Великий воин не только тот, кто лучше многих владеет клинком или умело ведет в бой тумены. Великий воин тот, кто в свою пользу может развернуть любую ситуацию. И Джэбэ-нойон не зря считался великим. Швырнув рысий взгляд по лица сидевших на совете тысячников, он встал. Опустил голову. Прошло немало времени прежде, чем он вновь посмотрел на присутствующих и когда вождь поднял лицо, тишина стала еще тяжелее. Ибо лицо соратника Потрясателя Вселенной было залито слезами.

— Горе нам — проговорил он. — Боги не желают продолжения нашего похода. Им не нужно последнее море.

 - Вон тот дядько, здоровущий. А тяжелый какой! Еле мы его из зиндана вытащили

Олекса по укоренившейся привычке не сразу подошел к костру, хотя тянуло от него теплом и уютным ароматом наваристого кулеша. За деревьями постоял. На приблуду полюбовался. Хорош бычок. Столь рослых и могучих людей Олекса и не видел, пожалуй. Ну, явно не прознатчик. Те телом мелкие все больше, шустрые, пронырливые, А этот, вон какой богатырь. Плечища как амбар, башка, что твой пивной котел. Воин. Лицо шрамами украшено, хоть и разбито в хлам. И сам не из последних. Вон гривна золотая на груди лежит, переливается. Богатая гривна. И крест на той гривне с пол ладони. Непростой воин. Ладони, что лопаты, а пальцы теми наростами покрыты, что от долгого битья по колоде дубовой появляются. И одет богато, только несуразно как-то. Куртка мягкой кожи короткая, и зада не прикроешь. Шаровары доброй ткани в клетку, дорогущие поди. А на ногах чувяки, те, что касоги носят, явно не по погоде. В нынешней слякоти сапоги, они получше будут. И говорит что-то смешное, вон народ как ухохатывается.

— Полусотник, — разглядели, — Ох, ты. Место полусотнику.

Усадили и мису с кулешом в руки сунули, и капельки с плеч стряхнули. Уважают.

На полоняника пока не смотрел, ждал первой реакции. У костра сидит, значит надо так, Что не так будет, моргнет старший и не станет человека, И не таких медведей его воины бывало, заваливали. Хотя с точки зрения мобилизационной, жаль было такой товарец разбазаривать.

Не дураком оказался приблуда. Встал.

— Ты, что ли старший будешь?

Олекса молча кивнул.

— Благодарю тебя и бойцов твоих благодарю.

Хмыкнул в усы полусотник, то ли доволен, то ли как.

— Сочтемся, — ответил. — Ты лучше скажи, за что в зиндан попал?

— Да по беспределу, батька, — вскинулся спасенный.

— Ты лучше расскажи, что дальше было, — вмешался вдруг кто-то. Кто-то. Соловей и вмешался. Уставил на него было взгляд строгий полусотник. Но таким уж хитрющими были глаза бывшего купца, что предпочел промолчать. Знал что-то Соловей.

— Ну, встал этот, их главный и как заорал, не хотят, мол, наши боги, чтоб мы до последнего моря шли. Домой говорит, уходим. На Онон какой-то и херулен.

— Керулен — автоматически поправил Олекса и вдруг вскинулся.

— Не врешь?

— Вот те крест, — даже слегка обиделся парень.

— А потом?

Тот чего-то засмущался, но потом решился и продолжил.

— А потом сказал, что боги им вестником дурака послали и надо теперь этого дурака в жертву принести, а тем двоим, что со мной были, сказал, что воины они хорошие и без всяких богов польза от них большая будет. А я пока смотрел, кого в жертву приносить будут, по башке получил и только в яме и понял, кого в жертву приносить собрались. Хорошо, хлопцы вот подоспели.

Затрещали кусты и на поляну вылетел, оставленный в дозоре Кобыла.

 - Уходят, болярин, уходят окаянные.

 - Зима, на конь и к маркграфу. Доложись. Остальные по местам.

Как ветром по поляне промело. Миг и нет полусотни, только Олекса со своей ближней дружиной остался, да приблуда стоит, обалдело глазами лупает.

— Тебя звать-то как?

— Никитой.

— С монголами посчитаться не хочешь?

— Зубами гадов рвать буду.

— Охолони. Бьешься чем?

Парень тяжело вздохнул.

 - Два ствола было и «Боуи», все перед палаткой оставить заставили. Мне б дубину.

Олекса усмехнулся, парень ему определенно понравился.

— Какую? Такую, — указал на ослоп Кобылы. — Или такую, — показал на палицу Дьякона. — Или такую, — мотнул подбородком на моргенштерн Хайнца, прибившегося к полусотне ландскнехта.

Парень неожиданно покраснел и указал на моргенштерн.

— Сложная штуковина, сумеешь ли?

Тот в ответ кивнул.

— Дай ему, — сказал Хайнцу. Немец нехотя передал оружие.

— Покажи.

Парень пару раз махнул оружием, примериваясь, затем крутанув булавой, странно вывернул кисть и обрушил удар на толстое, с бедро мужчины, дерево. То затрещало и с грохотом рухнуло.

— Зо, — поднял толстый палец ландскнехт. Для немногословного тевтона это было проявлением высочайшего восторга.

— Кобыла, оборужи.

— Сделаем, болярин. Тока вот, — почесал затылок. — Доспех как же?

— Щит и шелом подбери. А доспех. Обойдется пока.

Двое ушли за деревья, а Олексу как клещами ухватил за руку Соловей.

— Атаман, он к поганым торговать приходил. В цене не сошлись. Враг он.

— Не торопись Соловей, бой покажет. Враг он, аль кто. — Ответил Олекса. А сам задумался, где ему на этакую громадину доспех справить. Такой богатырь, да ещё и умелый, большую пользу для полусотни принести сможет. Соловей посмотрел в спину полусотенному, зубами скрипнул и вдруг улыбнулся.

— Хорошо, пенька такого прислали. Не сторговался. — Для купца факт этот был выходящим за пределы разумения. Мотнул седым чубом. — Ты вишь, как выходит. Гречи нашей да овса поганым не хватило. Уходят.

— Не жалко вам нукера, Николай Александрович? В никуда ведь отправили.

— Господь с вами Валериан Анатольевич. Как же в никуда. В веселое средневековье Он же им бредит и давно… Мальчишка, уверен, совершенно счастлив. Романтик. Другие мои, э…нукеры все больше карате, да боксом развлекались, а этот в какие-то воинские клубы все ходить пытался, историческим фехтованием бредил. Хотя признаюсь, положительные моменты в этом присутствовали. Верность вождю, то, сё. И на вас тогда потому и кинулся, решил, что вы недостаточно вежливо со мной разговариваете.

— Надеюсь, что эти навыки ему пригодятся в новой жизни.

Чокнулись. Смакуя, выпили.

— А вам, не жаль, Валерьян Анатольевич? Ведь, сколько сил потрачено. И план такой, — подыскивая нужное слово, округло махнул рукой, — огромный.

— Жаль? Пожалуй. Но мудрость человека в том и состоит, чтобы выбрать себе посильную тяжесть. Согласитесь, столь глобальное мероприятие вы бы не потянули. При всех ваших богатейших возможностях, вы явно не СССР.

— К сожалению. Какую махину развалили. Во главу такой-то страны, да руководителя толкового. Неплохо бы было. Это я вам как делец теневой экономики говорю. Могучая была структура, могучая, только безголовая. Её ведь великие люди под себя строили. А мелким гавнюкам она велика оказалась. Вот и начали они под себя её корнать. Обкорнали половину.

— Да вы патриот.

— Всякий умный человек, патриот. Среди березок жить хочется. Не все же по полям Елисейским гулять. Россия она поприятнее будет. Вы, кстати, французский борщ пробовали? Редкая дрянь, между нами говоря.

— Вы не просто патриот, вы националист.

— А у вас привычек застарелая. На людей ярлыки вешать. Нет, это возмутительно, я все время покупаюсь на ваши розыгрыши. Почему?

— Все дело в том, что я аристократ. Существо возвышенное.

— Послушайте, возвышенное существо, ну объясните мне зачем Политбюро понадобилось Орду на Европу насылать.

— О. Смекнули таки.

— Кто же еще в нашей-то стране такой проект с места сдвинет.

— Хе-хе. А задумка хорошая была. И мотивация неплохая. — Помолчал, обдумывая. — Триста лет. Триста лет владычествовали на Руси монголы. И все это время материальные, людские ресурсы, технические, да, да не улыбайтесь, и весьма прогрессивные, кадры уходили из страны, вместо того чтобы её укреплять. Упаивали мы силой своей гигантское государство, равных которому не знала и не знает история человечества. Не делайте столь удивленно лица. Вы ведь в школе изучали историю? Изучали. И теперь просто представьте себе, какие территории входили в состав Великой Орды. Представили?