Она стала красться вдоль восточной стены, выискивая взглядом трещины или туннели, которые могли вести в сокровенные глубины подземелья, где, может так статься, таилось что-то ужасное. Возле самого угла лежала груда камней. Эйла осторожно поднялась на нее и оказалась возле каменной ступени, за которой темнел еще один провал.

Она было пожалела, что не взяла факел, но тут же поняла, что он ей вряд ли понадобится. Она не слышала и не чувствовала никаких указаний на то, что там, в темноте, скрывается какое-то живое существо. Взяв пращу и камни в одну руку, поскольку ей не пришло в голову набросить на себя накидку, в которую она могла бы поместить свое вооружение, Эйла поднялась на темную ступень.

Туннель был существенно ниже, чем пещера, – чтобы войти в него, Эйле пришлось пригнуться. Уже в следующее мгновение она поняла, что это всего-навсего небольшой грот с изогнутыми сводами. В дальнем его углу валялась груда костей. Взяв одну из них, Эйла обошла грот и вышла в первую пещеру, стараясь держаться западной стены. В пещере не было другого выхода – то, что вначале представилось Эйле туннелем, ведущим неизвестно куда, оказалось небольшой нишей. Здесь она могла чувствовать себя в полнейшей безопасности. Мало того, пещера эта была необычайно уютной.

Эйла вышла на дальний край террасы, находившейся перед входом в пещеру, и, прикрыв глаза от солнца, огляделась вокруг. Она стояла на самой вершине скального массива. Справа она видела каменистый берег реки и уже знакомую груду плавника и костей. Слева простиралась широкая, поросшая высокими травами долина. Вдалеке река вновь поворачивала на юг, огибая основание противоположной стены, в то время как левый берег постепенно становился все более и более пологим и наконец совершенно сливался со степью.

Эйла принялась рассматривать свою находку. Это была старая, рассохшаяся берцовая кость гигантского оленя, на которой ясно запечатлелись клыки зверя, разгрызшего ее, чтобы полакомиться костным мозгом. След их казался Эйле странно знакомым, однако она не могла понять, что же это был за зверь. Можно было не сомневаться в том, что клыки эти принадлежали хищной кошке. Эйла знала плотоядных лучше, чем любой из членов клана, она даже охотилась на мелких и средних хищников. Эти же клыки принадлежали не просто крупной, но по-настоящему гигантской кошке. Эйла резко развернулась и посмотрела на вход в пещеру совсем другими глазами.

Пещерный лев! Эту кость она подобрала в логовище пещерных львов! Найденный ею грот был идеальным местом для львицы и ее потомства. Эйла задумалась. Вероятно, ей не следовало бы ночевать здесь. Ночевка эта могла оказаться совсем не безопасной. Она вновь перевела взгляд на кость. Та явно была старой: пещера, судя по всему, пустовала уже несколько лет. К тому же перед входом в нее Эйла могла развести костер, который отпугнул бы любого зверя.

Пещера чрезвычайно понравилась Эйле. Таких удобных она еще не видела. Высокие своды, ровный земляной пол. Наверняка там всегда сухо: весенний паводок вряд ли способен затопить ее – уж слишком высоко она находится. Есть даже отдушина для дыма. Эйла подумала о том, что ей следует перетащить сюда свою шкуру и корзину, после чего можно будет заняться дровами и разведением костра. Она поспешила вниз, к реке. Вернувшись назад, она расстелила шкуры на согретом солнцем каменном выступе, занесла корзину в пещеру и стала таскать снизу дрова, решив попутно подыскать и камни для очага.

Эйла недоуменно застыла.

«Зачем мне очаг? Я собираюсь пробыть здесь всего несколько дней. Я должна найти людей. И это должно произойти прежде, чем наступит зима… А если я их так и не найду?»

Эта мысль витала в ее сознании уже долгое время, но высказать ее внятно и отчетливо Эйла до сих пор не решалась – ей было страшно.

«Что произойдет, если настанет зима, а я так и не смогу отыскать людей? Мне будет нечего есть. У меня не будет сухой теплой пещеры, в которой я могла бы найти защиту от ветра и снега…»

Она вновь посмотрела на пещеру и прекрасную, защищенную от непогоды долину, по которой мирно бродили лошади.

«Эта пещера устроила бы меня как нельзя лучше. Когда еще я смогу найти что-то подобное? А долина? Здесь можно заняться собирательством и охотой и запасти пищу впрок. Вода есть. Дров хватит на множество зим. Даже кремень здесь есть. А вот ветра нет. Словом, все, что нужно для жизни, – все, кроме людей…

Не знаю, смогу ли я провести в полном одиночестве целую зиму? Но она ведь уже не за горами… Если идти, то сейчас – иначе останусь без припасов. А вдруг я действительно никого не найду, что тогда? И еще, почему я так уверена в том, что Другие согласятся принять меня в свое племя? Я ведь их совсем не знаю. Они могут быть такими же плохими, как Бруд. Вспомни, что произошло с бедняжкой Одой. Она говорила, что ее насиловали Другие, которые внешне походили на меня. А если все они такие?»

Эйла вновь обвела взглядом скальный массив и долину. Подойдя к краю террасы, она столкнула вниз небольшой камень, посмотрела на лошадей, пасущихся вдали, и приняла окончательное решение.

– Все, лошадки, – сказала она вслух. – Я решила на какое-то время задержаться в вашей долине. На поиски Других я отправлюсь только будущей весной. Если я не начну готовиться к зиме прямо сейчас, я просто не доживу до весны.

Речь Эйлы являла собой несколько повторяющихся маловыразительных гортанных звуков. Она прибегала к помощи звуков только в тех случаях, когда ей нужно было назвать кого-то по имени или эмоционально окрасить богатый, сложный язык жестов, которым она владела в совершенстве, – руки ее при этом совершали точные и выверенные, не лишенные изящества движения. Иных языков она не помнила.

Приняв решение, Эйла почувствовала чрезвычайное облегчение. Она страшилась покидать эту чудесную долину, памятуя об изнурительных скитаниях по безводным ветреным степям. Мысль о продолжении пути казалась ей теперь безумной и устрашающей. Стремительно спустившись к реке, она наклонилась, чтобы подобрать с камней накидку и амулет. Она уже хотела взять мешочек с амулетом, но тут заметила рядом с ним небольшую блестящую ледышку. Эйла изумленно взяла ее в руку, силясь понять, как и откуда здесь мог появиться лед, – ведь лето было в самом разгаре. Ледышка оказалась совсем не холодной, она имела гладкие плоские грани правильной формы. Эйла принялась вертеть ее в руках, любуясь сверканием граней в солнечном свете. Неожиданно луч, упавший на кристалл, преломился радужным спектром. Затаив дыхание, Эйла смотрела на радугу, возникшую на земле у нее под ногами. Кристалл кварца буквально потряс ее, тем более что она еще никогда в жизни не видела ничего подобного!

Кристалл этот – так же как и найденный Эйлой кремень – являлся эрратическим, принесенным сюда из других земель. Отломленный от своей глыбы вместе со льдом – элементом, на который он был похож, – он двигался вместе с его нараставшей массой до той поры, пока не вытаял и не попал в аллювий, откуда его вымыли талые ледниковые воды.

Эйла охнула и села наземь, почувствовав, как по спине ее побежали мурашки. Она подумала о том значении, которое имел этот камень для нее самой. Ей вспомнились слова Креба, сказанные им давным-давно, в ту пору, когда она была еще совсем маленькой девочкой…

Стояла зима. Старый Дорв рассказывал соплеменникам свои истории. Поразившись рассказанной им легенде, Эйла обратилась за разъяснениями к Кребу. Речь пошла о тотемах и их значении.

– Тотемы хотят жить в определенном месте. Скорее всего, они бросают бездомных людей, если те странствуют слишком долго. Ты ведь не хочешь, чтобы твой тотем оставил тебя, правда?

Эйла коснулась своего амулета:

– Мой тотем не оставил меня, хотя я была одна и у меня не было дома.

– Все очень просто. Он испытывал тебя. Он нашел тебе дом, верно? Пещерный Лев – сильный тотем, Эйла. Он выбрал тебя и потому может стать твоим покровителем. Но дело не в этом – тотему больше нравится жить дома. Если ты будешь слушаться его, он обязательно поможет. Он подскажет, что тебе следует делать, понимаешь?