Фанни. Мог бы хоть не заниматься плагиатом.
Финк. Плагиатом?
Фанни. Ты взял это из моей статьи.
Финк. А, да. Твоя единственная статья. Прошу прощения.
Фанни. Ну ее хоть напечатали. Финк. О да. Шесть лет назад.
Фанни (держа охапку старой обуви). А ты много признания получил за это время? (Сваливает обувь в коробку.) Что теперь? Какого дьявола мы будем делать завтра?
Финк. При тысячах бездомных и безработных стоит ли так убиваться об одном частном случае?
Фанни (хочет зло ему ответить, но потом пожимает плечами и отворачивается, спотыкается в полутьме о коробку). Проклятье! Мало того что они нас вышвыривают, так они еще и электричество отключили!
Финк (пожимает плечами). Частная собственность коммунальных служб.
Фанни. Хоть бы керосин не так вонял.
Финк. Керосин изобретен для бедных. Но я знаю, что в России сделали новый, без запаха.
Фанни. Конечно. В России ничего не воняет. (Достает с полки коробку, полную больших коричневых конвертов.) С этим что хочешь делать?
Финк. Что там?
Фанни (читает на конвертах). Твои документы из Института социальных исследований... Письма из профессионально-технического училища для отсталых детей, где ты консультировал... а вот по поводу твоего короткого курса по диалектическому материализму... а вот из театра самодеятельности, который ты консультировал...
Финк. Из театра самодеятельности выбрасывай. Я ими сыт но горло. Они мне больше не напишут.
Фанни (отбрасывает один конверт в сторону). А с остальным что мне делать? Запаковать или сам их понесешь?
Финк. Конечно, сам понесу. Они могут затеряться. Запакуй их мне отдельно, ладно?
Фанни (берет газеты, начинает заворачивать конверты, замирает, заметив заголовок в газете, читает). Знаешь, тут кое-что забавное про Кэй Гонду.
Финк. Что там?
Фанни. В сегодняшней газете. Про убийство.
Финк. Что? Чепуха. Она не имеет к этому ни малейшего отношения. Все это вымыслы желтой прессы.
Фанни (заворачивает конверты). У этого Сэерса денег куры не клевали.
Финк. Да уж, безусловно. Только это ему теперь уже не поможет. Я, с тех пор как помогал организовать пикет у его предприятия, знал, что этому денежному мешку несдобровать.
Фанни. Здесь пишут, что в последнее время его дела шли в гору.
Финк. Что ж, одним плутократом меньше. Тем лучше для его наследников.
Фанни (берет пачку книг). Двадцать пять экземпляров книги «Гнет и угнетатели». (Добавляет с шутливым поклоном.) Автор Чак Финк!.. Ну и что прикажешь с ними делать?
Финк (язвительно). А ты сама как думаешь?
Фанни. Господи! Еще и это тащить! Неужели ты думаешь, что в Соединенных Штатах действительно найдется двадцать пять человек, которые согласятся купить твое бессмертное произведение?
Финк. О качестве книги нельзя судить по числу проданных экземпляров.
Фанни. Нет. но о чем-то это говорит!
Финк. Хочешь видеть меня, угождающего среднему классу, как те подхалимы капитализма, которые марают бумагу в угоду массам? Ты слабеешь, Фанни. Ты становишься настоящей буржуа.
Фанни (в ярости). Это кто становится настоящим буржуа? Я сделала столько, сколько ты и не мечтал! Я не бегаю с рукописями по третьесортным издательствам. Мою статью напечатали в «Стране»! Да, в «Стране»! Если б я не похоронила себя с тобой в этой дыре...
Финк. Эта дыра, эти трущобы взрастили лидеров движения за социальные реформы, Фанни.
Фанни. Господи, Чак, ну и что? Посмотри на других. Посмотри на Миранду Люмкин. Колонка в «Вестнике» и вилла на Палм-Спрингс! А в колледже она мне в подметки не годилась! Все всегда говорили, что я умнее ее. (Показывает вокруг себя.) Вот что получают те, кто умнее.
Финк (мягко). Я знаю, дорогая. Ты устала. Ты напугана. Я тебя не осуждаю. Но ты же знаешь, в нашем деле приходится отказаться от всего. От всех мыслей о собственной выгоде и удобстве. Я так и сделал. У меня больше нет своей жизни. Все, чего я хочу, это чтобы миллионы когда-нибудь узнали имя Чака Финка и назвали его своим лидером!
Фанни (смягчаясь). Я знаю. Ты прав. Ты настоящей человек, Чак. На свете так мало самоотверженных людей.
Финк (мечтательно). Может быть, лет через пятьсот кто-то напишет мою биографию и назовет ее «Чак Финк Самоотверженный».
Фанни. И тогда какой глупостью покажется, что мы переживали из-за какого-то ничтожного калифорнийского арендодателя!
Финк. Именно. Надо уметь видеть события с точки зрения будущего. И...
Фанни (прислушиваясь к каким-то звукам снаружи, неожиданно). Ш-ш! По-моему, у нас под дверью кто-то стоит.
Финк. Кто? Нет там никого. Они нас покинули. Бросили нас на... (В дверь стучат. Они переглядываются. Финк идет к двери.) Кто там? (Никто не отвечает Стук повторяется. Он резко, сердитым жестом распахивает дверь.) Чего вам.. (Замолкает Входит Кэй Гонда; она одета, как в прошлой сцене. Он ахает) О!.. (Смотрит на нее полуиспуганно-полунедоверчиво. Фанни делает шаг вперед и замирает. Они не в состоянии сказать ни слова.)
Кэй Гонда. Мистер Финк?
Финк (неистово кивая). Да. Чак Финк. Собственной персоной... Но ведь вы... Вы ведь Кэй Гонда?
Кэй Гонда. Да. Я прячусь. От полиции. Мне некуда пойти. Позволите мне остаться на ночь?
Финк. Разрази меня гром!.. Извините, пожалуйста
Фанни. Вы хотите, чтоб мы вас тут спрятали?
Кэй Гонда. Да. Если вы не боитесь.
Фанни. Но почему вы выбрали?..
Кэй Гонда. Потому что здесь меня никто не найдет. И потому что я прочла письмо мистера Финка.
Финк (спохватившись). Ну конечно! Мое письмо. Я так и знал, что из тысячи писем вы обратите внимание именно на него. Правда, неплохо написано?
Фанни. Я ему помогала.
Финк (смеясь). Какое потрясающее совпадение! Я, когда писал, и не предполагал, что... Ну чего только не случается!
Кэй Гонда (глядя на него). Меня подозревают в убийстве.
Финк. О, даже не беспокойтесь об этом. Нам все равно. Мы свободомыслящие люди.
Фанни (быстро опускает ставню на окне). Вы здесь будете в полной безопасности. Вы ведь извините нам... неформальную обстановку? Мы уезжаем.
Финк. Садитесь, пожалуйста, мисс Гонда.
Кэй Гонда (садится и снимает шляпу). Спасибо.
Финк. Я мечтал о том. чтобы вот так попросту поговорить с вами. Я всегда хотел вас так о многом спросить
Кэй Гонда. Я всегда хотела, чтобы меня так о многом спросили.
Финк. То, что говорят про Грэнтона Сэерса, это правда? Вы должны знать. Говорят, что он был извращенцем и не интересовался женщинами, а...
Фанни. Чак! Это совершенно не относится к делу и...
Кэй Гонда (с легкой улыбкой). Нет. Это неправда.
Финк. Конечно, я никого не порицаю. Я презираю мораль. Я хочу спросить у вас о другом; меня как социолога всегда интересовал вопрос влияния экономического фактора на личность. Сколько получает кинозвезда?
Кэй Гонда. То ли пятнадцать, то ли двадцать тысяч в неделю, согласно новому контракту, — я точно не помню.
Фанни и Финк обмениваются изумленными взглядами
Финк. Какие возможности для помощи обществу! Я всегда верил, что вы великая гуманистка.
Кэй Гонда. Я? Ну, может быть. Я ненавижу гуманизм.
Финк. Вы шутите, мисс Гонда!
Кэй Гонда. Бывают люди, у которых есть цель в жизни. Их не много, но они есть. А у некоторых есть не только цель, но и честность. Их совсем мало. Мне они нравятся.
Финк. Но следует быть толерантными! Следует учитывать влияние экономического фактора. Говоря, например, о доходах кинозвезды...
Кэй Гонда (резко). Я не хочу о них говорить. (С почти жалобной ноткой в голосе.) Вы ничего не хотите спросить о моей работе?
Финк. Господи, конечно, хочу! (Вдруг посерьезнев.) Нет. Не хочу. (Кэй Гонда внимательно смотрит на него, слегка улыбаясь. Он добавляет с внезапной улыбкой, впервые искренно.) Ваша работа... о ней не надо говорить. Я не могу. (Добавляет.) Я никогда не смотрел на вас, как на кинозвезду. И никто не смотрит. Вы не Джоан Тюдор и не Сэлли Суини, или остальные. И то, что вы делаете, это не дрянные мелодрамы (извините меня, но они дрянные), а кое-что другое.
