Тем временем блокада Германии оставалась чисто формальной; в течение войны нацистский режим по самым разнообразным каналам снабжал свои предприятия сырьём со всего мира.
12 октября Гитлер впервые публично обратился к Британии с мирными предложениями: помимо желания достичь взаимопонимания, он заговорил о возможности переселения евреев в находившуюся под германским контролем Польшу. Британия отвергла это обращение.
10 февраля 1939 года умер папа римский Пий XI; Пачелли, старый дипломатический лис Ватикана и бывший нунций в Германии, был избран следующим папой 12 марта и принял имя Пия XII.
В конце ноября Пачелли решил искупить некоторые проклятые ошибки прошлого. И он начал действовать, согласившись стать связующим звеном между католическим сопротивлением в Германии и британским министерством иностранных дел, — речь шла об очередной серьёзной попытке физического устранения фюрера. «Опасность такого заговора для папы, курии и всех сил, союзных Ватикану, едва ли можно преувеличить» (182). 5 декабря он пригласил британского министра Осборна в Ватикан и передал ему следующую информацию от немецких антифашистов: (1) на следующую весну Гитлер планирует начать крупное наступление на западе, и (2) это наступление не состоится, если верхушке германского генералитета удастся свергнуть гитлеровский режим, при условии — на этом особенно настаивали будущие немецкие мятежники — британских гарантий почётного для Германии мира.
Осборн передал полученные сведения министру иностранных дел лорду Галифаксу, который в свою очередь сообщил их премьер-министру Невиллу Чемберлену. Всё эти заговоры против Гитлера только раздражали и смущали британцев; они пока не желали смерти драгоценному плоду своих усилий, потраченных на сотворение фюрера; во всяком случае, британцы не желали ему такой скорой и преждевременной смерти. Правители Британии саботировали предложенный заговор. Осборн жаловался папе, что заговор «безнадёжно туманен», а Галифакс лицемерно сокрушался по поводу того, что Британия не сможет сотрудничать с немецкими заговорщиками до тех пор, пока они не покажут ей своё лицо и не представят чёткую программу своих намерений. Папа продолжал настаивать, но Осборн, проинструктированный своими начальниками, не стал вести долгие переговоры. «Если вы желаете сменить в Германии правительство, — без обиняков заявил он Пачелли, — то можете делать это и дальше. Я же не вижу возможности заключить мир до тех пор, пока неизменной сохраняется немецкая военная машина» (183).
Тем не менее союзники отказывались вести активные военные действия — в народе эту войну называли drole de guerre; «странной», «чудной» или «сидячей» войной — Sitzkrieg.
В течение двух месяцев — с апреля по май 1940 года — Гитлер оккупировал Норвегию и Данию. Первого мая началось вторжение во Францию и Нидерланды. Девять месяцев «сидячей» войны канули в прошлое.
Наконец, после долгого и томительного — с 1934 года — пребывания в бездействии партия войны была вызвана на авансцену для дальнейшего представления британской комедии масок: пришло время Уинстона Черчилля (см, рис. 5.2). Вопреки тому, что старались внушить публике с помощью яростных открытых дебатов, смена караула между Чемберленом и Черчиллем прошла на удивление гладко: действительно, эти двое всего лишь довели до логического конца заговор, который был плодом их же совместных усилий в течение многих лет (184): 10 мая 1940 года Уинстон Черчилль надел шлём империи, став премьер-министром, главным поборником антифашистского крестового похода. Удивительный факт — подавляющее большинство либеральных историков очень редко (лучше сказать, никогда) интересовались следующим простым вопросом: если вся та вражда и разногласия между отдельными представителями британского истеблишмента в отношении Германии были реальными, а не мнимыми, то почему тогда Черчилль, твердолобый противник Германии, оставил в кабинете министров и в разведке большую часть ближайших сподвижников Чемберлена (185)? Действительно, он сохранил на прежних постах тех самых умиротворителей, тех самых якобы профашистски настроенных политиков прошлой эпохи, многие из которых всегда были «его людьми» (например, Сэмюэл Хор), продолжать заниматься тем, чем они, проявляя непревзойдённые способности, занимались всё предшествовавшие годы, то есть дурачили нацистов перспективой заключения союза, — вводили их в заблуждение, чтобы направить рейх против России и получить запас времени, в течение которого можно было бы втянуть в войну американцев.
15 мая пала Голландия. Проявив милосердие, Гитлер 24 мая позволил союзникам эвакуировать в Британию из Дюнкерка отступающий франко-британский контингент — 375 тысяч солдат и офицеров, треть которых были французы. Бельгия капитулировала 27 мая, а 14 июня 1940 года нацисты вошли в Париж.
Взорвав динамитом достопамятный вагон в Компьене близ Парижа, в котором в ноябре 1918 года Эрцбергер подписал унизительную для Германии капитуляцию, немцы оккупировали сёвер Франции, с тем чтобы внимательно следить за Британией, отдав остальную часть страны своим «коллаборационистам», генералу Петену, вероятно, в награду за то, что победа нацистов оказалась такой лёгкой и скорой.
Как премьер-министр, Черчилль теперь становится главным режиссёром-постановщиком маскарада: имея за плечами тридцатилетний опыт работы в разведке и обладая блестящим талантом к театральным жестам, он как нельзя лучше подходил для организации финального, самого рискованного акта разыгрываемого спектакля. Настало время снова пустить в ход козырного туза — Виндзора.
Теперь идея состояла в том, чтобы создать плацдарм фиктивного британского умиротворения на Пиренейском полуострове. Приманкой и должен был стать Виндзор. В тот момент Эдуард в чине генерал-майора служил в штабе объединённого союзного командования, находившемся в Париже. 16 мая он внезапно, без разрешения вышестоящих начальников, «дезертировал со своего поста — такой поступок подлежал военно-полевому суду — и вместе с герцогиней отбыл на юг Франции» (186). То, что с поверхности казалось безумным актом бегства от наступавших немецких дивизий, на деле оказалось секретной миссией в нейтральной Испании. 20 июня Эдуард всплыл в Барселоне.
Приблизительно в то же самое время, 19 мая, Черчилль назначает Сэмюэла Хора британским послом в Мадриде; бывшего умиротворителя, которому доверяли нацисты.
Более того, через Швецию британцы в конце мая подбросили нацистам дезинформацию о том, что основное ядро умиротворителей, оппозиционных Черчиллю, группируется вокруг Галифакса (187). Мнимый раскол британского истеблишмента на два противоборствующих клана, каковое уже однажды использовалось для внедрения Требича в 1920 году, на этот раз был в новом, куда более грандиозном масштабе приспособлен для постановки последнего действия в великом обмане Третьего рейха (см. рис. 5.2), — и не случайно, что за кулисами обеих операций стоял всё тот же Черчилль.
Двойные агенты типа барона де Роппа в то время убеждали нацистов в том, что «только после крупных сражений, в которых исчезнут последние сомнения в военной мощи Германии», партия мира сможет опрокинуть кабинет Черчилля (188).
Нацисты поверили всему: они много лет преданно смотрели в глаза лидеров этой партии, бросавшей огромную тень на всё британское общество: дипломатический корпус, разведывательные службы и весь правящий класс. Всё они были, так или иначе, вовлечены в те или иные фашистские движения, готовые совершить переворот, если состоится вторжение в Британию и она будет принуждена к миру. Таких фашистских групп было множество, и назывались они по-разному — «Связь», «Правый клуб», «Нордическая лига»... (189) Но лишь немногие из них были настоящими движениями.
3 июля Виндзор был уже в Лиссабоне — там он и стал ждать приезда нацистов. Он остановился в доме своих богатых португальских друзей, связанных с германской разведкой. Принц много говорил, и содержание всех его разговоров немедленно передавалось в Берлин для сведения Риббентропа. Утверждали, что 12 июля принц рекомендовал нацистам, не жалея сил, бомбить Британию, для того чтобы вынудить её пойти на немедленный мир с Гитлером (190).