Переговоры с Моро, к вящему удовольствию Петра, оказались успешными. Он сразу решил помочь французу раскрыть карты. Разговор и так затянулся, крутился вокруг да около, гость все никак не мог решиться на откровение, а хозяин просто устал терпеливо ожидать главного, отдавая дань французской вежливости.

Все же по европейским меркам Моро, Гош и Жубер, лучшие генералы Франции, были возмутительно молоды, последним двум – немногим больше тридцати лет, лишь Моро постарше, разменяет через год пятый десяток. Все трое честолюбивы, талантливы, происхождения самого затрапезного: Моро сын адвоката, Гош – каменщик, Жубер – вообще из студентов. Когда Петр узнал об этом, он ведь тоже попал в тело императора прямо из студенческой общаги, то возликовал – свой брат!

И что интересно – все трое явные республиканцы, никто из них не мучился наполеоновскими планами. Удивительно то, что генералы как-то смогли договориться между собой и три года тому назад свергли правительство разбогатевших на войне нуворишей, что пришли на смену свирепым якобинцам, отправив Барраса с компанией на свалку истории. Да и другим французским политиканам крупно не повезло, генералы железной рукою установили Директорию и принялись наводить порядок.

Хотя кто знает насчет общего согласия, в этом Петр имел большие сомнения: может, кто из этой троицы имел и свои, несколько отличные от других двух консулов, планы.

– И тварей всяких миллионы, и все хотят в «наполеоны»! – задумчиво пробормотал император, разглядывая карту. Нет, он поступил правильно – продолжение войны с французами было только на выгоду англичанам.

А так в Европе все утряслось – Франция дошла до Рейна и дальше не пойдет, ибо галлам совсем не улыбается видеть русские полки, спешащие на помощь пруссакам и австрийцам.

Испанцев Париж оставил в покое, заполучив Италию, и сейчас республиканцы переключились на строительство флота – война с Англией за колонии развернулась не на жизнь, а на смерть.

Священная Римская империя, этот осколок Средних веков, осталась в неизменном виде: создания единого германского государства – ни сейчас, ни позже, ни «железом», ни «кровью» – Петр решил не допускать ни под каким соусом. Пусть все останется как есть, а «Второй Рейх» будет лишь неосязаемой мечтою немцев.

Нужно лишь вытянуть всех славян под покровительство России – чехов, словаков, хорватов и прочих, максимально ослабив тем самым тевтонские позиции, и потихоньку изымать желающих переселиться немцев – и в Сибири, и в Новом Свете масса пустующих земель.

Заботила лишь Англия, именно о ней Петр и думал, сосредоточившись на самой главной проблеме. И радовался, что ему и Гошу удалось сохранить «Сердечное согласие» в полной тайне.

Судя по всему, британцы совершенно не подозревали, что не пройдет каких-то пяти месяцев, как экспедиционный русско-французский корпус станет твердой ногой на Ганге, а «чудо-богатыри» будут любоваться красотами Калькутты и Бомбея и мыть запыленные юфтевые сапоги в теплых водах Индийского океана.

Дело в том, что английскую агентуру в России хорошо прошерстили, отправив пойманных шпионов в Сибирь, причем в такие суровые места, где даже волки морозят свои хвосты.

Несмотря на эти предупредительные меры, военные приготовления велись в полнейшей секретности, а потому информация о них вряд ли могла дойти до Лондона.

«Так что внезапное превентивное нападение лощеных британцев на нас маловероятно! – подумал Петр и зло усмехнулся. – И заговор не организуют, как против несчастного Павла!»

Хлопнув ладонью о ладонь, саркастически скривил тонкие губы император, вспомнив подробности того убийства, организованного и проплаченного англичанами. Петр знал, что говорил – имел под державной дланью сразу четыре спецслужбы, начиная от «Третьего отделения собственной Его Величества канцелярии», где старательно пестовали интеллектуалов контрразведки, и заканчивая мордоворотами из «Тайной экспедиции» Сената, которые к пыткам почти не прибегали. Настолько устрашающим был вид этих звероподобных людей, которых даже видавшие виды не иначе как монстрами не именовали.

Император ведал обо всем, что происходило среди аристократии и армии, кроме того, иногда и сам пускал в ход свой «детектор», врать которому было бесполезно.

– Нет, ничего у них не выйдет!

Петр снова усмехнулся, вспомнив вытянувшуюся физиономию английского посла Чарльза Уинтворта, которого на придворном балу он мимолетно прогнал через «детектор лжи» два месяца тому назад и убедился, что тот совершенно не знает ни о тайных, ни об открытых приготовлениях, ведущихся в Лондоне.

Тем более на всякий случай жандармы приставили к нему любовницу, весьма обаятельную даму, очень даже похотливую, с подходящей фамилией – Жеребцова. Их коллеги из соответствующего отдела МИДа в свою очередь завербовали секретаря посла. Потому все происходящее в английской миссии детально освещалось.

Приставленная к послу агентесса трудилась с огоньком, совершенно по-стахановски, рапорты писала обстоятельные, Петр их внимательно читал. Женщина работала виртуозно, иссушая Уинтворта как физически, так и финансово.

Такую рьяную службу император не мог не заметить, а потому даже повелел помиловать ее братца-лоботряса, почтмейстера, ошибка которого привела к случайному пожару на почтовой станции, в результате чего сгорел телеграфный аппарат. Правда, коллежского чина тот был лишен – для профилактики.

– Как там фамилия этого идиота?

Петр нахмурил лоб, старательно пытаясь вспомнить указанную в прошении фамилию.

– Такая простенькая, сама на зубы просится. Короткая, всего из нескольких букв…

Вот только припомнить ее Петр так и не мог, хотя старательно морщил лоб. Разочаровавшись в умственных усилиях, император встал из-за стола, с наслаждением потянулся.

– Ладно, хватит на сегодня размышлений. Сейчас на прогулку отправлюсь, проедусь по окрестностям, а вечерком в баню схожу, косточки пропарю. А то все дела и дела…

Копенгаген

– Проклятые русские!

Горацио Нельсон не верил своему единственному глазу. Линейный корабль «Аврора», по которому дал единственный залп русский корабль с торчащей из палубы дымовой трубой, вспыхнул словно трухлявый сарай, обложенный сухой соломой.

Только сейчас до адмирала дошло, что те страшные пожары, которые он видел пять лет назад в Дарданеллах на английских кораблях, были отнюдь не случайны.

Московиты сумели поставить на свои лоханки не только изрыгающие дым вонючие паровые машины, но и чудовищные пушки с убийственными ядрами, вдвое тяжелее, чем английские, и к тому же снаряженные каким-то чересчур мощным порохом.

Бедную «Аврору» развернуло, и Нельсон прекрасно видел развороченный борт линейного корабля, будто сказочный великан поработал над ним огромным топором. Из раскрытых орудийных портов выплескивались длинные языки пламени, несчастный корабль сэра Хадсона на глазах превращался в огнедышащее жерло вулкана.

– Сэр, что у них за пушки?!

Капитан Трубридж, стоявший рядом, судя по ошарашенному лицу, тоже не верил собственным глазам. Нельсон зло усмехнулся, сжав тонкие губы, лицо исказилось.

– Хорошо, что у них еще мало таких больших орудий! Иначе бы наша эскадра давно была бы сожжена…

Бой шел уже около получаса. Русские оказали ожесточенное сопротивление, причем абсолютно непредвиденное. Линейный корабль «Пенелопа» был совершенно измочален пушками старых русских кораблей, но пока уверенно держался в кильватере.

«Гиацинт» пылал от носа до кормы, «Дюк оф Йорк» потерял грот-мачту, в него попало не менее двух десятков ядер, но корабль остался на плаву, наскоро починился и сейчас шел на помощь гибнувшей «Утренней заре».

– Сэр, смотрите!

Нельсон успел заметить, как над палубой «Авроры», разламывая крепкие дубовые доски, будто спички, взметнулся в небо огромный, длинный язык пламени, раздвоенный, словно жало змеи, и лишь спустя секунду ударил гром чудовищного взрыва.