В первых кадрах показали Короткую Победоносную Войну на берегах Балтики. Она производила впечатление. Полный набор штампов и постановочных эпизодов. Польские и русские офицеры в разноцветных мундирах пожимают друг друг руки на фоне довольно скромного моста; сверкает лысина российского маршала и гордо развеваются усы его польского коллеги. Осадный танк МАС ломает кирпичную ограду какогото невезучего юнкера; главный калибр "Яна Собеского" изрыгает огонь кудато в сторону пустого горизонта. Кавалерийские танки ГИК в обычной русской манере перелетают через ручейки и овраги; а вот эскадра шестимоторных "АН39" неторопливо засеивает бомбами нечто, должное изображать главную цитадель Кенигсберга. Неизвестный режиссер (его имени не было в титрах – Джеймс специально задержался, чтобы проверить) подошел к процессу творчески. Вместо обычного воодушевленного диктора, отпускающего пояснительные комментарии, за кадром звучала музыка. На фоне Балтийской войны (как ее успели окрестить) – российский военный марш; кажется, это был "Esli zavtra vojna".

В следующем сюжете показали маневры австрийского флота гдето на Адриатике. Канцлер Федеральных Австрийских Штатов стоял на мостике крейсера, широко распахивал рот и отчаянно жестикулировал, грозя неведомым врагам. За кадром гремела "Die Waffen! – Legt an!"

Потом морское могущество ФАШистов испарилось с экрана, и его место занял роскошный военный парад гдето в Индии. Судя по оранжевым флагам, это были халистанцы. Обычные слоны, верблюды и красивые бронзовые пушки для сипайских расстрелов. И все это под аккомпанемент совершенно легкомысленной индийской музыки. Никакого уважения к великим и чистым воинам!

В последнем эпизоде появился корольпрезидент Сидониу Паиш собственной персоной. Насколько было известно Хеллборну, в настоящее время великий сидонист совершал турне по заморским провинциям Португалии. Вот он стоит на причале в Луанде; он же на фоне бастионов Момбасы; на этих кадрах Гоа, а это уже Макао. Из динамиков торжественно разливалась одна из симфоний Бетховена. Джеймс забыл ее номер.

В другие дни в салоне крутили несерьезные мексиканские комедии и боевики, но к такого рода зрелищам Джеймс Хеллборн испытывал стойкое отвращение. На борту имелась неплохая библиотека, но всю эту старую европейскую классику Джеймс осилил еще в годы учебы. Поэтому он заперся в каюте и настрочил несколько дополнительных отчетов. Джеймс мог позволить себе работу с секретными документами. В портфеле на длинной цепочке их было полнымполно. Его охранял статус дипкурьера, союзная Португалия и два служебных пистолета.

Сэр Энтони будет доволен и на долгие дни освободит его от скучной бумажной работы.

* * * * *

Возвращение на родину лейтенант проспал. Его разбудил португальский стюард, вежливо постучавший в дверь каюты. Зевая и прижимая к гружи портфель с бумагами, Хеллборн направился к выходу. Путь лежал через обзорную палубу. Дирижабль, обнимающий причальную мачту, висел высоко над городом, и вид открывался великолепный. Впрочем, как и всегда.

– У вас красивая страна, – заметил стюард, следовавший за ним по пятам.

– " Здесь так много садов и виноградников", – процитировал Хеллборн.

– Только подумать, она могла быть нашей, – задумчиво пробормотал португалец.

Это было чтото новое, но достойный ответ был давно готов.

– Вы бы здесь не выжили, – приподняв подбородок, заявил гордый альбионец.

– Возможно, – не обиделся стюард и посмотрел на табло термометра. – Температура за бортом – 14 градусов.

– Сколько? – удивился Хеллборн.

– Простите, сеньор… 64.

– Лето, – пожал плечами альбионец. Португалец только поежился.

– Счастливого пути, сеньор Хеллборн.

– Спасибо, – с достоинством кивнул Джеймс и зашагал к лифту причальной башни.

Покончив с таможней, даже и не вздумавшей чинить ему препятствий, он поймал такси и направился в Адмиралтейство. В салоне старой "атаульпы" было удобно сидеть, но пейзажами родного города любоваться было уже нельзя. К счастью, ехать было недалеко, и на этот раз Хеллборн не успел заскучать.

Рабочий день был в самом разгаре, и сэр Энтони оказался в своем кабинете. На втором этаже одного из немногочисленных в Северном Фрэнсисберге зданий, сработанных в колониальном стиле.

– Ты отлично поработал, Джеймс, – шеф не страдал оригинальностью.

Сэр Энтони Гильберт, контрадмирал Флота, директор Альбионской Секретной Службы, не годился для плакатов. Он был довольно молод, ему едва исполнилось сорок пять, но всего десять лет сидячей работы превратили его в круглый мясной шарик, с превеликим трудом покидающий кресло. Представьте себе его знаменитого современника, Победоносного Винни, а потом скиньте два десятка лет и умножьте в два раза по окружности. Сэр Энтони относился к такому состоянию вещей стоически и не без юмора (впрочем, как и многие другие толстяки, знакомые Хеллборну). В молодости он был отличным полевым агентом, но его лицо слишком примелькалось на всех семи континентах, поэтому коммандера Гильберта отозвали на родину и присвоили очередное звание. Потом еще одно – и вот он здесь, во главе самой могущественной секретной службы полушария. Злые языки не уставали говорить, что контрадмирал Гильберт достиг высот только благодаря принадлежности к одной из Первых Семей. Но Те, Кто в Курсе Дел, знали, что это неправда. Сэр Энтони честно заслужил свое место, проливая кровь, а не гордясь ею. Слава Всевышнему, Альбион всегда был меритократией. Достаточно посмотреть на гросскомандера Пудинга, второго человека в ДСС и будущего директора (если сэр Энтони когданибудь уйдет на пенсию). Вот уж плебей из плебеев! Одна фамилия чего стоит!

– Ты отлично поработал, Джеймс, – повторил контрадмирал и положил очередную прочитанную страницу на журнальный столик рядом со своим креслом. Сэру Энтони было неудобно сидеть за высоким рабочим столом, и тот мирно покрывался пылью в дальнем углу кабинета. – Прекрасный отчет, и приложения на высоте. Жаль, без фотографий. Но тут уж ничего не поделаешь. Я должен выразить тебе соболезнования, – добавил он без всякого перехода.

– Спасибо, сэр, – вздохнул Хеллборн. И в этот момент он совсем не притворялся.

– Ты успел побывать на похоронах? – Гильберт уткнулся в очередную страницу.

– Да, перед самым отлетом.

– Это хорошо, – в свою очередь вздохнул контрадмирал. – Потому что всего через несколько недель – или даже дней – нам придется оплакивать слишком многих родных и близких. А где они будут лежать – одному Богу известно.

– Не будем себя обманывать, сэр, – прищурился Хеллборн. – Мы ждали эту войну, мы к ней готовились, мы желали ее. Мы даже молились на нее.

К счастью, гросскоммандер Гренвилль остался далеко на севере, поэтому никто не мог обвинить Джеймса в плагиате.

Так или иначе, сэр Энтони и не думал возражать, поэтому лейтенант осторожно продолжил:

– Жаль, что она начинается так рано… Нам бы еще десять… да хотя бы пять лет.

Похоже, "пять лет" ничего не значили для контрадмирала Гильберта, или он хорошо владел собой – впрочем, как и всегда. Поэтому сэр Энтони даже бровью не повел.

– Пять, десять, пятнадцать… – равнодушно отозвался он. – А вот полковник Горлинский учит нас – "чем раньше войдешь в тюрьму, тем раньше выйдешь!" Нет уж, лучше сейчас. Пока мы еще молоды и полны сил!

Да, с чувством юмора у контрадмирала все было в порядке!

– Что будет с нашими добровольцами в Данорвегии? – поспешил сменить тему Хеллборн.

– Мы уже отдали приказ об эвакуации. Пока в Шотландию, там видно будет. Данорвежцы совсем потеряли голову и ориентацию в пространстве. Ни мира, ни войны. Они просто не знают, как поступить, и сегодня с ними очень трудно вести дела. Чем больше я получаю докладов с севера, Джеймс – и твой не был лишним – тем больше убеждаюсь: нам не стоило лишний раз конфликтовать с русскими. Вся наша послевоенная политика в отношении России была одной большой ошибкой. Кроуфорд и его банда слишком много времени посвятили азиатам и африканцам. Им так хотелось поиграть в наследников Британской империи. И в то же самое время они упустили из виду такого перспективного партнера – или даже союзника. Хуже того, Годвинсон пошел еще дальше и стакнулсяс гавайскими монархистами!