В конце концов, вера в спасительную силу реликвий просуществовала во Франции достаточно долго, чтобы совсем с ней не считаться. Почему я не имею права верить в сверхъестественное? Только потому, что живу в наш якобы рациональный, научный век? В Средние века чудеса, святые, потусторонние силы были частью повседневной жизни. Дар исцеления приписывали даже собаке. В XIII веке в приходе Шатильон-сюр-Шаларон мученик-пес по имени Гинфорт был убит хозяином; одна крестьянка тайком похоронила его и каждый раз, оказавшись на той полянке, стала класть цветы на его могилу[30]. Однажды она взяла с собой полуторагодовалого сына, у которого был сильный жар и сыпь на лице, посадила малыша на могилу, а сама, как обычно, стала собирать полевые цветы. Когда вернулась, лицо мальчика было гладким и чистым, будто вымытым, он лепетал и хлопал в ладоши, радуясь избавлению от мучительной болезни. Крестьянка рассказала об этом происшествии, и все сочли его чудом. Деревенские женщины стали носить больных детей на могилу собаки. Возвращаясь, они распевали песнопения во славу пса-чудотворца. Вскоре на могилу Гинфорта стали привозить детей со всей Франции. Народ причислил его к лику святых. Святой Гинфорт, полай за нас. Ему молились, ему воздвигли алтарь, ему приносили дары. История наделала столько шуму, что в 1250 году монах-доминиканец Этьен де Бурбон запретил эти суеверия, но паломничества на могилу пса продолжались до ХХ века.
Сегодня она поработает в библиотеке, а потом, к половине седьмого, отправится к Зоэ в школу на родительское собрание. Ты не забудешь, мам? Не засидишься у себя в башне с лилией в руке? Жозефина улыбнулась и обещала не опаздывать.
В общем, она сидела в метро, лицом по ходу поезда, уткнувшись носом в стекло. Думала о том, как спланировать работу, какие книги оставить до завтра, на какие заполнить требования, о том, как она выпьет в баре кофе с бутербродом… Ей надо было написать статью о том, как одевались девушки в Средние века. В каждой местности был свой костюм, и по одежде всегда можно было понять, откуда женщина родом. Девушка-простолюдинка носила чепец, платье и пояс с привязанными к нему мешочками – в Средние века не было карманов. Поверх платья надевали сюрко – что-то вроде плаща, нередко подбитого беличьим мехом, причем нежным мехом с брюшка. Сейчас бы им «зеленые» руки-ноги пообрывали за шубку из беличьих брюшек!
Она повернула голову и бросила взгляд на соседа: тот был погружен в изучение конспектов по электротехнике. Что-то такое про трехфазный ток. Она попыталась разобраться в хитросплетении красных стрелочек, голубых кружков, дробей и квадратных корней… Заголовок, подчеркнутый красной ручкой, гласил: «Что такое идеальный трансформатор?» Жозефина улыбнулась. Она прочла: «Что такое идеальный мужчина?» Ее роман с Лукой постепенно сходил на нет. Она больше у него не ночевала: он забрал к себе брата. Витторио становился все беспокойнее. Лука опасался за его психику. «Боюсь оставлять его одного, а запирать не хочется. У него настоящая идея фикс – это вы. Приходится доказывать, что только он один для меня что-то значит». К тому же издатель решил выпустить его книгу о слезах раньше, чем предполагалось, и Лука срочно читал корректуру. Он звонил, говорил, на какой фильм или какую выставку они могли бы пойти вместе, но свидания не назначал. Он избегает меня, подумала Жозефина. Ей не давал покоя один вопрос: что же он хотел ей сказать в тот злополучный вечер, когда не явился на свидание? «Мне надо с вами поговорить, это очень важно…» Может, он имел в виду своего буйного братца? Может, Витторио грозил добраться до нее? А может, он напал на самого Луку?
После того как она рассказала про нападение в парке, в их отношениях появилась какая-то неловкость. Иногда она даже думала, что лучше было промолчать. Не досаждать ему своими проблемами. А потом спохватывалась и злилась на себя: хватит, Жози, сколько можно считать себя ничтожеством? Ты потрясающий человек! Надо приучить себя к этой мысли. Я потрясающий человек, я имею право на существование. Я себя не на помойке нашла.
Лука был для нее такой же загадкой, как трехфазный ток в конспекте соседа. Мне нужна схема со стрелочками, чтобы его понять, добраться до его сердца.
Напротив двое студентов изучали объявления о сдаче квартир, громко возмущаясь дороговизной.
Довольно симпатичные. Жозефине захотелось позвать их к себе – у нее была комната для прислуги на седьмом этаже, – но она вовремя удержалась. Один раз она уже поддалась порыву щедрости и посадила себе на шею мадам Бартийе с сыном Максом: их потом невозможно было выдворить из ее собственной квартиры. Что-то давно ничего не слышно про этих Бартийе.
Перед станцией «Пасси» метро выходило на поверхность. Это был ее любимый перегон: поезд выныривал из туннеля, из чрева земли, и устремлялся к небу. Она повернулась к окну в ожидании света. И перед ее глазами вдруг, разом, появились залитые солнцем платформы. Она моргнула. Этот переход всегда заставал ее врасплох.
Рядом остановился поезд, идущий в обратную сторону. Она стала рассматривать людей, сидящих в вагоне. Наблюдала за ними, придумывала каждому жизнь, любовь, сожаления. Пыталась угадать, кто женат, а кто нет, уловить по губам обрывки разговоров. Ее взгляд остановился на полной даме с насупленными бровями, облаченной в клетчатое пальто. Да, крупная клетка – не лучшая идея для толстухи, а уж брови у нее!.. Пускай это будет сварливая старая дева. Жених от нее сбежал, а она все поджидает его со скалкой, хочет научить уму-разуму. А вот другая женщина – худенькая, глаза подведены ярко-зеленым. Скорее всего, разгадывает кроссворд: склонилась над газетой, покусывая карандаш. Обручального кольца нет, на ногтях алый лак. Жозефина решила, что она программист, незамужняя и бездетная, и никогда не моет посуду. По субботам вечерами ходит в клуб, танцует до трех часов ночи и возвращается домой одна. Рядом, ссутулившись, сидел мужчина в красной водолазке и потертой, мешковатой серой куртке. Жозефина видела его со спины, но тут он вдруг подвинулся, пропуская какую-то женщину на свободное место, и повернулся лицом. Она застыла, как громом пораженная. Антуан! Это Антуан. Он смотрел куда-то в пространство, мимо нее, но это точно был он. Она стала колотить в стекло, крикнула: «Антуан! Антуан!», вскочила, стукнула еще раз, изо всех сил, мужчина обернулся, удивленно посмотрел на нее и слегка помахал рукой. Как будто ему неловко и он просит ее успокоиться.
Антуан!
На правой щеке большой шрам, левый глаз закрыт.
Антуан?
Она засомневалась.
Антуан?
Он явно ее не узнал.
Двери закрылись. Вагон дернулся, и Жозефина рухнула на сиденье, изо всех сил выворачивая шею, чтобы еще раз увидеть человека, похожего на Антуана.
Невероятно. Будь он жив, он пришел бы нас проведать. У него нет нашего нового адреса, прошептал внутри голосок Зоэ. Ну уж адрес найти несложно! Посылка-то дошла! У Анриетты мог спросить!
«Да она бы его на порог не пустила», – возразил голосок Зоэ.
Сосед перевернул страничку своих лекций про трехфазный ток. Студенты обвели красным фломастером адрес квартиры на улице Гласьер. Две комнаты, семьсот пятьдесят евро. Мужчина, вошедший на станции «Пасси», листал журнал о загородных домах. Цены и налоги. На нем была белая рубашка, серый костюм в голубую полоску и галстук в синий горошек. Человек, которого она приняла за Антуана, был одет в красную водолазку. Антуан ненавидел водолазки. Антуан ненавидел красный цвет, заявлял, что в красном ходят только дальнобойщики.
Она до вечера просидела в библиотеке, но сосредоточиться на работе не получалось. Перед глазами снова и снова проплывал вагон метро и люди в нем: толстая женщина в клетку, худышка с зелеными веками и… Антуан в красной водолазке. Она встряхивала головой и возвращалась к тексту. Святая Хильдегарда Бингенская, помоги, скажи, что я не сошла с ума. Зачем он вернулся мучить меня?
Без четверти шесть она сложила бумаги, книги и поехала на метро назад. На станции «Пасси» поискала глазами человека в красной водолазке. Может, он стал клошаром? Живет в метро. Выбрал шестую линию, потому что она – наземная и весь Париж перед тобой как на открытке, Эйфелева башня светится в ночи. Спит, завернувшись в старое пальто, под аркой метрополитена. В метро много бродяг. Он не знает, где я живу. Скитается, как отшельник. Потерял память.
