«Нашли, нашли…» – скрипучим голосом твердило второе «я».

«Кто его найдет на такой глубине? – возражал он невидимому и сидевшему где-то внутри него оппоненту с мерзким и тоненьким голоском. – Мало того что там вымоина была, так мы еще на полметра ее углубили! Даже если медведи труп разрыли, так кости давно по лесу зверье растащило».

«А ты не подумал, что твой егерек по пьяни мог проболтаться?» – проскрипел голосок звуками расстроенной скрипки.

Привезенцев посмотрел на часы. Стрелки сошлись на пятерке. С учетом разницы по времени в Красноярске уже девять. Может, правда именно в этот момент Гаршину надевают наручники? «А почему ты так уперся в этого мужика? – неожиданно спросил сам себя Привезенцев. – Он, может, умер давно. Ему в те годы было за шестьдесят, а сейчас? Бояться не его надо, а эту сучку!» Нужно отдать должное тому, кто все это организовал. Неплохо сыграла тогда свою роль Шестакова. Он вспомнил, как она объяснялась ему в любви, как стонала в постели… Тогда его просто подставили. Узнал Привезенцев об этом не сразу. Дали прийти в себя, чтобы не наделал глупостей и не побежал с повинной в милицию. Юрию Сергеевичу уже перестали сниться кошмары и он давно не вздрагивал от каждого стука, не начинал трястись, когда на нем дольше, чем положено, задерживал кто-то взгляд, когда явился он. Седой, высокий, сухощавый, с глубоко посаженными глазами и впалыми щеками, Неклюдов походил на Люцифера, сошедшего со сцены Большого театра. Скорее, так оно и было. Ведь Привезенцев едва не умер, когда старик безапелляционно сунул ему под нос фотографию браконьера. А потом были приказы. В среднем раз в полгода он выполнял поручения этого человека. Они были разными, не всегда сложными. Ко всему старик неплохо платил. Постепенно Привезенцев свыкся с тем, что делает, а потом и вовсе начинал волноваться, если долго не требовалась его работа. Что он только не делал. Лоббировал законы, которые сам толком не понимал, используя депутатский мандат, инициировал проверки предприятий, возбуждение уголовных дел, собирал митинги, организовывал протестные движения… Всего и не перечесть. Совсем быстро войдя во вкус и овладев политическими технологиями, Юрий Сергеевич создал свою партию и стал действовать автономно. К нему обращались с просьбами и предложениями, и почти всегда после этого росло количество нулей и менялись цифры зарубежных счетов. Потом его заметили в Штатах. С тех пор он уже не считал себя гражданином этой серой и холодной страны. Лоск, блеск, роскошь вилл на берегу океана пленили и навсегда сделали его рабом. Но иногда вдруг одна из струн начинала ни с того ни с сего издавать не тот звук или даже переставала попадать в такт стройной симфонии жизни… Охватывала тревога, портилось настроение, и наваливался странный, леденящий душу и необъяснимый страх. Это могло произойти где угодно и даже во сне, как сегодня…

Привезенцев поежился и опрокинул в себя содержимое стакана. Прижав обратную сторону ладони, втянул носом воздух, шаря по столу взглядом. Но горничная все убрала. Наконец стало легче. Он поставил стакан. В какой-то момент ему показалось, будто он сильнее, чем надо, ударил донышком о стол, и оно отлетело, издав характерный звук. Однако в следующий момент Привезенцев отчетливо различил звук поворотного механизма замка. Он хотел вскочить, закричать и броситься в коридор, но лишь открыл рот. Ноги словно приросли к полу, а по позвоночнику будто пропустили электрический ток, отчего на затылке зашевелились волосы.

Легкий, едва уловимый сквозняк шевельнул нижний край воздушных занавесок. Послышался легкий стук и крадущиеся шаги. Кто-то направлялся через холл в его сторону. Вот он уже слышит дыхание человека. Привезенцев попытался встать, но тут же снова рухнул на табурет.

– Доброе утро, Юрий Сергеевич! – громом раздалось из темноты холла. – Чего так рано?

– Клавдия Михайловна! – охрипшим голосом выдавил он из себя, взял бутылку и приник прямо к горлышку. Сделав несколько глотков и не почувствовав горечи, вернул бутылку на стол и встал:

– Как вы меня напугали! Чего так рано?

– Ничего не рано, – женщина посмотрела на часы. – Шестой час доходит. Скоро ваша жена встанет на пробежку.

Горничная жила на территории дачи в небольшом домике для прислуги. Через стенку с ней ютился Михась. Бывший учитель приехал из Молдовы несколько лет назад. Он убирал двор, ухаживал за деревьями и цветами, выполнял хозяйственную работу по дому. Привезенцев гордился тем, что осчастливил этих людей, дав им кров и пищу.

Матвей закрыл альбом с фотографиями и выдвинул следующий ящик.

– В армии он служил санинструктором, – продолжала свой рассказ Евлашкина. – Потом поступил в институт…

– Антонина Алексеевна, – перебил ее Матвей, – а вы случайно не знаете, из каких источников он узнал адрес офиса «Гринпис»?

– «Зеленой страны», – поправила Евлашкина. – Я же говорила, что его перенаправили туда.

– Извиняюсь, – перебирая старые тетрадки, кивнул Матвей. – Просто я образно все подобные организации так называю.

– А их сотрудников ботаниками, – вставила Марта и улыбнулась.

Матвей осуждающе покачал головой, но промолчал. Как оказалось, в «Гринпис» Евлашкину отказали, но заверили, что есть вакансии в «Зеленой стране».

– Кажется, через компьютер, – между тем ответила Антонина Алексеевна и показала рукой на Марту, которая изучала содержимое ноутбука Федора.

– Я просмотрела историю, он заходил на официальный сайт, – подтвердила Марта из-за стола.

– Значит, ему никто не советовал, и он абсолютно самостоятельно принимал решение? – Матвей развернулся лицом к Евлашкиной.

– Постойте, – женщина на секунду задумалась и прижала палец к губам. Неожиданно ее лицо просветлело: – Как же! Точно, вспомнила! Духовской!

– Что Духовской? – не сводя с женщины взгляда, Матвей уселся на стул. – Кто это?

– Год назад Федя был на вызове, – нахмурила она лоб, – кажется в декабре… Точно, тогда еще ледяной дождь прошел! Мужчина поскользнулся и сломал на тротуаре руку. Это как раз и был этот Духовской. Он еще в машине начал сокрушаться, что собрался провести отпуск в горах, и на тебе. Ну а Федор, как вы знаете, болеет горами. Они и сошлись на этом. Стали перезваниваться, а когда тот выздоровел, вместе поехали на Памир.

– Связи не вижу, – переглянувшись с Мартой, сказал Матвей.

Они пришли к Евлашкиной утром, а уже был обед. За все время ничего выяснить не удалось. Евлашкина то и дело непроизвольно уходила от темы и не совсем понимала, что нужно Матвею. Он уже пожалел, что взялся помочь этой женщине.

– Так как же нет?! – растерялась женщина. – Духовской ему несколько раз звонил в этом месяце!

– А где он работает?

– Вот этого не знаю, – покачала головой женщина.

– Хорошо. – Матвей ударил себя ладонями по коленям: – Подробно расскажите, как собирался ваш сын на работу.

– Когда? – она удивленно захлопала глазами.

«Как она людей лечит?» – с тоской подумал Матвей, а вслух уточнил: – Когда сказал вам, что устроился в «Гринпис».

– В «Зеленую страну» – продолжая смотреть в экран монитора, поправила Марта.

– Рюкзак собрал. – Евлашкина закатила глаза под потолок. – Там у него все.

– Так, – протянул Матвей. – Что надел?

– Он форму военную купил. – Она бросила быстрый взгляд на Марту и слегка подалась вперед: – Еще пистолет взял с собой.

– Какой? – насторожился Матвей.

– Травматический, – уточнила она.

– Почему вы так уверены? – насторожился Матвей. – Разбираетесь в оружии?

– Еще бы! – неожиданно повеселела женщина. – Я же врач. Видела много самых разных ранений и вынуждена уметь различать их.

– Странно, – задумчиво проговорил Матвей. – Я думаю, вы зря волнуетесь. «Зеленая страна», как и «Гринпис», может проводить акции в любом уголке земного шара. Возможно, ваш сын сейчас находится в таком месте, где сотовая связь недоступна.

– В том-то и дело, – Евлашкина вздохнула, – у него спутниковый телефон тоже есть, и он раньше звонил мне даже с Эвереста…