Внутри у меня все кипело. Толбертсон никогда не отличался особым тактом.

— Он сказал, что у вас нет никаких органических поражений Однако Маршаллу вы сказали, что плохо себя чувствуете.

— Это так.

— Вы можете объяснить, что не ладится? Вы очень важны для корабля. Перевозбужденные люди рассеянны, а когда вам надо совершить подряд пятьдесят переходов в подпространстве, вы не имеете права даже на малейшую ошибку. Кроме того, по своим функциям вы единственный незаменимый член экипажа.

Она отвернулась и всхлипнула.

Я положил ей на плечо руку и поднял ее. Она села и серьезно посмотрела на меня — точь в точь маленькая девочка, настоящая маленькая девочка! — и сказала:

— Смена обстановки, доктор. Мне уже лучше. Дайте мне еще пару денечков. Мужчины немножко подождут, а?

Она умоляюще улыбнулась. Меня прошиб пот.

— Ладно, — согласился я. — Даю вам время на адаптацию. Подождем еще двое суток. А пока постарайтесь не смущать мужчин, готовьтесь к исполнению своей работы.

Я взглянул на нее. Она выглядела такой юной и одинокой! Теперь я даже не мог представить ее в роли экипажной девицы. В роли школьницы на Земле, посасывающей содовую в баре, и ничего больше. Она захватила меня врасплох, заставив взять на работу, к которой была не готова. У меня возникло ощущение, что я допустил непростительный промах, но, к несчастью, как я и объяснил Еве, второго шанса нам не дано.

Прошло еще два дня. Ева встречалась с астронавтами, ела вместе с ними — пища была буквально нашпигована антистимулятором, но такая мера могла быть только временной — и вела шутливые беседы. Эти два дня прошли словно в аду. О ней заботился весь экипаж. В нее влюбились все, в том числе капитан Баннистер и я.

И это было хуже всего. Мы привыкли к девицам более или менее низкого разряда. В этом перелете нам досталась жемчужина, но она оказалась недотрогой. По крайней мере первые двое суток. Я обещал людям, что такая ситуация не продлится. После дополнительного срока она будет исполнять свой долг, как любая экипажная девица. Астронавты наши были людьми умными и понятливыми — подбирались именно такие. Они не очень ворчали, чему способствовала и пища с начинкой.

Через четыре дня нас ждал новый маневр.

Мы проскочили орбиту Плутона и вырвались в космические просторы, отделявшие нас от Сириуса. Путешествие в подпространстве требует ряда прыжков через зоны доступа, иначе входы и выходы. Координаты этих зон вычислены с огромной точностью. Между Венерой и точкой нашего назначения таких переходов сто пятьдесят. Проход корабля через эти точки требовал невероятного сосредоточения. И компьютеру должен был обязательно помогать человек. Хрупкий смертный человек. И его голова должна была быть занята работой и только работой. В ней не должно было быть места для мечты о блондинке от миссис Рафферти в Порт-Венус, оставшемся далеко позади. На борту имелась женщина для избавления от мечты — таково было непременное условие сохранения жизни и нарушать его было нельзя.

Когда истек срок второй двухсуточной отсрочки, я попросил второго расчетчика Стетсона навестить Еву. Стетсон в данный момент был самым нервным членом экипажа, и я надеялся, что Еве хватило времени для адаптации.

Я не находил себе места в кабине, грыз ногти и в конце концов принял лошадиную дозу хлорпромазина — я ждал возвращения Стетсона и его отчета. Я надеялся, что Ева наконец займется делом.

Но когда он вошел ко мне в каюту, он был сконфужен и подавлен.

— Ну как? — спросил я.

Он пожал плечами.

— Мы прилегли. Потискались, вдоволь нацеловались. Но что касается остального… она отказалась… она не позволила мне… Ах! док, что это за экипажную девицу вы нам раздобыли на этот рейс?

Я дал ему успокоительное и освободил на час от службы. Некоторое время я сидел, разглядывая обгрызенные ногти, потом принялся рисовать эротические символы, размышляя, что делать дальше.

Ситуация обострялась, а я сидел и бездельничал. Вскоре мне позвонили с астронавигаторского поста. Звонил главный астрогатор Хэммель, и он был в ярости.

— Харпер, что творится с этой экипажной девицей?

— Что вы хотите сказать? — невинно осведомился я.

— Черт подери, вы знаете, о чем я говорю. Мы прокладывали курс будущего перехода, когда я заметил, что Маккензи на пределе. Я освободил его от службы и послал облегчиться к Еве. В его отсутствие я проверил работу и нашел ошибку в две минуты. Конечно, компьютер исправил бы ее, но вопрос не в этом. Маккензи вернулся и сообщил, что Ева все еще не в форме. Послушайте, Харпер! Как вы рассчитываете добраться до Сириуса, если экипажная девица разыгрывает целку?

Мы не могли этого сделать. Я сообщил ему об этом с блеяньем в голосе. И добавил:

— Я как раз хотел доложить капитану Баннистеру.

Вопрос должен быть решен Советом Пяти.

Совет Пяти собирается в самых экстренных случаях, чтобы решить неотложные проблемы навигации. В него входят капитан, офицер-психолог, врач, астрогатор и член экипажа. Мы собрались в каюте капитана, сели полукругом и уставились на бледную растерянную Еву Тайлер.

— Ева, нужно разобраться в ситуации, — заявил капитан.

Голос у него был ровный, сдержанный, и я невольно восхищался им, ибо знал, что он с радостью сунул бы меня вместе с Евой в реактор. — Вы утверждаете, что нанялись на работу, чтобы выполнять все функции экипажной девицы?

— Не… все, капитан, — едва слышно ответила она.

— Другими словами, вы сознательно пошли на обман. С какой целью?

Она уставилась на носки туфель. Я жалел ее даже в это мгновение. Она пробормотала:

— Мой жених мобилизован и находится в секторе Сириуса. Могут пройти годы пока он вернется в солнечную систему. А может и не вернется никогда. Я хотела… встретиться с ним.

— И именно поэтому вы пошли на сознательный обман? — переспросил Баннистер.

— Гражданских в зону боевых действий не пускают, — боязливо ответила она. — Это была единственная возможность прилететь к нему. Я знаю, что поступила дурно и искренне сожалею об этом…

— Сожалеете! — взорвался лекарь Толбертсон. — Она сознательно приговорила нас к смерти, лишив жизненно необходимых услуг, а теперь, видите ли, сожалеет!

— Попрошу вас, Берт, — прервал его Баннистер. Потом так гневно посмотрел на меня, что я буквально распластался в своем кресле. — Вы соображаете, какую роль играет экипажная девица для персонала звездолета? Речь идет вовсе не о разврате, если использовать устарелую терминологию. Дело в том, что все мы являемся рабами нашей биологической организации. Мы созданы, чтобы искать облегчения; конечно, многие из нас могут обходиться без женщины восемь месяцев и больше, но для других такое воздержание имеет иные последствия. Люди начинают мечтать в разгар дня. Падает сосредоточенность. Растет несовместимость с прочими членами экипажа. Каждое из этих действий может привести к роковой ошибке.

— Я не подумала об этом, капитан, — прошептала бедняга.

— Еще бы. Мы слишком далеки от Венеры, чтобы вернуться, но еще не так уж далеко, чтобы не найти какой-то выход. Если вы осознаете свою ответственность и приступите к выполнению своих обязанностей, мы забудем об этой беседе. Вы согласны на это?

Она отрицательно покачала головой.

— Капитан, должна вам признаться… я… я еще не знала мужчины. Я хотела… для жениха…

Она замолчала. Баннистер побелел и бросил на меня испепеляющий взгляд. Я бы с удовольствием удалился, сняв с себя форму. Чтобы знающий, якобы компетентный офицер-психолог нанял на работу экипажную девицу-девственницу, такое не лезло ни в какие ворота!

Баннистер ледяным тоном обратился ко мне:

— Харпер, есть некоторые физиологические обязанности, которые должна исполнять экипажная девица. Устав требует представления документов, свидетельствующих о квалификации кандидатки. Итак?

— Она предъявила необходимые медицинские свидетельства, — безнадежно прохрипел я. — Подписанные сертификаты. Не понимаю, как…