Виктор смотрит на всё это отсутствующим взглядом: мысли его у машины. Скорей бы до неё добраться, сесть за руль! Неужели это скоро случится? Виктор вскакивает и начинает ходить по узенькому тротуару под окнами отделения милиции. Из одного окна слышится телефонный разговор. Вот как! Кажется, говорят о нём!

— Понимаете, Владимир Павлович, он из больницы удрал…

«Почему он говорит, что я удрал? — недоумевает Бартенев, — Ведь я же ему сказал, что выписали меня законно. Не поверил, что ли?»

— С Киевщины он, с Украины, комсомолец… Хорошо-то хорошо, да вот помочь надо парню. Как чем? Машину-то, поди, перебрать надо, просмотреть. Надо с честью проводить человека — грузовик-то ведь с целинных земель, не какой-нибудь аварийщик!.. Что же, что суббота? Наоборот, даже хорошо, что суббота… Соберём мы завтра спозаранку с десяток слесарей и шофёров и завтра быстренько провернём это дело… Согласятся! Не было ещё такого случая, чтобы рабочий класс отказался помочь товарищу в беде. Да мы с автоинспектором сами провернём это дело, только ваше принципиальное согласие нужно, товарищ директор… Ну вот, всё. в порядке, всего доброго!

Слышно, как звякает положенная на место трубка…

Первое мгновение Виктор доволен и обрадован: это хорошо, что ему помогут просмотреть и перебрать машину. Безусловно, она в этом нуждается, столько времени простояла под открытым небом. Но потом Бартенева охватывает тревога: нет, тут что-то не так! С машиной случилось что-то посерьёзнее, иначе зачем же её ремонтировать? Словно сквозь сон он припоминает, как покидал машину: спустил воду, снял прерыватель, отключил зажигание, — словом, всё хорошо подготовил, прежде чем оставить её там, на лесной поляне. Неужели раскулачили?

Желание поскорее увидеть машину, узнать, в каком она состоянии, становится просто нестерпимым. Нет, не может он больше томиться здесь, надо двигать на Светлое! Виктор подходит к толпящимся у тележки с газированной водой людям и расспрашивает дорогу на Светлое…

Двадцать пять километров! Для машины это сущий пустяк, а пешком… Всё равно надо идти! Он выходит из посёлка, долго шагает вдоль бесконечно длинного заводского забора, бредёт по серой, пыльной ленте дороги.

Больница даёт о себе знать: уже через полчаса он весь покрывается потом, дышит тяжело, ноги становятся зыбкими и слабыми. «Хоть бы попутная попалась!» — думает он, оглядываясь. Дорога пуста, ни одной машины не видно. На склоне пологой горы ослепительно белеет гряда многоэтажных домов посёлка. Лучше ему было остаться в посёлке…

Понурившись, Виктор шагает дальше. Звонко погрохатывая гусеницами, навстречу ползёт трактор. Виктор окидывает его равнодушным взглядом, но глаза останавливаются на грузовике, прицепленном к трактору. Инстинктивно он всматривается в номер на борту машины. Цифры видно слабо, они выглядят какими-то размытыми, неясными. С трудом удаётся разобрать: 14–45. Появление этих цифр так неожиданно, что несколько секунд Виктор стоит неподвижно, не веря своим глазам, потом сбегает с обочины, догоняет уже проехавшую мимо машину и отчаянно стучит в дверцу.

— В чём дело? — выглядывает Колокольцев.

— Стой! Стой! — кричит Виктор, шагая рядом с кабиной и поминутно оглядываясь назад, на борт грузовика, на размытый водой номер.

— А что такое? — вновь спрашивает Колокольцев, сердясь, что этот бестолковый встречный не понимает, что остановить машину невозможно: ведь она идёт не своим ходом, а на прицепе у трактора.

— Остановись! Будь другом, остановись! — продолжает упрашивать Бартенев.

— Да как же я остановлюсь, чудак! Не видишь, что ли? — злится Колокольцев, мотая головой в сторону трактора.

Виктор смотрит вслед «Сталинцу». Да, трактор… Он чувствует, что не в силах догнать его. Он вообще не в состоянии больше двигаться. Пошатываясь, колеблющейся походкой он бредёт к обочине и бессильно опускается на траву.

Колокольцев и ребята следят за ним.

— Неладно что-то с ним, Анатолий Иваныч! — говорит Семён.

— Наверное, больной, — добавляет Павлик.

— Хватил лишнего, а не больной, — сердится Колокольцев, но всё же вынимает свисток, останавливает трактор, подходит к Виктору и строго спрашивает:

— В чём дело? Что случилось?

Виктор молчит. Он тяжело дышит, капли пота проступили на лбу.

— Остановись! Будь другом, остановись! — продолжает упрашивать Бартенев.

— Да ты что, товарищ?

Больной или хлебнул лишнего?

С усилием усмехнувшись, Виктор произносит:

— Какой там хлебнул!

Так вот пришлось… Не ждал свою машину встретить. Как обухом по голове ударило!

Протяжно присвистнув,

Колокольцев с любопытством осматривает Бартенева:

— Так она твоя?!

Подходят остальные и молча окружают их.

— Моя, ребята, моя!

Как только вы её раздобыли?

— Раздобыли, — сухо произносит Колокольцев.

Он не любит аварийщиков, а этот парень, по его мнению, аварийщик из самых отчаянных — умудрился загнать машину на дно озера. — Раздобыли, как не раздобыть! Только чего это стоило, вот в чём вопрос…

— Погоди, Анатолий Иваныч, — вмешивается Василий Дмитриевич, подошедший к ним. — Не тревожь парня! Сперва разберись, как и что, потом попрекать будешь. Семён! Быстренько тащи сюда ведёрко с водой! Напоить надо человека.

Виктор пьёт жадно и много, затем, оторвавшись от ведёрка, оглядывается на обступивших людей и смущённо улыбается:

— Оказывается, пить очень хотелось. Теперь лучше…

Они размещаются в машинах и продолжают путь. Впереди чернеют контуры завода, дымное облако, словно туча мошкары, вьётся над ним. Пустырь, отделяющий завод от посёлка, густо заполнен толпами людей: видимо, кончилась смена.

Павлик, опершись локтями на кабину, смотрит вперёд, на белеющий на тёмном фоне лесистой горы посёлок и думает: каким непохожим оказался водитель грузовика на того, которого он себе представлял, ничего общего с Василием Дмитриевичем! Совсем обыкновенный паренёк, немногим побольше Семёна. А уже работает на целине, водит машину…

Митя висит над бортом грузовика и слушает разговор, который происходит сейчас между Колокольцевым и Бартеневым, надеясь узнать какие-нибудь подробности из этой таинственной истории с грузовиком.

— Этот-то… Которого на дороге подобрали… Из больницы убежал… — докладывает он Павлику и продолжает слушать.

— Завтра машину перебирать будут… Рабочие нашей автобазы выйдут… Вроде воскресника… Сам Иван Алексеич сказал. Пойдём завтра, Павка? — Прислушавшись ещё, Митя с огорчением сообщает: — А про то, как машина на дно озера угодила, сам ничего не знает…

Машины выходят на улицы посёлка и под любопытными взглядами идущих со смены рабочих направляются к заводской автобазе.

ЗИМНЯЯ ДОРОГА

К полудню просмотр и переборка грузовика закончены.

Смущённый Виктор Бартенев стоит рядом с машиной и пожимает протянутые к нему руки. Десятки рук, покрытых ссадинами и царапинами, в коричневых пятнах ржавчины и тёмных мазках мазута. Вот сколько ребят не пожалело выходного дня, пришло помогать ремонтировать машину! Сделали большое дело, а ему даже нечем отблагодарить!

— Извините, товарищи!

Слесари и шофёры видят его смущение и посмеиваются:

— Ишь, красна девица, сконфузился совсем.

— У вас на целине все такие?

— Извините, товарищи! — повторяет Виктор, — Поблагодарить бы вас, да нечем. Весь я тут…

— А ты хлеба, хлеба побольше припасай!

— Осенью возить приедем — вот и отблагодаришь.

— Хлеб будет, ребята, будет! Приезжайте, пожалуйста! — приглашает Виктор. — Спасибо вам, товарищи! Одному бы мне неделю мучиться.