Недавно я прочитал в предисловии к одному детективному роману, что самая интересная книга в этом жанре, знаете какая? Та, в которой читатель получает, наравне с главным героем-сыщиком, всю информацию о совершенном преступлении. Автор сообщает приметы предполагаемых преступников, всякие улики, «обозначает» нескольких подозреваемых, называет еще какие-нибудь важные детали.

И получается так, что читатель как бы тоже ведет свое расследование. Параллельно с сыщиком. И даже частенько его обгоняет и на него сердится: «Какой же он глупый! Ведь и так понятно, что машину угнал Васька Конопатый». А почему? А потому. «Во-первых, Васька с детства мечтал о своей машине, а ее у него никогда не было. Во-вторых, в ночь угона он не ночевал дома. А в-третьих, на воротах гаража обнаружены отпечатки его пальцев».

И даже если потом выяснится, что Васька Конопатый с раннего детства такой близорукий, что не только машину, а и велосипед угнать не может; что в ночь угона он просидел в милиции за мелкое хулиганство; что отпечатки на воротах гаража Васька оставил, когда помогал владельцу машины запереть эти ворота. Ну и так далее…

Но даже и после этого догадливый читатель не очень огорчится. А восхитится умелым сыщиком. И признает, что он не очень-то глупый. И задумается: а как же я не обратил внимания на эти факты?

Мне эта мысль в предисловии понравилась. Но я ее очень скоро забыл за другими делами и мыслями. А вот когда в нашей школе совершилось подлое преступление – тут же вспомнил.

Вспомнил потому, что сам оказался как бы читателем увлекательного детектива, в котором главным героем-сыщиком стал мой младший братишка Алешка. Я знал (и позже узнавал) все, что знал он, и пытался сам во всем разобраться. Что-то я угадывал правильно, в чем-то ошибался, но в любом случае до Алешки мне было далеко.

Но я не в обиде. Не каждому ведь дано быть Шерлоком Холмсом. И у меня тоже есть кое-какие достоинства. В частности, я решил рассказать эту историю вам в виде настоящего детектива.

Начинаю с самого начала этой загадочной, поучительной и страшноватой истории…

Третьим уроком у нас была физподготовка. На нашем стадионе. Мы пробежали сто кругов по сто километров и попадали без сил на площадку для прыжков, наполненную еще теплым после лета чистым речным песком и первыми осенними листьями.

Никишов – он лежал на животе – приподнял голову, сложил ладони «биноклем» и навел его на школьный подъезд:

– Лайнер подошел. Опять Баулин приплыл.

Возле школы плавно остановилась длиннющая несуразная белая машина. На таких возят женихов, невест и Аллу Пугачеву.

– И чего он повадился? – лениво спросил кто-то (кажется, я).

– По двойкам соскучился, – насмешливо объяснил Никишов.

Этот Баулин когда-то учился в нашей школе. Пока его не выгнали за неуспеваемость – уж очень тупой был. Немного погодя он попал в милицию за мелкую кражу, а потом начал торговать цветами и вскоре стал настоящим цветочным королем Москвы и Подмосковья. В Подмосковье эти цветы для него выращивали, а в Москве он ими торговал. Вот тебе и тупой!

Но на родную школу Баулин не обижался. Наоборот – очень скучал по ней, называл ее своей малой родиной, часто навещал и делал своей малой родине всякие подарки. Говорил, что будет вечно признателен за то, что в ее стенах получил некоторые знания арифметики. Научился считать. Денежки, конечно, а не звезды в небе, например.

Приезжая к нам, Баулин ходил по всем этажам, распространяя запах роз и хризантем, и предавался теплым воспоминаниям. За ним суетливо семенила Артоша, наш многолетний завуч.

В нашей школе, как и в любой другой, все учителя и ученики имеют прозвища. Для внутреннего употребления, как говорит наш директор Семен Михалыч (по прозвищу Полковник). Артошей нашего завуча прозвали очень давно. Когда она носила на голове мелкие кудряшки, а платье у нее было с хлястиком в виде бантика. Все вместе очень походило на симпатичного пуделя – кудряшки, бантик на хвостике, да и фамилия у нее была подходящая – Артамонова. Со временем длинная кличка Пудель Артемон превратилась в Артошу.

Артоша хорошо помнила Баулина и умилялась его воспоминаниям.

– Вот это окно, – говорил ей Баулин, – я разбивал шесть раз. Даже надоело.

– Да, Валечка, – вторила ему Артоша, – у тебя была великолепная рогатка. И память хорошая.

– А вот точно таким глобусом, – сладко жмурился «Валечка», – я гонял в футбол в спортзале.

– Да, Валечка, – жмурилась Артоша, – ты был такой выдумщик!

– А вот на этой стене, помните, я нарисовал красивый пейзаж. Масляной краской из баллончика.

– Ах, озорник! Только это был не пейзаж, ты забыл. Там были какие-то слова. – И Артоша краснела при воспоминании об этих словах. – Да, Валюша, напрасно ты пошел в бизнес. У тебя ведь такие были способности, золотые руки…

Да, эти «золотые руки» наша школа помнит до сих пор.

– …С такими руками, Валечка, ты бы мог стать хорошим рабочим. Или строителем, тоже хорошо. Возводил бы дома для людей.

– Да, конечно, – вздыхал Баулин, разглядывая свои нежные пальцы с розовыми ногтями. – Рабочим быть очень хорошо.

И он приказывал своим громадным охранникам внести в школу очередной дар. Глобус, например. Вот и сегодня опять что-нибудь привез.

– Пошли посмотрим, – сказал Никишов, вставая и отряхивая с пуза песок.

Мы пошли к подъезду. Баулин как раз выбирался из машины. Но в этот раз руки охранников были свободны. А вот руки самого Баулина, наоборот, были заняты – он бережно и надежно прижимал к груди небольшой плоский чемоданчик.

– Помочь? – спросил его Никишов.

Баулин скосил на него глаза, не ответил, а один из охранников мощной рукой отмел Никишова в сторону:

– Не вертись под ногами, братан.

– От братана слышу! – конечно, не стерпел Никишов.

Но на него не обратили внимания, и все трое прошагали прямо в кабинет директора, побыли там и вскоре вышли, уже без чемоданчика. За ними вышел и наш директор, Семен Михалыч, боевой отставной полковник. Всегда невозмутимый, он сейчас был заметно растерян. Проводил «делегацию» до двери, попрощался и задумчиво вернулся в свой кабинет.

Никишов приставил палец ко лбу, изобразив глубокое раздумье. Потом сказал:

– Что бы это значило? – И сам ответил на свой вопрос: – Взрывное устройство. Запоздалая месть за двойки.

– Это не месть, – в шутку подхватил я. – Он хочет взорвать свою малую историческую родину, чтобы освободить место под застройку.

– Ты прав, Димон, – кивнул Никишов. – Здесь будет громадный цветочный торговый центр имени Валюши.

– Да. Поэтому нужно скорее идти в класс. Чтобы успеть еще чему-нибудь научиться. Пока школа цела.

Но через два дня нам стало не до шуток…

Через два дня нас всех согнали в актовый зал.

Семен Михалыч поднялся на сцену. Он был хмур и бледен.

– Встать! – гаркнул он на весь микрорайон. – Смирно!

Мы поднялись со своих мест и замолчали. А наши любимые учителя, выстроившиеся вдоль стены, побледнели.

– Во вверенном мне подразделении, – начал тяжелым голосом отставной полковник и действующий директор, – я хотел сказать, в нашей школе, произошло отвратительное событие. – Семен Михалыч помолчал. – Вчера из моего сейфа пропали деньги. Огромная сумма, которую выделил нам спонсор для реконструкции школьного здания.

Тишина в зале настала такая, что даже страшно стало.

– Я пока не сообщал об этом в милицию. Я не хочу, чтобы на безупречную репутацию вверенного мне подразделения легло несмываемое пятно позора. Я даю время тому, кто совершил эту пакость. Если деньги не будут возвращены, я приму меры. Все свободны! Идите и думайте!

Вообще это было как-то странно. В нашей школе, конечно, всякое случалось. Но никогда не случалось воровства. Да у нас и красть нечего, кроме старых матов и драного «козла» в спортзале. А тут… Ведь в тот день, когда наш спонсор Валюша Баулин передал в дар школе деньги, он даже, в целях большей безопасности, оставил нам одного из своих охранников. Раньше должность охранника совмещал наш завхоз. Вечером он запирал все двери на все ключи и пил чай. До утра. А теперь школу охранял здоровенный детина. С дубинкой и газовым баллончиком. Он чай до утра не пил. Значит, все-таки деньги спер кто-то из наших.