И Тоська неожиданно сдалась:

– Ладно, поехали к твоему нотариусу… И давай выйдем дворами… На всякий случай.

Усаживаясь в Тоськин форд, я бросила взгляд на входную дверь и вздрогнула: Ренат! В том же жёлтом пиджаке. Значит мои подозрения насчёт Челнокова верны? Иначе, откуда он знает место моей работы? Ну не Калмыков же дал этот адрес Ренату! Нет, это было бы слишком…

– Тося, – глухо позвала я подругу, – посмотри на вход в офис. И будь поосторожней, не пялься! Видишь? Этот тот самый парень, который спёр нашу чудную воблу и кокнул рыжую курьершу в автобусе.

Мы проехали целый квартал, пока у Тоськи прорезался голос:

– Выходит, ты была права. Тебе действительно надо прятаться, Ника. И в офисе появляться опасно… – она вздохнула и озвучила свою глубинную мысль: – Как же я теперь буду управляться? Одна я не потяну нашу «Тоннику»!

Я попыталась обнадёжить свою начальницу и компаньонку:

– Не переживай, подруга. Я ведь тоже не смогу без нашего дела. Куда бы я не отправилась, я везде буду работать на нашу «Тоннику». Открою филиал… – и я позволила себе чёрный юмор: – Прямо в центре ада. В самом горячем районе. А через небесную канцелярию буду слать тебе свои рисунки и чертежи…

– Заткнись, дура! – грубо оборвала меня Тоська. – И думать об этом не смей! Мы с тобой обязательно победим эту зарвавшуюся наркомафию!

– Мафию победить нельзя, Тосенька, – хмыкнула я, – мафию можно только возглавить!

– Значит возглавим! – постановила Антонина и мы возбуждённо захохотали.

На нотариуса у нас ушёл ровно час и, отправив начальницу на работу, я начала своё бродяжничество. Хотя, конечно, на бродяжничество мои похождения не похожи, потому что бродяги наслаждаются свободой, а я, едва выйдя из метро, вынуждена была опасаться слежки. Потому по дороге к своему двору я так извертелась, что у меня заболела шея. И, разминая хрустящий затылок, я чуть не проглядела сторожа возле своего подъезда.

Наверняка он полагал, что его примут за нетерпеливого влюблённого, дожидающегося свою девчонку, и очень может быть, что так оно и было, но моя интуиция завопила: «Стоп! Впереди враг!» Вон как интересно он ходит: правой рукой размахивает как маятником, а левая топорщится, как если бы под мышкой у него был спрятан пистолет… И несмотря на то, что после изменения имиджа я была сама на себя не похожа, идти напролом я не решилась и завернула в первый подъезд нашего «Г» – образного дома. Тут у меня жила юная модница, регулярно пользующая моими советами и мастерством, и я позвонила к ней в третью квартиру.

На моё счастье она была дома и, позабыв о своём камуфляже, я радостно завопила:

– Катюша, привет!..

– Вы кто такая?!! – отшатнулась девушка, но из за её спины выглянул наш друг из собачьего племени по имени Джек и лизнул мне руку.

Я сняла очки и заставила себя непринуждённо засмеяться:

– Не узнаёшь, меня? Значит я хорошо потрудилась над своим новым имиджем…

– О, Вероника Борисовна! – воскликнула Катюша и сочувственно поинтересовалась: – У вас что, кто-то умер? Вы в трауре?

– Да нет, – поспешила отнекаться я, – это я так, прячусь… От назойливого ухажёра… – глаза у юной барышни заблестели от любопытства и я развила этот завлекательный сюжет: – Достал, зануда! Гоню его, гоню, а он не отлипает. Вот и сегодня торчит у подъезда, вход перекрыл. Катюша, мне нужна твоя помощь! Твоя и Джека. Пугните его как следует!

– Это мы сию минуту, это для нас пустяки! – оживилась Катя и моментом влезла в свои кокетливые балетки. – Джек! Гулять!

Джек – доберман в расцвете собачьих лет и весом всего килограммов на пять меньше моего – с превеликой охотой рванулся в дверь и Катюша, ахнув и взмахивая поводком, бросилась за ним: «Стой, негодник! Без поводка нельзя!»

Ну до чего же умный пёс! Делом доказывает, что крепко уважает меня: прямым намётом попёр на чужака! Видя такой поворот интриги, Катерина убавила прыть и позволила Джеку нагнать страху на «жениха». Тот ретировался в край двора и сконцентрировал внимание на том, как хрупкая девчонка управляется с матёрым зверем, а я, не спеша, зашла в свой подъезд. «Вот и славно, – усмехнулась я, взбегая через две ступеньки наверх, – первый раунд мой!».

Мария Игнатьевна, она же тётя Муся, открыла мне сразу, едва пискнул звонок, и я с искренним удовольствием от встречи кинулась ей на грудь, одновременно отпихивая её подальше от входа и ногой захлопывая дверь. Такая мера предосторожности была отнюдь не лишней, поскольку радостный вопль соседки мог вылететь во двор и перекрыть лай Джека:

– Никуша!!! Девочка моя!!! Наконец-то! Где ты пропадала? Тут к тебе жених косяком повалил: и звонят, и стучат и спрашивают. Со вчерашнего вечера…

– И что вы им сказали? – обмирая страхом, спросила я свою общительную соседку, проходя за ней в кухню и втягивая носом аппетитный дух горячих пирогов.

– Погоди, не всё разом, детка, – осадила меня та, ставя на огонь чайник, – вот чаёк заварю, пироги выставлю и поведаю тебе всё по порядку: и про ремонт, и про женихов и ещё, что спросишь. А ты, покуда я тут хлопочу, расскажи мне, как твоя бабушка поживает.

Зная непреклонность Марии Игнатьевны, я покорилась и, усевшись за стол, принялась отчитываться о поездке в Астрахань. Особо я не распространялась и управилась в аккурат к началу трапезы. И тут уже я молчала, а тётя Муся, с удовольствием наблюдая как жадно я уплетаю пироги, докладывала о том, как командовала ремонтом в моей квартире.

И сколь бы громко не трещало у меня за ушами от интенсивного жевания, я со вниманием выслушала её отчёт и жалобы на бригаду ремонтников, которые не больно торопились и развели в моём доме такую грязь, что она застращала их тем, что не будет платить за работу.

– Как дала я им жару, так эти бездельники вмиг зашевелились и к девятому мая закончили ремонт в зале, в кухне и в санузле, – похвалилась тётя Муся, – и выгребли весь мусор. Я их рассчитала и сказала, что в жизни больше не обращусь в их вшивую контору и другим накажу.

Я представила себе эту картину и улыбнулась: это она умеет, с неё станется. Наша Марья Игнатьевна, хоть и обладала весёлым нравом, могла быть очень жёсткой. А вообще, она славная женщина и верная, а точнее, боевая подруга. Она величала себя пенсионеркой в «юном пенсионном возрасте», энергично занималась общественной работой, дружила с экологами и пела в хоре ветеранов. Короче, вела весьма активный образ жизни. Но главное её свойство: отзывчивость.

И я не знаю, как бы я пережила болезнь и смерть мамы, если бы не тётя Муся, взвалившая на себя львиную долю моих забот и проблем. Вот и ремонт она затеяла, уговорила воспользоваться отъездом, потому что квартира моя, в которой два года жили квартиранты, была в ужасном состоянии. Марья Игнатьевна долго терпела, а потом заявила, что больше не позволит мне жить в свинарнике и заставила заняться ремонтом…

С благодарностями приняв её отчёт, я напомнила о волнующей меня теме «женихов» и она поведала следующее.

Вчера, часов в шесть вечера, в мою дверь названивал какой-то щёголь. Она, Марья Игнатьевна, как раз спускалась от соседки с пятого этажа и хорошо его видела. Парень явно нервничал и его «японистое» лицо – так она охарактеризовала раскосые глаза Рената – было сердитым. Это моей тёте Мусе не понравилось и потому на его вопрос, когда я буду дома, она грубо ответила, что не следит за молоденькими женщинами, которые имеют право ночевать где им заблагорассудится. Ренат спустился во двор и топтался там не меньше часа, а потом появился какой-то бритоголовый мужик и «япончик» скрылся. Из окна кухни Марьи Игнатьевны весь двор просматривался как на ладони и она хорошо видела, что Ренат испугался и буквально сбежал. А вскоре послышался наглый грохот в мою дверь, отчего выскочили обе мои соседки по лестничной площадке и подняли такой хай, что бритоголовый летел по лестнице как угорелый. Эту картину тётя Муся видела в дверной глазок…