Банкетный стол был скромным и стоял здесь только для проформы. Гости быстро разбрелись по такому же скромному залу и разбились на несколько групп по интересам. Джеймс решил не торопиться с примыканием к той или другой. Но начал разумеется с той группы, в центре которой звучал голос Кровавой Мэри.

– …разумеется, викторианские агрессоры должны быть наказаны. Но я не понимаю, каких активных действий ожидают от нас союзники. Война идет слишком далеко от наших границ. Наш флот предназначен исключительно для обороны морских рубежей СССР, и вряд ли от него будет большой толк в тропических океанах. Наши солдаты не подготовлены к войне в джунглях и других экзотических местах. Да и что им там делать, если столько храбрых мужчин в красивых мундирах готовы мстить виксам и рвутся в бой? – иронически заметила "пани Мария". – Нет, вряд ли мы покроем себя славой в этой войне. Разумеется, мы готовы и дальше поставлять союзникам оружие и другое военное снаряжение – по самым смешным ценам. Мы бы их и даром отдавали, но должны же наши советские рабочие чтото кушать? Полицейские функции в тылу, охрана лагерей для военопленных – мы и это готовы на себя взять. Разве этого недостаточно?

– Разве вы не хотите вернуть себе Гавайские острова? – поинтересовался один из гостейбританцев.

– Тюрьма народов и кавайские…

"Кауаи", – вспомнил про себя Хеллборн.

– …кавайские недобиткимонархисты могли бы этого захотеть, – равнодушно заметила Кровавая Мэри, – но когда белголландская тирания падет, мы будем рекомендовать – и голосовать за полную и подлинную независимость Гавайской республики.

– А разве это не укладывается в вашу программу, мадам президент? – это был капитан Лисимахис. – Кенигсберг, Кишинев, Константинополь, Кауаи…

– Нам и Константинополь даром не нужен, – Маша Спиридонова продолжала изображать равнодушие. – Пусть остается вольным городом под контролем Лиги Наций. Так будет лучше для всех.

Посыпались новые вопросы со всех сторон. Это стало слишком напоминать прессконференцию, и Хеллборну стало скучно. Пусть ктонибудь другой эти потоки анализирует. Вот, капитанрезервист Фосс тоже среди гостей, и он очень внимательно слушает. А мы пойдем отсюда. Поищем другую компанию.

Несколько шагов спустя Джеймс увидел знакомое лицо. "Неужели всетаки еврей?" – подумал он, но спросить не решился. Больше того, он собирался улизнуть, но не успел. Товарищ генерал Андрей Карлович Дюзенберг узнал его и заговорил понемецки:

– Лейтенант Хеллборн, если не ошибаюсь?

– Уже субкоммандер, Kamerad General.

– Поздравляю. Ваш немецкий заметно улучшился с нашей прошлой встречи, – заметил завоеватель Свальбарда.

"Он и тогда был неплох, просто я валял дурака". Интересно, что теперь? Будет бить?

Нет. Очень скоро Хеллборн понял, что имеет дело с одним из последних солдат "галантного века". Такой солдат не умеет ненавидеть врага. Он сражается с тобой, потому что должен. Как только наступает мир, он становится твоим лучшим другом. Особенно если война велась не за родные berezki полковника Горлинского, а за холодные острова в ледовитом океане.

– А здорово мы тогда вам врезали! – улыбнулся товарищ генерал.

– Вам просто повезло – вы имели дело с данорвежскими растяпами! – не остался в долгу Хеллборн. – Будь на их месте хотя бы рота альбионской морской пехоты…

Не прошло и пяти минут, как они устроились за ближайшим столом и принялись переигрывать сражение, используя пустые бокалы вместо солдатиков и тарелки вместо кораблей. Вскоре вокруг них собралась целая толпа морских офицеров дюжины союзных и нейтральных держав, и со всех сторон посыпались советы и комментарии. Но и это развлечение быстро надоело коварному альбионцу. Он незаметно передал полномочия очень азартному французскому адмиралу и растворился в толпе.

Следующий собеседник, найденный на другом конце банкетного зала, превзошел все ожидания.

– Вы альбионец? Да, конечно, я узнаю этот мундир, – сказал незнакомец, носивший русскую униформу и звездочки старшего полковника Красной Армии. Ровесник старшины Коппердика, прикинул Джеймс. Хорошо выглядит, только избыток старых шрамов. Шрамы не дуэльные. Неплохо в молодости повоевал. Черт побери, да он же говорит поанглийски с альбионским акцентом!!!

– Вы меня не узнаете? – спросил собеседник.

– Никак нет, – признался Хеллборн.

– Тогда позвольте представиться, – незнакомец щелкнул каблуками и поклонился. – Николас Ливермор, генеральный секретарь НСДАП. Народная СоциалДемократическая Альбионская Партия, – на всякий случай уточнил собеседник.

Хеллборн крепко задумался над подходящим ответом.

– Неужели мое имя ничего вам не говорит? – удивился товарищ Ливермор.

– Не стану вам лгать, – наконецто заговорил Хеллборн. – Мы в Альбионе простонапросто забыли о вашем существовании.

– Конечно, ведь прошло столько лет, – погрустнел вождь альбионских коммунистов.

– Генерал Маклин или адмирал де Спиллер покинули нас гораздо раньше, но мы их прекрасно помним, – сказал Джеймс. – Что же касается вас…

– Альбион еще не созрел для социалистической революции, – горько заметил вождь НСДАП. – Слишком сильны феодальные пережитки. С тех пор, как полицейские каратели расстреляли наше восстание…

– Вы имеете в виду ту мелкую заварушку в порту? – не сразу понял Хеллборн.

– …альбионский рабочий класс фактически отказался от продолжения борьбы. Соглашатели, захватившие власть в профсоюзах… Впрочем, я не думаю, что вам это интересно, – грустно вздохнул товарищ Ливермор.

– Вы не собираетесь вернуться на родину? – спросил Джеймс.

– Вы, должно быть, шутите? – усмехнулся собеседник. – Куда? Прямо в лапы вашим карателей?

– Какие каратели? – удивился Хеллборн. – Двадцать лет прошло! С тех пор добрую дюжину раз была объявлена амнистия! А лучшего момента, чем сейчас, вам не дождаться: вступайте добровольцем и все грехи далекой молодости будут забыты.

– В уверены в этом, товарищ Хеллборн? – печально посмотрел на него беглый коммунист.

– Абсолютно, – кивнул коварный альбионец. – Завтра же с утра отправляйтесь в наше посольство. Вы знаете адрес?

– Я подумаю, – медленно покивал головой товарищ Ливермор. – я обязательно об этом подумаю. Спасибо вам, товарищ Хеллборн. Был рад пообщаться с соотечественником. К сожалению, мне пора. Рот фронт!

– Аминь, – ответил Джеймс. Николас Ливермор еще раз кивнул и направился к ближайшему выходу.

Хеллборн посмотрел ему вслед. "УблюдокНик в Харбине?! Шеф будет в восторге!"

Перебрав еще несколько компаний разной степени интересности и раскланявшись со старыми знакомыми – Гириным, Потаповым, супругами Петровыми – Джеймс вышел в сад. Возможно, аналогичные елки процветают в реальном московском Кремле – такие подробности Хеллборну не были известны. Здесь тоже были люди. Гуляли по дорожкам, беседовали или просто курили.

Джеймс зашагал к ближайшим воротам. Интересная у них тут охрана. Сторожевые гепарды! Это Хеллборну не понравилось. Ладно бы собаки, но с этими зверями он обращаться не умел. А придется ли? Кто знает.

Звуки радиоприемника, доносившиеся из будки дежурного офицера, привлекли его внимание. Хеллборн прислушался.

…и с каждым днем становится все краше!

Ты только прикажи, и мы не струсим,

Товарищ Маша, товарищ Маша!

Ты только прикажи и мы не струсим,

Товарищ Мааша!

пумпумпум

Нам жить в эпоху массовых волнений

Придется – ради всех потомков наших!

Вперед, как завещал великий Ленин,

Товарищ Маша, товарищ Маша!

Вперед, как завещал великий Ленин,

Товарищ Мааша!

пумпумпум

Но есть еще патроны в револьвере,

И есть еще заряды в патронташе,

И мы тебе судьбу свою доверим,

Товарищ Маша, товарищ Маша!

И мы тебе судьбу свою доверим,

Товарищ Мааша!

пумпумпум

"Этого не может быть", – удивился коварный альбионец. Конечно, русские обожают своего президента, но он затруднился понять, чего в этой песне больше – пафосного культа личности или издевательства. Джеймс подошел поближе.