А тут невысокая изящная женщина. Главный геолог той экспедиции, на счету которой все крупные открытия в Южной Якутии. Как досадно, что эта женщина так занята и у нее нет времени даже на короткую беседу! Впрочем, в ином случае разговор с ней не был бы, может быть, столь желанным. Или разговор в таких случаях вообще не самый совершенный способ познания?!

Совещание геологов в Нижнеангарске. Обсуждаются задачи геологоразведки в зоне БАМа на территории Бурятии. И опять у геологических схем женщина, неторопливая, спокойная, похожая скорее на добрую и мудрую учительницу начальных классов, чем на закоренелого таежника, первопроходца, покорителя дикого Севера. Но сидящие рядом уважительно сообщают, что Раиса Сергеевна Тарасова - главный геолог Холоднинской партии Северо-Байкальской экспедиции, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии, открыватель Озернинского месторождения полиметаллов.

Вот, кажется, счастливый случай "разговорить" Героя: совещание двухдневное, городок маленький, разбежаться трудно. Увы, и это только кажется. Раиса Сергеевна доброжелательна, но смущена. "О чем рассказывать? Жизнь как жизнь, работа, работа, работа... Право, рассказывать не о чем, ничего выдающегося, кроме работы, а это так буднично". И только вечером за общим ужином удалось услышать от нее одну фразу. Заспорили: правомерно ли сегодня говорить о первопроходцах в Сибири, ведь не осталось здесь, кажется, таких уголков, где бы действительно никого никогда не было, уж столько всякого - и доброго и недоброго - связано с Сибирью!

Вспоминали жизнь, вспоминали стихи А. Твардовского:

А что там - в каждом поселенье

И кем освоена она,

На озаренном протяженье

Лесная эта сторона,

И как в иной таежный угол

Издалека вели сюда

Кого приказ,

Кого заслуга,

Кого мечта,

Кого беда-

И как в иной таежный угол...

Бедой приведенные первопроходцы чаще забыты, но стоит ли уж так злоупотреблять словом "первопроходцы" по поводу каждого молодежного десанта, чуть ли не с оркестром доставляемого на вертолетах в места, по которым давно прошлись и изыскатели, и геологи, и геодезисты. Спорили, горячились, и вдруг Р. Тарасова заметила: "Наверное, вы правы... Но, знаете, мне посчастливилось, я в самом деле была в местах нехоженых".

И все. Она внимательно слушала затихающие разговоры, но сама не сказала больше ни слова. Ей поверили. И решили понятия "первопроходец" не избегать, но обращаться с ним осторожнее. Звание это высокое, и присваивать его должно людям достойным.

Первопроходец - это сплав мужества и скромности, чистоты помыслов и твердости характера, страсти к познанию и высокой профессиональной квалификации. Если воспользоваться образным сравнением лесоводов, то можно, наверное, сказать, что у первопроходца должна быть отчаянная смелость казака, любознательность и терпение ученого, любовь к Отчизне истинного ее патриота. Потому что красивая Сибирь - это еще не Сибирь. Потому что суровая Сибирь - это тоже еще не вся Сибирь.

Грозная Сибирь... Обратимся к свидетельствам совсем недавним, дабы подтвердить, что, хоть Сибирь и прописалась постоянно на газетных страницах нашего непостоянного в увлечениях времени, характер ее от этого не стал менее строптивым и опасным, чем полтора- два столетия назад.

Доктор геолого-минералогических наук Ф. Кренделев был очевидцем Муйского землетрясения 1954 года, и вот как он о нем вспоминает: "Впечатление было ужасным. Удоканское месторождение в течение считанных минут оказалось разорванным на две части и сдвинуто на девять метров - по вертикали, на одиннадцать - по горизонтали. В обратную Сторону потекла речка Имангра. Когда в секунды обрушиваются миллионы тонн породы, когда деревья на глазах превращаются в телеграфные столбы - так "обстругивает" их невидимая сила подземного толчка, когда бревенчатые избы расползаются по венцам, будто их растаскивают в разные стороны, - все это производит... очень сильное впечатление".

А сейсмолог, член-корреспондент АН СССР В. Соло- ненко, летавший на обследование последствий этого же землетрясения, рисует более спокойную, но не менее впечатляющую картину: "Южно-Муйский хребет, где будет проходить трасса БАМа, был буквально раздет. Казалось, что с него кто-то решительной рукой сбросил все покрытие. При этом хребет сдвинулся к востоку, а впадина переехала на запад. Шли по земле волны высотой до четырех метров, и образовалось озеро длиной в три с половиной километра, очень красивое, и довольно скоро в нем появилась рыба..."

Так называемая Байкальская рифтовая зона - одна из самых активных в мире. И не то чтобы нужно помнить об этом все время, просто забывать не следует, с чем именно дело имеешь.

Руководители Дудинского порта показывали нам фотографии разрушений от паводка и ледохода 1974 года. Какая бесшабашная сила переплела стальные параллели рельсовых путей, связала их в узлы, перепутала, развела под углом чуть не в девяносто градусов! Какая могучая стихия изуродовала высокую бетонную стену пассажирского причала, превратив ее в развалину с жалко свисающими пучками железной арматуры!

Ледоход на Енисее начался тогда на пять суток позже расчетного срока, 11 июня, и, как констатируют протоколы, "окончательное разрушение оголовка пассажирского причала произошло при четвертой подвижке льда продолжительностью 4 часа 17 минут". Четыре часа разрушительной работы!

И люди прежде всего взяли в руки не лопаты, а головы: стали думать, как впредь защититься от норовистого Енисея-"батюшко". Построили, в частности, дамбу из вечномерзлых грунтов, позаботившись о том, чтобы постоянно тело ее сохраняло определенную минусовую температуру. Нашли, словом, пути защиты, но только после серьезного, предупреждения со стороны природы.

Но в то же время она сама беззащитна, наша Сибирь... Хрупкая вечная мерзлота, способная выступить в роли надежной преграды стихиям, требует деликатного обращения. Часто даже небольшое нарушение растительного покрова может повлечь за собой необратимые изменения. Известно в кругах специалистов наблюдение почвоведа профессора Ю. Ливеровского, которым воспользуемся и мы для иллюстрации ставшего расхожим утверждения о ранимости природы Севера.

По сравнительно пологому склону мохово-лишайниковой тундры прошло стадо оленей. Едва олени успели сойти со склона, как ровная его поверхность пришла в движение и превратилась в бугристо-пятнистую. Разорванный и деформированный дерн на глазах превращался в бугорки и грядки, разделенные пятнами и полосками оголенной тундровой почвы. "В этом случае, - пишет Ю. Ливеровский, - движение оленей было тем самым толчком, который ускорил начавшийся ранее процесс движения сезонно-талого слоя".

Нынче, чтобы спилить лиственницу, нужны считанные минуты. А новая заменит спиленную через 100- 150 лет, если вообще когда-нибудь заменит; есть, например, в зоне Байкало-Амурской магистрали такие районы, где (цитируем специалистов) "древесная растительность вообще не восстанавливается".

Геологи рассказывают, как легко и быстро горит олений мох - ягель, без которого нет жизни северному оленю, а вместе с северным оленем покидают пепелище и многие другие звери и даже птицы, связанные с ним незримыми экологическими узами. Ягелю нужен год для того, чтобы вырасти на 3-4 миллиметра. А вместо выгоревшего леса на горных склонах появляется так называемое неудобье. Неудобье - бросовая, ни на что не годная земля - укор недалекому, алчному, торопливому потребителю.

Как-то от одного из яростных защитников интересов великого озера Байкал довелось нам услышать образное сравнение: как для человека достаточно одной пули, так и для северной оконечности Байкала достаточно одного аварийного выброса вредных промышленных стоков, чтобы началась неостановимая деградация уникальной экосистемы.