Лола вздохнула. Нет, это утро не принесет ей три умфа. О ней не заговорят газеты, она не воссияет в двадцатичасовых новостях! Этот Гвидони для СМИ выеденного яйца не стоит.

Даже Жанно признал очевидность: ему не видать ни осады с перестрелками, ни изрыгающих нелепые команды мегафонов, ни вертолетов, барражирующих над островами в реве «Полета валькирий».

— Он под кайфом, — констатировал Жан-Жан. — Блан, наденьте на него наручники.

Марсель осторожно приблизился к задремавшему монстру. Человек был неподвижен и едва дышал. Марсель был выше и здоровее его, мог бы согнуть его пополам одним атеми[37], но все же это убийца, Потрошитель.

Марсель схватил костлявое запястье. Щелк. Затем склонился за вторым — затаив дыхание, будто ощущая двадцатисантиметровое лезвие, готовое врезаться ему в живот. Щелк.

Ну вот. Все кончено. В понедельник, седьмого июня, в семь тридцать утра. Кончено без единого удара, без единого выстрела. «С ребенком было бы больше

хлопот, — озабоченно подумал Жанно, убирая оружие. — Хоть бы под конец взбесился, заорал, что ли. Просто какой-то дурачок на скамейке, заляпанный кровью несчастный идиот, у которого несет изо рта». Вместо чудовища их ожидало лишь скукоженное, сжатое в комок его чучело.

«Филипп Гвидони, — мрачно думала Лола, — имя и то несерьезное. Хоть бы Доком Ай-Блит-Цвай назвался или Fucky Fast Killer! »[38]

— Кому сказать, что этот чудик наворотил такого… — проронил Лоран, выразив общее чувство.

Словно услышав его слова, Филипп Гвидони выпрямился, поднял голову и молча оглядел всех по очереди. На Лоле его взгляд внезапно остановился. Он выпучил глаза.

Он меня видит! Он сумел меня увидеть!

— Так… — пробормотал он, — так ведь вы не женщина!

— Совсем спятил!

— Нет, вы не женщина, вы… вы… друг? Друг Папы-Вскрой-Консервы? — нерешительно закончил он.

— Лоран, позвоните Мартини. Скажите, что мы его взяли и везем. Думаю, старику захочется его встретить. Что еще за Папа-Вскрой-Консервы? Лола, вы знаете эту марку?

— К сожалению, стажировку в качестве домохозяйки пока не проходила.

— Точно — друг! — определился Филипп. — Друзей у меня еще не было. Очень рад встрече с вами.

— Хватит молоть чушь! — крикнула Лола. — Мы никогда не будем друзьями!

Ты так думаешь, курочка?..

— Хи-хи! — хихикнул Филипп, блеснув гвоздями. — Хи-хи-хи!

— Черт, да его совсем расконтачило, — помрачнел Жан-Жан. — Ладно, усиленный курс электрошока, и заработает! Давайте, дети мои, поехали!

— Хи-хи-хи!

— Хи-хи-хи, сука, щас я тебе такое «хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи-хи» вставлю! Четыре трупа, а? Доволен?

— Хи-хи-хи!

— Только без насилия, капитан!

— Знаю, Лоранчик. Пойду за руль сяду — будет обо что руки почесать. Блан, за вами малыш Иисус — берем его свидетелем.

Толкая перед собой смеющегося Гвидони и разъяренного Иисуса, они высадились возле комиссариата. Делегация по встрече важного гостя была в полном составе: Мартини в костюме, который мог бы украсить похороны в Пантеоне; следователь Элен Морелли, несколько скованная сшитым на ее грузную фигуру очаровательным цветастым платьем без рукавов; и, наконец, очкастый Крот с ручкой наперевес в компании своего фотографа — низенького тщедушного человечка со скучающим видом.

Крот дождался, пока они войдут, и в сопровождении фотографа прошел к порогу. Журналист явно кого-то выискивал.

— Где он?

— Кто? — воскликнул Жанно, обернувшись, чтобы представить свой профиль в наилучшем ракурсе на случай священнодействий фотографа.

— Да вот, говорят, вы Потрошителя взяли?

— Верно. Он перед вами.

Крот повернулся к Иисусу, который с воплями «Уберите мыло! От него рак кожи!» выплясывал джигу.

— Да, то еще чучело…

— Нет, приятель, это жертва. Потрошитель рядом — вон тот, похожий на ангелочка.

— Вы что, смеетесь? Да он же бухгалтер вылитый!

— Сожалею, дорогой, но на сегодня это единственная модель.

Крот разочарованно махнул фотографу, и тот с остервенением застрочил из фотоаппарата, пытаясь пробудить в «модели» яростное начало.

— Иисус любит меня! — вопил Папа-Вскрой-Консервы.

— Гомосек! — вопил Иисус.

Стали собираться сыщики из других отделов. Они с удивлением взирали на убийцу, который с каждым любезно здоровался и приветливо объяснял, что скоро взойдет на небеса.

— Может, лучше в парашу пожизненную низойдем? — поинтересовался Осел Руди, развеселив всех собравшихся.

— Руди! — прикрикнул Мартини, погрозив бледным пальцем, ориентируясь на следователя Морелли, которая уже тяжко вздыхала при мысли о предстоящих интереснейших беседах с Потрошителем, мозги коего были столь же дырявы, как и его десны.

Невесть откуда появился субъект в серой тройке, красной бабочке и с громадной сумой из бежевой кожи. Он представился адвокатом обвиняемого и тут же принялся фиксировать процессуальные ошибки, едва не упав в обморок при виде тяжелейшего ранения своего клиента, которого заковали в наручники и жестоко третировали, вместо того чтобы скорее препроводить в больницу.

В ответ повисла вежливая тишина, раздираемая во плями «НЕ В БОЛЬНИЦУ!» взбесившегося Гвидони, тщетно прятавшегося за дырявой рукой.

Конечно, над его пожеланиями от души посмеялись и, затолкав в шмаровозку, отправили в клинику заодно с брюзгливым адвокатом.

Оставшись в узком кругу, Жанно и К0 принялись распивать кофе и, несмотря на горький осадок какой-то разочарованности, шумно поздравляли друг друга. Слушая их возгласы, Крот поспешно доводил до ума свою статью:

«Терроризировавший Лазурный Берег серийный убийца пойман! Команда капитана Люсьена Жанно снова на высоте: сегодня утром положен конец чудовищным злодеяниям пианиста-убийцы. Филипп Гвидони по кличке Потрошитель полностью признался в инкриминируемых ему преступлениях. Убийца сожалеет, что ему помешали довести до конца его искания, и человечество осталось без смертельно необходимого ему откровения».

На фотографии, которую тут же в холле полицейского управления сделал Большой Макс, можно видеть: сияющего комиссара Мартини, смеющегося Жанно, сурового, как само Правосудие, Марселя Блана, подтянутого и серьезного Лорана Мерье, углубившегося в чтение словаря рифм Костелло и, как это ни странно, беловатое пятно на месте Лолы Тинарелли.

— Этот ваш аппарат — полное барахло, малыш, — сообщил Жанно Большому Максу, осмотрев его «Полароид».

— Надо на цифровой переходить, — посоветовал Лоран, ослабляя узел на галстуке.

— Если не возражаете, я возьму отпуск, — заявил Костелло, — у меня турнир по бриджу начинается.

— Который час?

— Три пятьдесят, Блан. А в чем дело?

— Гм… мне пора.

— О'кей, до завтра.

Марсель вышел на продуваемую ветром улицу и… замялся. Пойти навестить Мелани? Было бы очень любезно. Мари просто необходима поддержка. Ммм… или забрать детей из школы? Это порадует Надью!

Так что же?

Вот незадача!