- Ушел. Только что.

- Погоди, он, что, только вот ушел? Всю ночь у тебя был?!

- Ну да…

- А… Что же вы делали?

- Да что мы могли делать, - пожала плечами Наташа. - Разговаривали, прошлое вспоминали. Ты-то, кстати, куда делась?

- Вас хотела вдвоем оставить. Он, видать, еще все сохнет по тебе.

- Кто?

- Васька! – усмехнулась Катя.

- Да ты мелешь-то чего?

- Ничего я не мелю, он тебя давненько любит. Сама ведь знаешь, наверное? Только я думала, что теперь-то уж прошло у него все, да как видно…  Ладно, только ты смотри, Ирка-то его тебе космы-то повыдирает. И, между прочим, права будет. Сын ведь у них.

- Слушай, - ошарашено проговорила Наташа. - Так что ж он - серьезно? А я-то думала…

- Ты думаешь, чего он вчера примчался-то? Ну? - С интересом посмотрела на подругу Катя. - И что ты теперь намерена делать?

- Ничего.

- Да? - Катя пожала плечами. - А мне кажется, что его только пальчиком поманить, он к тебе прибежит, и забудет, как и сына-то звать.

- Да ты что говоришь-то? - Возмутилась Наташа.

          Катя, до сих пор стоявшая у порога, начала нервно ходить по кухне, от чего жалобно заскрипели половицы.

- Жалко мне его, вот что! - Наконец проговорила она. - Ты его с детства всерьез не воспринимаешь! Нельзя ж так. Ну ладно, молодо-зелено, не понимали, что это может у человека серьезно все, посмеивались. И ты, - Катя, наконец, остановилась, и в упор посмотрела на Наташу. - И ты, между прочим, дорогая, тоже посмеивалась над ним. Я помню. Ну, любила ты этого Антона, ладно. Но прошло же это у тебя? А Васька, знаешь, как женился? Через пень колоду. Вот как! Пожалел он эту Ирку! Понимаешь ты, ничегошеньки он не чувствовал, и никогошеньки, ты все выбрала. Понимаешь ты, пожалел он ее! У нее мать - алкашка прямухинская, батю, того она вообще в глаза не видела, ее тетка в детстве в Кувшиново забрала. Она сама мне, Ирка это рассказывала, и как тетка ей в уши гудела, что пора замуж выходить, что иначе пропадет она со своей биографией. Вот Васек-то ей и подвернулся. Я, Наташ, честное слово, ей вначале сказать хотела, что Васька давно в тебя по уши влюбленный, да потом подумала, может, прошло у него все, а я тут влезу. Одним словом, решила я не соваться в их дела. А теперь, - Катя снова принялась ходить по кухне, - а теперь я, честно тебе скажу, чувствую себя виноватой, что тогда Ирку не предупредила, ведь по-любому видно было, что не от любви Васька на нее позарился. Кто там знает, может он от себя убежать хотел. Так и для Ирки он тогда был кто? Потенциально хороший муж, который не пьет, да и гулять не станет. А теперь он кто? Муж, который вот-вот навострит лыжи в деревню Мытницы к одинокой и любимой Наташе. Ирке тогда некому было сказать, что б та подумала. Все дружно так глазки опустили, их в загс отправили, а теперь тут поэма прям какая-то получается.

- Да я-то в чем виновата? – наконец, спросила Наташа, присаживаясь на лавку.

- Ты-то пока ни в чем не виновата, кроме того, что такого парня прохлопала. Только вот что, - Катя продолжила почти шепотом. - Ты бы уехала. Разобьешь ты семью-то.

- Слушай! - Наташа вскочила с лавки, с чего ты взяла, что я собираюсь что-то там разбивать?

- Вижу!

- Да не нужен мне Васька! - Крикнула Наташа уже у порога, но осеклась и испуганно посмотрела на Катю.

- Что? - Победно спросила Катя. - Дошло? Иди, садись, психованная.

          Наташа молча села.

- Знаешь, я где-то слышала, что в жизни одного человека по-настоящему сильно могут любить лишь один раз. И великое счастье, чтобы этот раз оказался тем самым, что называется взаимным, - задумчиво проговорила Катя.

- То есть, ты хочешь сказать, что, если меня уже кто-то уже когда-то любил, то больше уже никто не будет? - Спросила Наташа.

- Ну, приблизительно так. - Катя вздохнула. - Только тебя-то любит Васька.

-Только я, как ты сказала, ушами прохлопала.

- Да нет, почему.

- Да ведь жена у него, сын.

- Ну…- протянула Катя. - Разводами нынче никого не удивишь.

- Тебя не поймешь, - недовольно поморщилась Наташа. - То кричишь «уезжай, семью разобьешь», то о разводе говоришь. И вообще, развод - это большая трагедия. Мне Сережка рассказывал, как мучительно понимать, что твой отец живет в другой семье, у него другие дети, а ты, твоя мама, это только бывшая семья. Каково это, осознавать себя бывшим ребенком. Это несправедливо в высшей степени.

- Да, - согласилась Катя. - А то, что Васька женился без любви, это, по-твоему, справедливо? Или справедливо, что человек может полюбить кого-то, кто будет насмехаться над ним?

          Наташа поднялась и медленно пошла к выходу.

- Не могу говорить об этом, - сказала она уже у порога. - Бред какой-то.

          А Вася продолжал метаться по деревне. Встреча с Наташей только усугубила его незаживающую рану, обострила боль. Но он мучился не столько от безответности, сколько оттого, что никак не мог решиться рассказать Наташе о своих чувствах. Как будто что-то сковывало его, как только он пытался заговорить об этом. И кроме того его мучила жалость к жене. Он понимал теперь, какую ошибку сделал, женившись на Ирине, пугало то, что теперь он понял, что жить с ней не будет. И отцовские чувства не сдержат его, видимо, правы те, которые утверждают, что ребенок должен быть от любимого человека. Вася относился к своему сыну отчужденно. Он как будто просто понимал, что его положено любить, и любил его только умом. Сердце его было полностью парализовано Наташей, так, что больше уже никому не находилось места в нем.

          В таком состоянии Вася находился уже несколько дней. Ирина не выдержала первая, и заговорила с ним.

- Что ты как пришибленный ходишь? - Спросила она как-то утром.

          Вася только, молча, посмотрел на нее, и продолжал заниматься своим делом: чтобы отвлечься, он собирался на рыбалку, и теперь прилаживал к удочке крючок.

- Отмалчивайся, - проговорила Ира.

- А что говорить? - Спросил Вася.

- Что с тобой? - Ира села рядом с мужем и посмотрела ему в глаза.

- Ничего.

- Вась, я ведь человек, со мной разговаривать надо. - Сказала Ира.

- Ну, нечего мне тебе сказать, - спокойно ответил Вася.

- Может, ты не пойдешь на эту рыбалку, а? Осуга, вон, обмелела, по колено воды.

- Лучше пойду. - Вася вздохнул.

- Почему лучше? - На глаза у Иры навернулись слезы.

- Ну вот, - проговорил Вася, осматривая удочку. - Пойду, - и направился к двери.

Ира заплакала, она была почти уверена, что муж пойдет к Наташе. Вася, не оборачиваясь, остановился у порога.

- Что с тобой? - Спросил он, по-прежнему не глядя на жену.

          Ира молчала.

-Что с тобой? - Почти крикнул Вася и повернулся.

- Лучше ты скажи, что с тобой! - Крикнула сквозь рыдания Ира.

- Я же сказал: ничего! Прекрати ты реветь!

- Я не могу! Мне страшно!

- Что тебе страшно-то?

- Мне говорят, что ты, что ты бросишь меня, да?

          Вася смотрел в пол. Ира испуганно вскрикнула, и закрыла лицо руками.  Рыдания ее стали сильнее.

- Кто тебе сказал? - Спросил Вася, потому что не знал, что еще сказать.

- Не уходи, - прошептала Ира.

          Вася посмотрел на жену. Почему-то именно сейчас его жалость куда-то делась. Он почувствовал адскую усталость. Ира плакала. Он повернулся и вышел в сени. Закрыв за собой дверь, он остановился и, прислонившись к холодной стене, слушал рыдания жены. Наконец, он почувствовал, что и сам плачет, и со злостью ударил по стене кулаком. Вдруг, отворилась дверь, и из избы выскочила Ирина. Она упала к его ногам.

- Не уходи! Сына хотя бы пожалей! Слышишь, слышишь, Вась! Сына пожалей! Прошу тебя! Я не смогу без тебя!

          Вася молчал. Он сначала как будто не слышал Иру, потом очнулся и начал ее поднимать.

- Не уходи! - Просила она, заглядывая Васе в глаза.

- Я не буду с тобой жить. - Медленно произнес Вася, готовый убить себя за эти слова, но поделать уже ничего не мог, как будто какая-то сила заставляла его говорить.