Они говорят:
— Мы на зелёненькой дачке живём.
— Ну, это не адрес. Зелёненьких дачек много. Может быть, их сто дач, зелёных-то...
Они говорят:
— У нас сад.
— Садов тоже много.
— У нас окна, двери...
— Окна и двери тоже во всех домах бывают.
Подумал старик и говорит:
— Вы вот что... Вы, наверное, на станции Разлив живёте?
— Да, да, — говорят девочки. — Мы на станции Разлив живём.
— Тогда вот что, — говорит старик, — идите по этой тропиночке, около рельсов. Идите всё прямо и придёте к вокзалу. А там спросите.
«Ну, — думают девочки, — нам бы только до вокзала дойти, а там-то уж мы найдём».
Поблагодарили старика и пошли по тропиночке.
Отошли немного, Тамарочка и говорит:
— Ах, Белочка, какие мы с тобой невежливые!
Белочка говорит:
— А что? Почему?
Тамарочка говорит:
— Телёночку-то мы спасибо не сказали. Ведь это он нам дорогу показал.
Хотели вернуться, да думают: «Нет, лучше домой поскорей пойдём. А то ещё опять потеряемся».
Идут и думают:
«Только бы мамочка дома была. А что, если мамы нету? Что мы тогда делать будем?»
А мама ходила, ходила по лесу, кричала, кричала девочек, не докричалась и пошла домой.
Пришла, сидит на крылечке и плачет.
Приходит хозяйка и спрашивает:
— Что с вами, Марья Петровна?
А она говорит:
— У меня девочки потерялись.
Только сказала это — вдруг видит: идут её девочки. Белочка впереди идёт, Тамарочка сзади. И обе девочки грязные-грязные, мокрые-премокрые.
Мама говорит:
— Девочки! Что вы со мной делаете? Где вы пропадали? Разве можно так?
А Белочка кричит:
— Мамочка! Ау! Обед готов?
Побранила мама как следует девочек, потом покормила их, переодела и спрашивает:
— Ну, как — страшно было в лесу-то?
Тамарочка говорит:
— Мне так нисколечко.
А Белочка говорит:
— А мне так сколечко.
Потом говорит:
— Ну, ничего... Зато посмотри, мамочка, сколько мы с Тамарой грибов набрали.
Притащили девочки свои полные корзинки, поставили их на стол...
— Во! — говорят.
Стала мама грибы разбирать и ахнула.
— Девочки! — говорит. — Миленькие! Так ведь вы ж одних поганок набрали!
— Как поганок?
— Ну конечно, поганок. И это поганка, и это поганка, и эта, и эта, и эта...
Девочки говорят:
— А мы их есть хотели.
Мама говорит:
— Что вы?! Девочки! Разве можно? Это ж поганые грибы. От них животы заболят, от них умереть можно. Их все, все на помойную яму выбросить надо.
Девочкам стало жалко грибов. Они обиделись и говорят:
— Зачем выбрасывать? Не надо выбрасывать. Мы лучше их куклам нашим отдадим. У нас куколки хорошие, не капризные, они всё кушают...
Белочка говорит:
— Они даже песочек кушают.
Тамарочка говорит:
— Даже траву кушают.
Белочка говорит:
— Даже пуговицы кушают.
Мама говорит:
— Ну вот и хорошо. Устройте вашим куклам праздник и угостите их поганками.
Девочки так и сделали.
Сварили они из поганок обед. На первое суп из поганок, на второе котлеты из поганок, и даже на сладкое — компот из поганок сварили.
И куклы у них всё это съели — и суп, и котлеты, и компот, — и ничего, не жаловались, не капризничали. А может быть, у них и болели животики — кто их знает. Они ведь народ неразговорчивый.
БОЛЬШАЯ СТИРКА
Один раз мама пошла на рынок за мясом. И девочки остались одни дома. Уходя, мама велела им хорошо себя вести, ничего не трогать, со спичками не играть, на подоконники не лазать, на лестницу не выходить, котёнка не мучить. И обещала им принести каждой по апельсину.
Девочки закрыли за мамой на цепочку дверь и думают: «Что же нам делать?» Думают: «Самое лучшее — сядем и будем рисовать». Достали свои тетрадки и цветные карандаши, сели за стол и рисуют. И всё больше апельсины рисуют. Их ведь, вы знаете, очень нетрудно рисовать: какую-нибудь картошину намазюкал, красным карандашом размалевал и — готово дело — апельсин.
Потом Тамарочке рисовать надоело, она говорит:
— Знаешь, давай лучше писать. Хочешь, я слово «апельсин» напишу?
— Напиши, — говорит Белочка.
Подумала Тамарочка, голову чуть-чуть наклонила, карандаш послюнила и — готово дело — написала:
ОПЕЛСИН
И Белочка тоже две или три буковки нацарапала, которые умела.
Потом Тамарочка говорит:
— А я не только карандашом, я и чернилами писать умею. Не веришь? Хочешь, напишу?
Белочка говорит:
— А где ж ты чернила возьмёшь?
— А у папы на столе — сколько хочешь. Целая банка.
— Да, — говорит Белочка, — а ведь мама нам не позволила трогать на столе.
Тамарочка говорит:
— Подумаешь! Она про чернила ничего не говорила. Это ведь не спички — чернила-то.
И Тамарочка сбегала в папину комнату и принесла чернила и перо. И стала писать. А писать она хоть и умела, да не очень. Стала перо в бутылку окунать и опрокинула бутылку. И все чернила на скатерть вылились. А скатерть была чистая, белая, только что постланная.
Ахнули девочки.
Белочка даже чуть на пол со стула не упала.
— Ой, — говорит, — ой... ой... какое пятнище!..
А пятнище всё больше и больше делается, растёт и растёт. Чуть не на полскатерти кляксу поставили.
Белочка побледнела и говорит:
— Ой, Тамарочка, нам попадёт как!
А Тамарочка и сама знает, что попадёт. Она тоже стоит — чуть не плачет. Потом подумала, нос почесала и говорит:
— Знаешь, давай скажем, что это кошка чернила опрокинула!
Белочка говорит:
— Да, а ведь врать нехорошо, Тамарочка.
— Я и сама знаю, что нехорошо. А что же нам делать тогда?
Белочка говорит:
— Знаешь что? Давай лучше выстираем скатерть!
Тамарочке это даже понравилось. Она говорит:
— Давай. А только в чем же её стирать?
Белочка говорит:
— Давай, знаешь, в кукольной ванночке.
— Глупая. Разве скатерть в кукольную ванночку залезет? А ну, тащи сюда корыто!
— Настоящее?..
— Ну конечно, настоящее.
Белочка испугалась. Говорит:
— Тамарочка, ведь мама же нам не позволила...
Тамарочка говорит:
— Она про корыто ничего не говорила. Корыто — это не спички. Давай, давай скорее...
Побежали девочки на кухню, сняли с гвоздя корыто, налили в него из-под крана воды и потащили в комнату. Табуретку принесли. Поставили корыто на табуретку.
Белочка устала — еле дышит.
А Тамарочка ей и отдохнуть не даёт.
— А ну, — говорит, — тащи скорей мыло!
Побежала Белочка. Приносит мыло.
— Синьку ещё надо. А ну — тащи синьку!
Побежала Белочка синьку искать. Нигде найти не может.
Прибегает:
— Нет синьки.
А Тамарочка уже со стола скатерть сняла и опускает её в воду. Страшно опускать — сухую-то скатерть в мокрую воду. Опустила всё-таки. Потом говорит:
— Не надо синьки.
Посмотрела Белочка, а вода в корыте — синяя-пресиняя.
Тамарочка говорит:
— Видишь, даже хорошо, что пятно поставили. Можно без синьки стирать.
Потом говорит:
— Ой, Белочка!
— Что? — говорит Белочка.
— Вода-то холодная.
— Ну и что?
— В холодной же воде бельё не стирают. В холодной только полощут.
Белочка говорит:
