Конечно, «ошибка» может уходить корнями в теорию, в целеполагание или в познание самой ситуации. Но только организационно выдержанная постановка вопроса делает возможной настоящую критику теории с позиции практики. Если теория неопосредствованно рядополагается с некоторой акцией без прояснения ее воздействия на последнюю, то есть без уяснения организационной связи между ними, то сама теория может быть подвергнута критике только под углом зрения имманентных ей противоречий. Данная функция организационных вопросов делает понятным то, что оппортунизм искони испытывал величайшее отвращение к организационным выводам из теоретических расхождении. Позиция правых «независимовцев» в Германии и сторонников Серрати в Италии по отношению к установленным II Конгрессом Коминтерна условиям приема новых компартий, их попытки перебросить предметные расхождения с Коминтерном из области организации в область «чистой политики» диктовались их верным оппортунистическим чутьем, которое им подсказывало, что в этой последней области расхождения могут долгое время оставаться в латентном, практически не предаваемом огласке состоянии, в то время как постановка Коминтерном организационного вопроса вынуждает к моментальному и ясному решению. Эта позиция, однако, не является чем-то новым. Вся история II Интернационала полна такими попытками свести самые разнообразные, резко расходящиеся, взаимоисключающие воззрения в теоретическое «единство» некоего решения, некоей резолюции, — свести таким образом, чтобы были учтены все точки зрения. Самоочевидным последствием такого подхода было то, что подобные решения не могли указать никаких ориентиров для конкретной деятельности, и как раз в этом отношении они всегда оставались двусмысленными и оставляли простор для самых разных толкований. Таким образом, II Интернационал, — именно потому, что он умышленно избегал в своих решениях организационных выводов, — был способен в теории позволить себе очень многое, ни в малейшей степени не закладываясь на что-либо определенное и ничем себя не связывая. Только так могла быть принята весьма радикальная штуттгартская резолюция о войне, в которой, однако, не содержалось никаких организационных директив, обязывающих к конкретным, определенным действиям, никаких организационных установок по поводу того, как нужно действовать, никаких организационных гарантий фактической реализации решения. Оппортунистическое меньшинство не сделало никаких организационных выводов из своего поражения, ибо оно чувствовало, что само решение не будет иметь никаких организационных последствий. Поэтому после краха Интернационала на эту резолюцию могли ссылаться все направления.
Слабым пунктом всех радикальных течений во II Интернационале, кроме российского, было, следовательно, то, что они не могли или не хотели организационно конкретизировать свои революционные позиции, расходившиеся с оппортунизмом открытых ревизионистов и центристов. Однако тем самым они позволили своим противникам, в особенности центристам, смазать эти расхождения в глазах пролетариата; их оппозиция нисколько не помешала также центристам фигурировать перед революционно восприимчивой частью пролетариата в обличье истинного марксизма. В задачи данной статьи не входит ни теоретическое, ни историческое объяснение господства центристов в предвоенную эпоху. Следует лишь снова указать на то, что недооценка актуального значения революции и позиции по ее проблемам в повседневном движении дала благоприятную возможность для утверждения центристской установки: для полемики как с открытым ревизионизмом, так и с лозунгами революционной деятельности; для теоретической оппозиции к ревизионизму без серьезного искоренения такового из партийной практики; для теоретической поддержки революционного течения одновременно с принижением его актуальности в текущий момент. Благодаря этому оказалось возможным, как это имело место, например, в случае Каутского и Гильфердинга, признавать общий революционный характер эпохи, историческую актуальность революции безо всяких поползновений к применению этого понимания к повседневным решениям. По- этому для пролетариата указанные расхождения во мнениях остались простыми расхождениями во мнениях внутри революционного, тем не менее рабочего движения, а ясное размежевание направлений стало невозможным. Но эта неясность оказала обратное воздействие также на воззрения самих левых. Когда взаимодействие с представителями центристской позиции стало невозможным для поборников левых убеждений, они не сумели посредством продуктивной самокритики собственной практики перевода теории в действие развить дальше, конкретизировать левые течения. Даже там, где они по существу были близки к истине, они сохраняли свой сугубо абстрактный, утопический характер. Достаточно вспомнить, например, о полемике Паннекука с Каутским по вопросу о массовых акциях. Но Роза Люксембург также была не в состоянии, по тем же причинам, развить далее свои верные идеи относительно организации революционного пролетариата в качестве политического вождя движения. Ее справедливая полемика с механистическими представлениями об организационных формах рабочего движения, например, по вопросам отношения между партией и профсоюзами, организованными и неорганизованными массами, с одной стороны, вылилась в завышенную оценку спонтанных массовых акций, а с другой, — ее концепция политического лидерства [der Fuehrung] не смогла совершенно освободиться от чисто теоретического, сугубо пропагандистского привкуса.
2.
В другом месте было подробно показано, что здесь мы имеем дело не со случайностью, не с какой-то «ошибкой» этой столь значительной и оригинальной мыслительницы[6]. Существенное в данной связи для подобных ходов мысли лучше всего можно обобщенно обозначить как иллюзию «органической», чисто пролетарской революции. Революционно-»органическая» теория спонтанных массовых битв возникла в борьбе с оппортунистическим учением об «органическом» развитии, в соответствии с которым пролетариат постепенно, благодаря медленному росту завоюет на свою сторону большинство населения и таким образом придет к власти с помощью сугубо легальных средств[7].
В конечном счете эта теория, несмотря на все умные оговорки ее лучших представителей, выливалась в тезис, что постоянное обострение экономического положения, неизбежная империалистическая война, близящийся в силу этого период революционных массовых битв с общественно-исторической необходимостью порождают спонтанные массовые акции пролетариата, в которых пройдет проверку ясное понимание вождями целей и путей революции. Тем самым данная теория, однако, молчаливо предположила, что революция будет иметь чисто пролетарский характер. Конечно, представление Розы Люксембург, например, об объеме понятия «пролетариат» является совершенно иным, нежели у оппортунистов. Ведь она весьма наступательно доказывала, что революционная ситуация мобилизует широкие массы доселе не организованных, недостижимых для организаторской работы пролетариев (сельскохозяйственные рабочие и т. д.); что эти массы в их действиях выказывают несравненно более высокий уровень классового сознания, чем сама партия и профсоюзы, которые самонадеянно и свысока рассматривают эти массы как незрелые, «неразвитые» и т. д. Но вопреки всему в основе этих концепций также лежит идея чисто пролетарского характера революции. С одной стороны, пролетариат выступает на поле битвы как единый отряд; с другой стороны, те массы, которые осуществляют боевые действия, являются чисто пролетарскими массами. Так и должно быть. Ведь только для классового сознания пролетариата характерна столь глубокая близость ему верной установки на революционную деятельность, только в нем указанная установка имеет столь глубокие корни, что нужны лишь осознание и четкое руководство, чтобы вывести саму эту деятельность на правильный путь. Пусть даже другие слои также принимают решающее участие в революции, однако их движение хотя и способно — при известных обстоятельствах — содействовать революции, но столь же легко оно может принять контрреволюционную направленность, поскольку классовое положение этих слоев (мелкой буржуазии, крестьян, угнетенных наций и т. д.) никоим образом не задает и не способно задавать необходимую устремленность к пролетарской революции в их деятельности. Понятая в этом ключе революционная партия должна неизбежно оказываться несостоятельной по отношению к этим слоям, пасовать перед задачами подталкивания их к пролетарской революции, недопущения того, что своими действиями они поддержат контрреволюцию.
