Я сунул руки в карманы и хотел незаметно прошмыгнуть мимо, не привлекая их внимания, но мне не позволили.

- Эй, куда-то спешишь? – окликнул меня парень из одиннадцатого класса. Другой, похожий на него, словно брат, что-то спрашивал у Ваньки и тот ему кивал, до меня долетели слова «пидарок» и «клеится». И тут я всё понял. Тошка всё-таки сказал это. Им сказал или красноречиво промолчал, когда они спросили. Мне стало страшно, так страшно, что мои собственные ноги меня предали и не смогли побежать прочь. Прочь от опасности. Я быстро нашёл глазами Тошку, но он стоял позади всех и не смотрел на меня. Он просто стоял и молчал!

Они окружили. Трое, они смеялись, один больно дёрнул за ухо, я попытался оттолкнуть его, но он схватил меня за предплечье и резко завёл руку на спину.

- Ну что, пидар, сам всё расскажешь или мы проверим? – Один из Андреев держал меня за руку, а второй стоял напротив и смотрел в глаза, чуть склонив голову набок. – Под мужиков ложишься? И как, нравится?

Ванька подошёл к тому Андрею, что допрашивал меня и встал рядом.

- Он хотел спедрить Тоху, я сам видел, как он лез к нему целоваться, - поддакнул Ванька. Он был не похож на себя, глаза безумно сверкали, рот растягивала гадкая ухмылка, на виске опасно пульсировала вена. Ванька был в плену азарта. – Это все видели.

- Это неправда, - зашипел я от боли. Руку уже начало сводить от грубого захвата. – Тоха, скажи им, что это неправда! Это была игра, просто игра!

Я смотрел на Тошку в поисках помощи и начинал паниковать. Ну что ты молчишь?! Ну скажи что-нибудь! Помоги… Тоша.

- Я слышал историю про педофила, который изнасиловал пятилетнего мальчика. Это вот из таких пидаров пришлёпнутых и вырастают, - кажется, его звали Вова. Он смачно сплюнул на асфальт и, обойдя меня, с силой ударил по ногам сзади. Я не смог удержаться и рухнул на асфальт коленями. Руки, удерживающие меня, ослабили хватку. Я попытался воспользоваться заминкой и вырваться, но Андрей I быстро вздёрнул меня вверх, теперь заламывая обе руки. Пути к отступлению были отрезаны, уже в панике понял я. Сердце бешено колотилось где-то в горле, от страха я не чувствовал своих ног и рук.

- Я не пидар, отъ*битесь, уроды! – я закричал громко, на всю улицу, в надежде, что хоть кто-нибудь меня услышит или просто чисто случайно пройдёт мимо. Но людей не было видно, ни одного человека, словно весь город вымер на время моего унижения.

- Чем докажешь? – Вова подошёл вплотную и, схватив за волосы, потянул, заставив посмотреть на себя. – Такие губёшки, любая девчонка позавидует. Красишь?

Я едва успевал вдыхать воздух, лёгкие сжались от напряжения и отказывались работать. Быстрее бы всё это закончилось. Да, я был готов к тому, что они меня изобьют, только быстрее бы.

- Народ, может, хватит?

Тошкин голос был тихим и тонким, он тоже был напуган. Я поймал его загнанный виноватый взгляд и почти простил. Какой же ты дурак, Тошка, какой дурак…

- Ааа… защищаешь своего дружка? – Вова ухватил его за локоть и подвёл ко мне. – А может, ты такой же как он? Может, вы на пару пидритесь? И мы зря тебя защищаем?

Тоха замотал головой и попытался вырваться, но его тоже не отпустили.

- Мне всегда было интересно, что в штанах у педика, - тот Андрей, который держал мои руки, проговорил это над самым ухом, меня передёрнуло от судороги, прошедшей по телу, и по выражению Тошкиного лица я понял, что одиннадцатиклассник смотрит на него. Тоха посерел как бетонная плита, что лежит перед входом в школу, и глаза его округлились от ужаса.

- Проверь, Фадеев. Докажи, что ты настоящий мужик.

- Давай, Тох, посмотри! – поддакнул второй Андрей.

- Выбирай: ты с нами или против нас, - Вова отпустил Тошку и тот, не мигая, застыл напротив меня. Я смотрел в его большие светлые глаза, открытые для чуда, для мира. Когда-то они были самыми родными и самыми красивыми. Неужели ничего не осталось в тебе, чужой мне человек, от того Тошки? От того замечательного парня, который буквально силой тащил меня в подъезд, чтобы поделиться курткой и успокоить? Нам же было хорошо друг с другом, возможно, слишком хорошо… Тошка? Не надо. Не делай этого…

- Пожалуйста… я прошу тебя, - прошептали мои онемевшие губы. Горячая капля расчертила щёку и медленно, словно замедляя ход времени, сорвалась с моего подбородка, упала на Тошкину манжету и расплылась небольшим круглым пятном, потом ещё одна и ещё… Звякнула пряжка. Неудобная, я не любил эти брюки, они колются.

Больше на Тошку я не смотрел. Меня больше не было.

- Ну, что там у него? – заржал Вова, нависая над Антоном.

- Х*й у него там, отвали, придурок.

- Ну значит, не всё потеряно, - Ванька хлопнул его по плечу и махнул рукой какому-то Андрею. – Пошли пивка попьём, отметим прибавление в нашем полку. Отпусти его, пусть живёт.

- Да, скукота какая-то. Я думал у них там что-то другое… так даже не интересно.

- А ты молоток, парень, я тебя зауважал! Я бы испугался к нему в штаны лезть.

- Пива хочу!

- Что лучше: пиво или водка?

- Водка после пива.

- Правильно мыслишь!

Мамино красное трикотажное платье оказалось в самый раз. Наконец-то красная помада украсила губы, которым позавидует любая девчонка. В большом старинном зеркале отражалось лицо самого привлекательного педика района. Жаль, волосы не уложил, было бы ещё красивее.

Он смеялся, глядя на себя в зеркало, тыкал пальцем в своё отражение, рисовал помадой сердечки. Он был одинок и несчастен, мальчик, которого он любил, его сегодня бросил. Какая жалость… Он даже попытался станцевать, но ничего не получилось. Он сегодня первый раз надел платье и ему было неудобно двигаться. Сегодня всё не так… нелепые сердечки, это они во всем виноваты! Какие пошлые сердечки! Когда он первый раз ударил кулаком по зеркалу, оно треснуло, но не осыпалось. Сердечки уже перестали быть нелепыми, они стали разбитыми. Ещё несколько ударов, и они станут прекрасными, совершенными. Он бил стекло и когда оно упало, и лицо самого красивого педика района рассыпалось на тысячу осколков. Он бил и сминал в руках стекло и когда все руки стали красными и скользкими, а изрезанные пальцы уже не могли двигаться. Он бил любимое мамино зеркало до тех пор, пока не устал. А потом он захотел спать и закрыл глаза. Потому что когда люди хотят спать, они закрывают глаза. Надеюсь, с этим никто не будет спорить?

- Дэн, ты придёшь или нет? – Голый никогда не спрашивает как дела или чем ты сейчас занимаешься. Ну все эти дебильные пошлости, которые принято спрашивать по телефону или при встрече. Будто кого-то реально могут интересовать мои дела. А если и есть такие люди в природе, то я сам, наверное, расскажу, если вдруг что важное произойдёт, не дурак же, люблю потрындеть.

- Да, приду, только попозже, мне нужно зайти в одно место, - я улыбнулся, уже предвкушая какую-нибудь скабрезную шутку. Люблю, как Голый шутит: грубо, но зато по делу. А если не он шутит, то я непременно. Мы стоим друг друга, два идиота.

- Менты если опять загребут, ты позвони, всей фирмой придём на выручку.

- Не, надеюсь на этот раз обойтись без рукоблудства.

- Рукоприкладства, - хмыкнул Голый. – Хоть бы мужика посимпатичнее себе нашёл, а то запал на какого-то дистрофана, да ещё в свадебном костюме.

- В том вся и соль, Илюха, в том вся и соль.

- Ну, я всегда знал, что ты психопат. Ещё с тех пор, как морду мне бить захотел на концерте. Это же надо! Я тогда чуть не помер от страха. Какая-то мелочь наехала, зато как лупила-то, как в последний раз!

- А я думал, что ты меня убьёшь, реально.

- Потому и страшно стало.

- Ладно, Илюх, я может, через час подойду. Лильке конфет хоть куплю, а то совсем девчонку не балуешь.

- Да пошёл ты, Дэн, знаешь, куда, со своими…

Я нажал отбой. К девушке Голого я не пристаю, вы не подумайте. Свои границы я знаю и очень чётко, просто люблю поглумиться над бедным парнем, он от меня просто в восторге.

В проулке нашёл нужный дом, на котором красовалась надпись «Парикмахерская». А что? Просто и со вкусом, зато не ошибёшься. Парикмахерская «Парикмахерская».