Мамору наклонился, проводя языком по щеке и спускаясь ниже. Губы прошлись по ключице, вызвав толпу мурашек, еще ниже, дотронулись до груди и дыхание перехватило.

   - Я тоже соскучился, - прошептал Мамору, одновременно стягивая мешающие ажурные трусики с меня. - Ты не представляешь как.

   - Поверь мне, представляю, - я выгнулась от нового укуса.

   В животе разгорелся настоящий пожар. Здесь и сейчас. Наплевать, что за стеной спят дети, которые в любой момент могут зайти в комнату. Он здесь, рядышком. Чувствовать его сильные руки, видеть его глаза, лучащиеся любовью, ощущать вес его тела и замирать в предчуствии великого наслаждения, которое накроет с головой и унесет с собой дыхание и весь этот чертов мир. А тело хотело любви и ласки... Поцелуи, поцелуи, поцелуи. Губы, грудь, руки, живот, бедра, дыхание сбивается и легким не хватает кислорода, мысли давно разбрелись куда-то по закоулкам мозга и осталась одна "Хочу... его". Вены жгло уже огнем, заставляя меня растекаться на кровати жидким золотом в его руках. Любое движение отдавалось новой волной желания, еще, еще... и наконец, это чувство законченности, ритмичные вздрагивания, разноцветные круги перед глазами, а потом большая волна, глухой стон и разливающееся по телу блаженство. Губы касаются губ, благодаря. И только потом я понимаю, что в порыве я исцарапала до крови спину Мамору.

   Муж осторожно перевернулся и тут же поморщился, вновь улегся на живот, а на меня вдруг накинулась вина. Терпеть не могла, когда по моей вине страдали близкие люди, и сейчас мне было жутко стыдно из-за того, что не сдержала тебя. Я осторожно уселась на него сверху и стала целовать пораненные места, собирая губами пот и кровь, а языком проходясь по ссадинам, успокаивая их.

   - Элисс, я каждый день благодарю судьбу, что она свела нас с тобой. Мне даже представить страшно, что было бы, если бы я не встретил тебя. Этот дом, где меня всегда ждешь ты, эти детские голоса, которые разносятся по всему дому с утра, эти глаза, в которых я кажусь себе самым сильным мужчиной в мире, эти ласковые руки, которые всегда утешат и успокоят. Это все дала мне ты. Немного приподнимись, - он перевернулся на спину, лишив меня такого заманчивой идеи повторить все снова, раззадорив его этими поцелуями.

   - Я знаю, - волосы шелковистой волной свесились ему на грудь и мужчина не удержался от того, чтобы пальцами не начать расчесывать их, перебирая. - Думаешь я не вижу все это? Я тоже не представляю свою жизнь без тебя. Тогда, в Москве я так испугалась, что останусь навечно одна. Мне страшно вспоминать то чувство близкой потери.

   - Иди ко мне, - я наклонилась вперед, и Мамору резко перевернулся, вдавив меня в матрас.

   - Ну вот скажи и кто здесь кого совращает?

   Я счастливо рассмеялась.

   Это же время. Нижний Новгород. Белинского, 10 "а".

   - Ванька, куда же ты, жук! - Лена рассмеялась, видя как муж ловит маленького сына, подбрасывая того в воздух. Они гуляли на площадке около дома, которую Роман построил своими руками - кто бы мог подумать что светская чета Евсеевых может так просто и незамысловато проводить свободное время. Шесть лет вместе - вроде и срок, а вроде и так мало. Девушка и сама порой не верила, что он, развратник и бабник Евсеев теперь её муж и примерный семьянин. Первая встреча, как первый шок, сраженная красотой кумира фанатка вдруг поняла испытывает к нему больше чем обычное поклонение идеалу, искра любви вспыхнула словно костер, когда она поняла, что под маской "напыщенного индюка и ловеласа" прячется доброе, отзывчивое и никогда не знавшее женской теплоты и ласки сердце. Лена и сама не поняла как через несколько месяцев стояла около алтаря, вся в белом, затаив дыхание и краснея от стольких взглядов, направленных на неё и жениха.

   Девушка разгладила скатерть , поставила на столик три кружки и вновь обернулась к своим мужчинам:

   - Ваня, Ром, пошлите кушать. Ваня, нельзя бить папу. Ром кА, не балуй его.

   Лена улыбнулась, видя как муж сажает Ваньку на плечи и они так идут к столу. Сын вил из него веревки, в буквальном смысле. Наверное, не было счастливей в мире отца, когда Роману сказали что она родила. Евсееву было глубоко наплевать кто родился, главное что с ней и с ребенком было все в порядке. Через сколько неприятностей им пришлось пройти, держась за руки, всегда вместе. Общественное мнение, проблемы с родителями, в то время ей казалось что она словно какая-то элементарная частица, которая не способна определиться к какому же полюсу она принадлежит. Фанатки, мнение света - казалось весь мир ополчился на такую несовместимую пару. Кто он и кто она? Парочка из анекдотов. Подруги, друзья, знакомые... Лена то и дело слышала за спиной злые шепотки о том, что не может быть Евсеев с ней, с этой провинциальной замухрышкой. Почему-то сейчас казалось, что все это было всегда - трое подруг, три несочетаемые пары, три мужчины, которые не только терпят все их выходки, но еще и бескрайне любят их. Так было до тех пор, пока Алиса не покинула эту компанию. Самая смелая из всех троих, самая сильная, она вынесла столько горя, что на их век с Эрлен будет предостаточно. А всего-то за несколько лет.

   - О чем задумалась, родная? - роман неслышно подошел к Лене сзади и подул на шею.

   - Так, ни о чем, - помотала она головой и грустно вздохнула.

   - Скучаешь по Алисе? - мужа как всегда было нереально провести.

   - Не пойму почему она первая ушла от нас. Но знаешь таки Арису Накамура очень-очень на неё похожа. Одно лицо. Бывают же такие люди.

   - Бывают, зая моя, - Роман обнял жену и поднял голову к небу. Лена автоматически повторила его жест. - Где то там наша Алиса смотрит на нас. Она рано ушла от нас, поэтому каждому из нас надо жить за двоих.

   Особняк Воронцова. Цветочная восемь.

   - Настя, спускайся вниз, быстро, - Лекс стоял около лестницы наверх и просто кипел от негодования. Послышались быстрые шаги, и через секунду дочь свесилась с перил.

   - Что случилось, папочка? - светлые волосы облачком упали на лицо, и дочь таким естественным жестом откинула их назад, что на мгновение Лексу стало страшно. Она была так похожа на Алису. Мужчина выдорхнул и сосредоточился на том, что хотел обсудить с этой несносной девчонкой.

   - Настя ответь мне на один вопрос.

   - Какой? - дочь, словно шарик, подобралась и приготовилась рвануть наверх, зная взрывоопасный характер отца.

   - почему ты снова избила Ковальски? - Лекс нахмурился, а дочь благоразумно переместилась на ступеньку вверх. - Стоять! Спустись вниз и отвечай!

   - Так стоять или спустиститься? - дочь свела бровки домиком, умильно глядя на отца из-под ресниц.

   - Даже не думай, этот трюк не прокатит Стой там, я сама поднимусь.

   - Александр Аркадьевич, ну ведь этот Ковальски сам лезет на рожон, -в диалог вклинился еще один голос, заставив отца с дочерью обернуться. Яркая брюнетка на секунду в дверях и решительно направилась к лестнице. - Настя совсем не виновата. Она - жертва обстоятельств.

   - Валерия не надо, - подал голос Лекс, но было уже поздно. Дочь зашипела коброй, стоило Лере прикоснуться к ней.

   - Не смей меня трогать! Ты мне не мать! Уйди из нашего дома. Навсегда!!! - настина рука самопроизвольно залепила ошалевшей девушке пощечину. - Что же ты делаешь, папа?!

   Этот вопрос произнесенный с обидой и надрывом в голосе повис в воздухе, пока Настя с шумом бежала наверх к себе.

   Лекс сорвался с места за дочерью, но догнать не успел. Девочка захлопнула дверь прямо перед его носом. Изнутри звякнула щеколда.

   - Настя открой! - ладонью постучался в дверь Александр.

   - Уходи, - в голосе дочери сквозили слезы. - Уходи, я тебя не хочу видеть!

   - Настя, зайчонок, открой! - мужчина сменил тон на ласковый.