– Да? – Последние слова живо заинтересовали Павла. – А какая у меня зарплата?

– Пять тысяч – для стажера нормально. И не спрашивай «Чего?» – не в игрушки играем.

Павел сглотнул и повернул ключ. Стажер, значит… Сколько же получает штатный сотрудник? Ну что ж, наглеть, так наглеть…

– Остальное когда выдадут?

– Что остальное?

– Ну, эти ваши… Спецсредства?

– Ишь, какой! – Филиппыч хмыкнул. – А «макаров» уже не годится?

– Я вчера посмотрел, на что способен этот «макаров», – Павел принялся выруливать со стоянки у гостиницы. – И как пули от вас отскакивают.

– Ну, это не всегда, – философски заметил Пронин. – А спецсредства… Я и сам-то их вижу раз в год по обещанию. За этим ассамблейщики строго следят. Денег – пожалуйста, сколько угодно. Такого добра у них куры не клюют. А простенький лучемет или хотя бы «наушник» – хрен допросишься. Заявка за неделю за подписями куратора и трех наблюдателей по одному от каждой расы. Да и то во временное пользование.

– Ясно. Значит, защитное поле вчера у шефа…

– Защитное поле? А-а, «колпачок»! Он его после операции «сдал в костюмерную». И он, между прочим, тебе не «шеф», а Сергей Анатольевич Потапов.

– Ясно, – повторил Павел. И, сообразив, что почти вырулил на Дмитровское шоссе, спохватился: – Куда едем-то?

– Все правильно, на фабрику едем. Только в зеркальце поглядывай, а то мало ли…

– Что мало ли?

– Береженого бог бережет. Мы с Анатоличем вчера теорией увлеклись, а до сути-то не дошли. Дело вот какое, Паша. Кто-то копает под земное представительство Ассамблеи. Не то чтобы по-крупному, атака оценивается седьмым уровнем опасности. Но настойчиво, раньше такого не случалось. Между собой грызлись, мелких конкурентов давили, пиратские набеги пресекали. Но вот чтобы так, под саму Ассамблею – никто не осмеливался. Против большой четверки не попрешь.

Павел притормозил в конце пробки перед развязкой с улицей Руставели и вопросительно посмотрел на Пронина.

– Этот «подкоп» нас тревожит, – признался тот. – Действуют ребята уж больно по-нашему, через продажных судей и братву. Значит, либо на Земле они давно, а мы об этом до сих пор ничего не знаем, либо кто-то им тут у нас хорошо подсказывает… Ты в зеркало глядишь?

– Гляжу.

– И что?

– Да ничего. Та «семерка» за три машины от нас – фабричная?

Начальник оглянулся.

– Точно. Раз-згильдяи! Сказано ж было…

Он смолк, а Павел снова усмехнулся. Если это проверка, то очень неуклюжая.

– Поворачивай здесь, – спохватился Филиппыч, – через другую проходную зайдем – ближе. Потом получишь пропуск – будешь на территорию въезжать.

– А вы что же без машины, Семен Филиппович?

– Я водить не умею. И давай-ка лучше на «ты» и без отчества…

На проходной Пронин буркнул: «Это со мной», и рядовой вохровец, пожав плечами, промолчал. Миновав турникет, Павел получил возможность осмотреть территорию своих вчерашних подвигов спокойно и при дневном свете. Справа – тот самый четырехэтажный корпус, который теперь станет для него «офисом». Слева – недавно, но плохо выкрашенные ангары, судя по всему, пустые. Чуть дальше – что-то вроде котельной, от которой тянется короткий кирпичный дымоход к здоровенной, в десять обхватов, трубе. Той самой?

– Именно, – подтвердил Филиппыч, проследив его взгляд. – В котельной ящеры поселились. Странный народ – там чуть не рушатся перекрытия, а им нравится. Остальные в офисе. Инки на четвертом этаже – считают, что ближе к солнцу. Гипербореи – на первом. Они бы и в землю зарылись, да подвала хорошего тут нет. Атланты на третьем. Этим все равно, где, но сидеть ниже нас гордость не позволяет. Второй этаж – наш. Да только людей у нас – раз два и обчелся…

Павел кивнул. Еще один штришок к картинке новой реальности.

– Инки, атланты – это клички? Рабочие позывные?

– Чего? – удивился Филиппыч. – С какого места ты не расслышал? Это именно инки и именно атланты. Из Атлантиды.

– Но… – Павел даже остановился на крыльце корпуса. – Атлантиды нет.

– Это у нас ее нет с некоторых пор. Все они так и появляются, Паша: возникает в истории развилка с несколькими вариантами развития. Самый правильный реализуется у нас, менее вероятный рождает новую ветвь… Да ты проходи, проходи. Оно только вначале сложно, потом привыкаешь… Это со мной. И ключик от двести шестой, пожалуйста… К тому же в нашей работе вся эта политика не имеет значения… Погоди, вот лифт приехал.

Павел посторонился, выпуская из кабины большого человека атлетического сложения, и поймал себя на мысли, что присматривается к его лицу. Кажется, в нем было что-то южное. С того юга, где оливки растут, как яблоки в Подмосковье. Или это уже предвзятость?

– Атланты меньше всего отличаются от нас внешне, – сообщил Филиппыч, провожая человека взглядом. – Поэтому их назначили нашими кураторами.

Шеф ждал, расхаживая с сигаретой по коридору около лифтов.

– Ну что? – бросил он Филиппычу. – Добрались без эксцессов?

Тот развел руками.

– Без. Какие там эксцессы, прикомандированные светились, что новогодняя елка.

– Ясно. Помощнички! Послал же бог…

– А что за проблемы могли быть? – встрял Павел. – Семен начал объяснять, но я пока не понял, над чем мы сейчас работаем.

– Мы? – переспросил шеф и затянулся сигаретой. – Вот что, герой. Иди-ка ты пока в бухгалтерию. Вон туда, третья дверь от сортира.

– Зачем? – не понял Павел.

– На работу оформляться. Мы все-таки в России живем, и налоговую с пенсионным фондом здесь никто не отменял.

– Нам лишние проблемы не нужны, – пояснил Филиппыч, – имитируем коммерческую деятельность, как можем. Так что, давай, давай.

Пока Павел отсчитывал двери, возникло устойчивое ощущение, что от него попросту отделались. Когда же одна из двух девиц в бухгалтерии вручила список требуемых документов, это чувство достигло апогея. В списке значились не только безвозвратно утерянные за полной ненадобностью бумажки вроде школьного аттестата, но и попросту никогда не существовавшие. На сбор и восстановление необходимых бумаг грозило уйти несколько дней, если не недель.

Не так он представлял себе первый рабочий день. Да и вообще работу. Как-то не вязалось такое бумаготворчество с новеньким «ПТС» и свидетельством на «Лендкрузер». Когда хотят, значит, могут поворачиваться. А когда не хотят?

Шеф с Филиппычем из коридора уже исчезли, и после недолгих поисков на пустынном этаже Павел обнаружил их в кабинете-переговорной. При его появлении в помещении стихло какое-то оживленное обсуждение, но отступать было поздно.

– Сергей Анатольевич, а вот это все обязательно? – он продемонстрировал список.

– Да, Паша. Обязательно, – шеф вздохнул. – Кураторы требуют, чтобы мы вели легальный бизнес, иначе труднее держаться за помещение. А оно нужно нам надолго.

План созрел неожиданно и мгновенно.

– Тогда я в домоуправление, за справкой, – выпалил Павел, не оставляя себе времени отказаться от задуманного, и шагнул в коридор.

– Давай… Погоди! Возьми трубу, звони, если что… – Шеф вытащил из ящика мобильник и метнул его Павлу через всю комнату.

Тот взял его из воздуха и закрыл за собой дверь. Усмехнулся. Домоуправление? Черта с два!

Усевшись в машину, он вытащил презентованную шефом трубку. Повертел в руках. Такие модели вышли из обращения года три назад, а из моды – еще раньше. Для конторы, с легкостью отдавшей ему машину стоимостью не меньше сорока тысяч долларов, это выглядело как минимум странно. Он извлек из аппарата проплаченную SIM-карту, вставил в свой старый телефон. Другое дело.

Подарок шефа угодил точнехонько в урну у крыльца проходной в тот момент, когда джип мягко тронулся с места.

Двигался Павел пока без особой цели. Порыв – это хорошо, но ситуация все же требовала осмысления. Потапов с Прониным, видимо, больше привыкли иметь дело с внешней угрозой, подзабыв методы работы с земными реалиями. Павел о внешних угрозах имел пока смутное представление. Зато еще вчера он участвовал в наезде на фабрику и ни о какой Ассамблее Миров не подозревал. Наездом руководил Шрам, который и сам был не больше, чем пешкой. Следующий шаг – Седой, или, вернее, «уважаемые люди», которые за ним стоят. Почерк у них вполне земной – подкуп, лоббирование судебного решения, «предупреждение» руководству фабрики… Но со вчерашнего дня картина мира непоправимо изменилась и в такие простые варианты Павлу больше не верилось. Теперь «уважаемые люди» скорее ассоциировались с таинственным внешним врагом Ассамблеи, чем с криминальными олигархами.