– Я говорю с тобой так, моя королева, – произнес он, – потому что из всех мужчин, которых ты встречала на своем пути, я единственный равен тебе по рождению. Говорят, у тебя нет сердца, но я этому не верю. Как может столь прекрасная и мудрая правительница оказаться бессердечной? Поверь, я уже почти влюблен в тебя!

И прежде чем Лайла успела возразить, он подмял ее под себя и припал к губам в глубоком жгучем поцелуе. Голова Лайлы пошла кругом. «О Аллах, он совсем другой! Какие теплые твердые губы!»

Крохотный огонек наслаждения пробежал по ее телу. Али-Баба на минуту поднял голову, но тут же вновь принялся целовать ее, играя губами, касаясь уголков рта, век.

– О счастье! – прошептал он. – Как ты сладка, моя королева.

Лайла пыталась вернуть себе власть над этим неуправляемым рабом.

– Я не давала разрешения целовать меня, – упрекнула она. – И если не будешь вести себя как должно, по твоей спине пройдется кнут! Тебе придется уважать превосходство женщины! Прекрати или ты будешь наказан.

Али-Баба разжал руки, сошел с ложа и, порывшись в корзине, вытащил небольшой кожаный кнут.

– Накажи меня, королева, и немедленно, ибо я не стану лизать тебе руки, как побитая собака, подобно тем остальным, что прошли через твою любовь. Страсть должна делиться поровну мужчиной и женщиной, потому что наслаждаться ею в одиночку – занятие унылое, словно восход над миром, где нет ничего живого.

Его поцелуи опьянили ее, но она королева и никому не позволит себя унижать!

Лайла схватила кнут и поднялась.

– Встань на колени, нагнись и обопрись о ложе, – велела она.

О Аллах! Неужели она сделает это?

Али-Баба тут же получил ответ, когда кнут оставил рубцы на его коже. Он стиснул зубы. Она не дождется ни криков, ни мольбы о пощаде!

К его удивлению, Лайла ударила всего три раза, но ягодицы его загорелись.

– Можешь лечь, – надменно приказала она. – Теперь ты усмирен и признаешь мою власть?

Али-Баба осторожно прилег на шелковые простыни.

– Ты так прелестна, когда сердишься и стараешься мной командовать, – прошептал он.

Совершенные черты лица Лайлы исказились гримасой неудовольствия.

– Неужели мне придется вновь наказать тебя, Али-Баба? – бросила она.

– Неужели ты сердишься на меня лишь потому, что я нахожу тебя прекрасной? – ответил он ей вопросом на вопрос.

Он взял длинную прядь и, потеребив немного, поднес к губам. У Лайлы перехватило дыхание. Она столь полно вошла в роль, что уже и в самом деле ощущала себя владычицей неведомой страны, не терпящей возражений и приемлющей лишь беспрекословное повиновение. Этот же мужчина смущал ее. Ей казалось, что она и в самом деле привыкла к полнейшей преданности, быстрым, приятным любовным играм, после которых можно спокойно отослать раба. Мужчины ни разу не говорили с ней так, как этот! Грубые, ничтожные создания, чьи животные инстинкты необходимо постоянно держать под строгим контролем.

Он захватил рукой ее волосы и стал притягивать, пока их лица не оказались совсем близко.

– Ты всегда старалась взять верх, моя королева, – заговорил Али-Баба так тихо, что она едва слышала его. Игра и его захватила, заставив поверить и в то, что он лишь никчемный раб, и в то, что сейчас решается его жизнь. – Неужели никогда ты не хотела узнать, каково это – отдаться полностью, целиком, без оглядки объятиям любовника? Правда, только очень храбрая женщина способна на такое, но я уверен, что ты именно такова. Это правда, Лайла? Я не ошибся?

Он привлек ее еще ближе, так что губы их соприкоснулись.

– Моя королева. Моя ослепительная королева…

– Прекрати! – вскричала она. – Ты смущаешь меня! Ты слишком много болтаешь, глупый раб по имени Али-Баба!

– Аллах великий! – воскликнул он. – Да ты боишься! Боишься, Лайла!

– Нет! – фыркнула она, предательски покраснев.

– Тогда доверься мне, – убеждал он.

– Я не позволяла обращаться ко мне по имени, – пробормотала она. О, Лайла давно уже не ощущала себя столь непривычно, игра полностью завладела всем ее существом, заставляя поверить и в слова Али-Бабы, и в свои собственные.

– Отдайся мне, – мягко настаивал он, припав губами к ее лбу.

– Это ужасно, непозволительно, моя царская честь запрещает это, – запротестовала она.

«О прекраснейшая, – с нежностью думал Али-Баба, любуясь гневным румянцем Лайлы. – Нет и не будет никого прекраснее тебя. Играй же со мной в эту игру, играй и в тысячи других игр! Я – счастливейший из смертных!»

– Разве не запретный плод самый сладкий? – поддразнил он, целуя кончик ее носа.

– Но я королева! Ты должен делать как приказано, иначе попадешь на рудники!

– Когда-нибудь я стану королем, и тогда все будет по-моему, – лукаво возразил Али-Баба. – А если пошлешь меня на рудники, так и не узнаешь несказанной сладости, которую могу дать тебе лишь я один, Лайла, моя прекрасная королева! – Он обнял ее и прижал к груди. – Я хочу тебя.

Но тут Али-Баба увидел в ее глазах неподдельный страх и, немедленно отпустив Лайлу, взял флакон с розовым маслом.

– С твоего разрешения я помассирую тебя.

Лайла перевернулась на живот, и Али-Баба принялся втирать ароматную жидкость в ее спину. По комнате разлился нежный аромат.

Руки Али-Бабы двигались ритмично и успокаивающе, и вскоре он почувствовал, как ее мышцы начинают расслабляться. Сама того не понимая, Лайла дала ему возможность завоевать ее. Игра все сильнее захватывала его, он уже готов был поставить на кон свою жизнь, поспорив, что она никогда не испытывала истинной страсти и, вероятно, страшилась чего-то подобного. Первый же мужчина, который принесет в ее жизнь истинную радость, станет тем, в кого она влюбится и сделает своим супругом, монархом. Но убедить ее отдаться без страхов и сомнений будет нелегко.

Али-Баба продолжал. Откинув ее изумительные волосы, он наклонился, чтобы поцеловать Лайлу в нежный надушенный затылок. Его пальцы осторожно, но сильно впивались в ее плечи. Лайла что-то довольно бормотала, особенно когда по ее спине разлилась новая порция притирания. Он стал мять округлые ягодицы, время от времени проводя пальцем по соблазнительной канавке, разделяющей упругие половинки.

Широкие ладони скользили по атласной мягкости бедер, раздвигая их, нежно лаская.

Лайла едва не мурлыкала от удовольствия. Она не ожидала, что эта встреча с возлюбленным обернется таким образом. Девушка представляла себе долины и горы своих владений, традиции и привычки страны. Придумала даже, что она, Лайла Великая, царит там, где женщины ценятся выше мужчин, где мужчины лишь рабы и игрушки для услады женщин. Казалось ей, что некогда она уже возбуждала рабов, иногда позволяя ласкать и даже целовать себя. Потом объезжала, словно очередного скакуна, и, дождавшись, пока он изольется, немедленно отсылала. Грезилось девушке, что рабы редко говорили с ней, хотя некоторые бормотали нежности, и только самые дерзкие осмеливались погладить ее груди. И уж, конечно, ни один не предлагал ничего запретного и не массировал ее так искусно.

Но сегодня все было по-другому. Боязнь смешалась с возбуждением – она давно уже не проводила время так чудесно. К чему он сможет ее склонить? И позволит ли она ему завести себя так далеко?

Она ничего не страшится! Она королева!

Али-Баба осторожно повернул Лайлу на спину и уселся на ее бедра. Прикосновение твердых ягодиц к чувствительной коже странно взволновало. Лайла не сознавала, что щеки ее горят огнем. Светло-карие и серые глаза встретились. Али-Баба улыбнулся, слабо, понимающе, плеснул жидкость из хрустального флакона прямо на ее живот и начал втирать легкими круговыми движениями.

Лайла вздохнула от восторга. Великолепно! Даже банщицы не могли доставить таких чудесных ощущений! Все тело пульсирует несказанным возбуждением!

Лайла громко охнула, когда он начал намазывать ее груди, и, словно завороженная, не отрывала взгляда от его больших рук. Легкие, летучие прикосновения, длинные пальцы, нежно потирающие соски…