше не нуждаются в нем в пещере; став хранителями воспоминаний и увеличив свою память до предела, они могут найти дорогу и без него. Гален усмехается, вспоминая раздосадованную Эмму, когда она узнала от доктора Миллиган, что у Сирен фотографическая память. Она едва не упала со стула, когда Гален превзошел ее в первом же измерительном тесте.

Сворачивая на узком повороте, Гален подхватывает пульс Ромула и следует за ним сквозь запутанную сеть ходов и коридоров. Ромул ждет его в зале церемоний, месте, где хранятся записи о заключенных браках. Гален никогда прежде не встречал здесь Ромула. Интересно, не связано ли это каким-то образом с родословной Паки? Не пытается ли он найти доказательство о ее кровном родстве с королевской семьей?

Ромул кланяется Галену, но это Гален чувствует себя униженным, а не он.

— Ах, мой любимый отпрыск королевской семьи, — приветствует его Ромул. — Как дела, юный Гален?

— Все хорошо, Ромул. Спасибо.

— Что привело вас в такую даль, мой принц ? И что куда важнее — чем я могу быть для вас полезным?

— Мне вновь понадобилась информация о людях, Ромул, — отвечает Гален, не колеблясь. Он по-прежнему настороженно относился к причастности Ромула к поискам Паки для Грома, но расспросы о людях — один из наиболее частых запросов Галена. Ромул, вероятно, и не заподозрит ничего необычного, особенно, если принять во внимание, что Гален — посланник к людям.

Ромул улыбается и кивает. Его длинные тонкие волосы вторят в такт его движению.

— Конечно, мой юный принц. Что я могу для вас сделать?

— Я бы хотел взглянуть на остатки Тартессоса. У меня есть вопросы насчет полукровок.

Ромул в удивлении поднимает бровь.

— Как пожелаете, юный принц. Следуйте за мной, пожалуйста.

Гален следует за наставником вглубь пещеры. Они проходят в комнату Манускриптов, название которой неверно, учитывая ее наполнение. Хрупкие папирусные свитки об исчезнувшей человеческой цивилизации давно превратились в пыль, но ледяные воды Арктики хранят другую документацию — таблички, гончарные изделия, ювелирные украшения, а иной раз, и целые стены, исписанные иероглифами — сохранившиеся в целости и невредимости.

Низкая температура хранит нетронутым и Погребальный зал — гигантские катакомбы, хранящие в себе усопших Сирен. Гален никогда не был в катакомбах сам, но Рейна навещала здесь их мать в первые годы после ее смерти. Усыпальница предотвращает возможность попадания останков Сирен в людские руки. Гален вздрагивает, представив, какие бы поиски начались по всему миру, если бы тело Сирены — или даже кость — оказались выброшенными водой на побережье.

Они достигают Общественной палаты, наибольшего из всех залов, где хранятся руины утраченных городов. Гален уже бывал здесь прежде много раз, но никогда не оценивал их... человеческим взглядом, если можно это так назвать. Или, скорее, взглядом полукровки. Эмма могла бы зависнуть здесь на несколько дней, если не месяцев. И он бы с удовольствием привел бы ее сюда на подобную экскурсию.

Ромул проводит его мимо больших руин Александрии из Египта и артефактов времен Клеопатры. Мимо древних храмов Таиланда, кропотливо перенесенных из их прежнего подводного местоположения и возведенных вновь в Пещере Воспоминаний. Мимо возвышающийся пирамиды, разобранной много лет назад у берегов острова, под названием Япония, и восстановленной здесь, на веки вечные. Наконец, они достигают Тартессоса, — пожалуй, самого значительного из всех здешних городов, из-за его тесной связи с их видом.

Из них всех, Тартессос является самым нетронутым городом. Выстроенный, словно макет гигантской мишени, метрополис был циклической формы, с улицами, огибающими центральные структуры. Ромул с Галеном пересекают первый уцелевший мост — вода теперь течет не под, а над ним. Они проплывают мимо статуй самого Посейдона — или, по крайней мере, его человеческой версии. Даже сколотые и местами надломанные, с отсутствующими кусочками хвостов и трезубца, статуи все еще поражают.

Сирены поставили себе задачей воссоздать дороги, тщательно разместив каждый восстановленный булыжный камень в извилистых дорогах, ведущих ко дворцу в центре. Таким образом, скользя над ними, Гален и Ромул следуют по остаткам дорог, проплывая мимо домов, фонтанов и общественных бань. Галену легко представить себе древнее население, наполняющее жизнью это пустынное, безжизненное место, обменивая золото, серебро и медь на еду, одежду и услуги. Но что насчет людей, похожих на Эмму?

Гален получает ответ на свой вопрос, когда они огибают последний поворот ко дворцу. У Галена перехватывает дыхание, когда они подплывают к стене, которую он видел уже тысячу раз, но никогда толком не рассматривал. Изображения людей, приносящих в жертву Посейдону огромных быков. У большинства из них черные волосы, оливковая кожа, фиолетовые глаза. Грубыми линиями очерчены их торсы, вероятно, чтобы подчеркнуть телосложение. Но в углу панорамы есть и другие люди. Люди, которых он никогда не замечал, из-за того что их контуры почти слились со стеной. Белая кожа. Белые волосы. Фиолетовые глаза. Люди, выглядящие точь-в-точь, как Эмма.

Гален прочищает горло.

— Эти люди здесь, — говорит он, проводя пальцем по одному из них, чьи мягкие очертания напоминают ему о ней. — Кто они?

— Мой принц, ни одно из изображений на этой стене не показывает людей. Это наши братья, Сирены, в их человеческих формах. И они, — говорит он с презрением, — Являются полукровками. В частности, потомками самого Посейдона.

Гален напрягается от резкости его тона.

— Правильно. Я думаю, вы упоминали о них раньше. Что-то об отвращении … я не могу вспомнить точно. Почему их ненавидели?

Ромул качает головой.

— Их самих-то не ненавидели. Нет, мой молодой друг. Фактически, Посейдон очень любил своих отпрысков-полулюдей. Это и было частью проблемы. Многие наши братья пожертвовали собой ради своих супругов-людей.

— Пожертвовали собой? Что вы имеете в виду?

— В нашей коллективной памяти значится, что многие из наших предков предпочли провести большую часть своей жизни на суше, — раздается голос позади них. Гален и Ромул поворачиваются, чтобы увидеть Атту — Архива дома Посейдона.