Еще одна причина, по которой его не списали на берег. Фанат и знаток своего дела. Но в первую очередь фанат. Начальством ценим и любим. Как сказал бы полковник Горлинский, "Sluga tzaryu, soldatam papa".
– Джентельмены, говорит ваш старший помощник, – внезапно пробурчал динамики. – Все на борту, все люки задраены. В сундуке мертвеца ровно пятнадцать человек. Мы отправляемся.
Джеймс Хеллборн улыбнулся. Традиция. И пусть песенку про пятнадцать человек придумал ктото из романистов восемнадцатого или девятнадцатого века, альбионские моряки свято уверены – с этой песней шли в бой их далекие предки, соратники Рэйли и Дрейка.
Гдето на нижних палубах загудели двигатели. Секунд десять спустя корабль заметно содрогнулся и начал свое путешествие. Беллоди увел кудато своего командира. Оставшись в одиночестве, Джеймс Хеллборн уставился в ближайший иллюминатор и задумался.
Протяженность ГрандТуннеля – около двадцати километров. Разумеется, не по прямой. Восьмое чудо света. Главные морские ворота Альбиона. Бутылочное горлышко. Утроба Зверя. " Каково было первым английским визитерам входить в него?" – риторически восклицал каждый второй романист, посвятивший хотя бы несколько строк альбионскому континенту. Некоторые из них добавляли: " Это были настоящие люди из бронзы и стали!" Воистину так. " Они всего лишь искали убежище от шторма", – писали циники. Все может быть. Так или иначе, если бы не туннель, ведущий прямо к одному из крупнейших оазисов, европейцы бы еще не скоро заинтересовались ледяным материком. Конечно, они могли наткнуться на один из египтянских караванов на берегу. Так, по крайней мере, утверждали сторонники магелланской теории. Бессовестные лжецы и фальсификаторы!
Теперь у Альбиона были и другие порты, но эти жалкие времянки под открытым небом не могли сравниться с ГрандТуннелем и Пещерой. Будущее, однако, было за аэронавтикой. Уже сейчас бОльшую часть внешних сношений Альбиона обеспечивали дирижабли. Жестокая география диктовала свои законы.
От мыслей Хеллборна оторвали в который раз ожившие динамики.
– Всем офицерам, свободным от вахты, явиться в каюту капитана.
* * * * *
Коммандер СентОлбанс не стучал карандашом по столу. И не откашливался. Просто секунду назад капитан молчал – и вот он уже говорит.
– Как многие из вас уже знают, сегодня ночью, около полуночи по центральному альбионскому времени и около полудня по местному времени, Военноморской флот и Военновоздушные силы ВосточноИндийской Конфедерации атаковали Манилу, столицу Корейских Филиппин. Вслед за бомбардировкой последовала высадка десанта. По последним данным, в настоящее время по всему архипелагу идут бои между силами вторжения ВИКингов и местными колониальными частями. Правительство Империи Когурьо объявило состояние войны между Когурьо и ВИК.
– Среди погибших великое множество альбионских граждан – военных моряков, торговцев, туристов, сотрудников консульства. Фрегат "Адмирал ДеСпиллер" потоплен, монитор "Королева Лена" получил тяжелые повреждения. О судьбе прочих кораблей достоверных известий нет. Наше правительство уже заявило протест, но официальный ответ от ВИК до сих пор не получен. Неизвестно, являлось ли это нападение самостоятельной акцией викингов – или же было согласовано с Гаагой.
– Достоверно известно, что среди пострадавших имеются граждане Америки, Великобритании, Франции, России, Мексики, но правительства этих и других держав до сих пор не озвучили своих позиций.
– Так или иначе, до прояснения обстановки и получения новых инструкций, наш корабль, в числе прочих, выходит на патрулирование в Южном Океане. Наша задача – охрана морских путей и защита альбионских интересов. До получения новых приказов нам запрещено нападать первыми на кого бы то ни было или поддаваться на провокации. Вместе с тем, мы безусловно имеем право на самооборону и защиту альбионских граждан, территорий и имущества любыми доступными силами и средствами. У меня все, джентельмены. Вопросы, замечания?
– Простите, сэр, что в нашем случае значит "охрана морских путей и защита альбионских интересов"? – поднял руку один из офицеров.
– Не задавайте идиотских вопросов, мистер Дарси, – равнодушно промолвил капитан. – Ктонибудь еще? Нет? Хорошо. У нас на борту новый офицер, лейтенант Хеллборн. Мистер Хеллборн, покажитесь и представьтесь.
Джеймс оторвался от стула, в очередной раз назвал свое полное имя и звание, после чего неловко раскланялся во все стороны. Его окружали доброжелательные или равнодушные лица, враждебно настронных не было – и это внушало надежду.
– Расскажите о себе в двух словах, – добавил СентОлбанс.
– Окончил Академию в 1935м, – начал Джеймс. – Девятый в своем выпуске… – "Черт, это было лишнее", – подумал он, но никто даже не улыбнулся. – Первое место службы – АНС "Президент Гамильтон", с 35го по 37й. В 38м – Северная миссия Содружества. Участвовал в подавлении Гренландского мятежа. С марта 39го по январь сего года – Альбионский Добровольческий Корпус в Данорвегии. Принимал участие в боях с русскими силами вторжения на Свальбарде. После возвращения из Европы назначен на "Королеву Матильду".
– Обратите внимание, господа, – в голос капитана впервые прорвались какието чувства – кажется, это была вселенская грусть, – лейтенант Хеллборн – единственный офицер на борту с реальным боевым опытом.
– Я учавствовал в Испанском походе, сэр, – это был толстякартиллерист.
– И вы хоть раз повстречались с противником, мистер Коллинз? – поинтересовался капитан.
– Никак нет, сэр…
– Есть еще старшина Коппердик, сэр, – заметил ктото с другого конца стола.
– Старшина Коппердик – отличный моряк, но он не офицер, – уточнил СентОлбанс. – Это все, джентельмены. Все свободны.
"Черт побери, – подумал Хеллборн, покидая каюту вслед за Соренсеном, и чувствуя на спине уважительные взгляды. – Вот это я называю бурным успехом! Действительно, капитан чуть старше сорока. В 1918м он, скорей всего, был на последнем курсе Академии. Где мы воевали после этого? В России, Италии, Испании, Сибири – где только не воевали, но флот почти не участвовал. Все больше маринс и воздушники…"
– С какой аппаратурой из нашего хозяйства тебе приходилось иметь дело? – обернулся к нему Соренсен, когда они остались вдвоем в одном из коридоров корабля.
– МК15, МК17, "Телефункен32" и "34", "ДопплерЧейз", "Браун3000", "БраунЭнактор"… – начал было Джеймс.
– Достаточно, достаточно, – остановил его первый офицер связи. – Свободен. Завтра в 7.00. жду тебя в радиорубке.
– Так точно, – кивнул Хеллборн и внезапно спросил: – Скажи, Роберт, мне только кажется, или капитан чемто расстроен?
– Капитан не может быть расстроен, – отозвался Соренсен. – Он никогда не расстроится. Джеральд СентОлбанс – отличный командир, но он ведь не человек. Не член нашей дружной семьи. Он всего лишь машина, деталь от корабля, один из его механизмов.
Это было так понятно, предсказуемо и очевидно, подумал Джеймс. Что будет завтра?
* * * * *
В Южном Океане непрерывно штормило. Одно утешение – со всех сторон бронированный и герметично закупоренный корабль не заливало водой и не продувало всеми ветрами. Почти как на старой доброй субмарине.
Хеллборн к своему удивлению понял, что неплохо переносит качку. В прежние годы он бы валялся пластом, даже на подлодке. С возрастом это проходит, что ли? Явно не с опытом, какой у него опыт. За последний год – один только переход на трофейном русском танкатере в Исландию. На всякий случай навестил корабельного врача и поговорил с ним об этом. Субкоммандер Макловин объяснил, что проблема является не столько физиологической, сколько психологической. Погружение в работу и преданность службе могут творить чудеса. Как учит нас доктор Фрейд… Джеймс Хеллборн поспешил распрощаться с добродушным медиком.
