– Это мне вообще не нравится.

– Значит, просто дразнишь?

– Думай, что говоришь… черт из табакерки! Мэгги чувствовала, что пылает от перенесенного при нем унижения. Сначала подслушиваешь, потом рыщешь в поисках грязного белья…

– К счастью, я его нашел. Успокойся, Мэгги.

Ничего не случилось.

Снова мужская солидарность!

– По-твоему, подвергнуться насилию – это «ничего»? Ах да, я забыла, что когда-то ты занимался этим профессионально, не так ли? Однако то, что для тебя «ничего», для меня значит очень много, мистер Золотая Перчатка!

Он поднял брови.

– Ты хочешь подать в суд? Буду счастлив выступить свидетелем.

– Не сомневаюсь! Только защиты или обвинения?

– По-твоему, тут есть сомнения?

Она озадаченно уставилась на него.

– Я только флиртовала. Это не обязывает меня спать с ним, черт возьми! В компании все флиртуют.

– Вот как! – Он смотрел, как она чуть дрожащими руками приглаживает волосы. – И часто вас насилуют мужчины, которых вы ведете путями наслаждений, миссис Коул?

– Нет, конечно. Я редко имею дело с дикарями.

– Чарльз произвел на меня впечатление очень цивилизованного молодого человека. Гораздо более цивилизованного, чем я, например…

Мэгги захлопала ресницами. Его глаза из серых стали голубыми. Не подошел ли он ближе? Она облизнула все еще побаливающие губы.

– Пожалуй, этот разговор ни к чему не приведет, правда? – пролепетала она в слабой и запоздалой попытке установить чисто дипломатические отношения. Я вовсе не хотела ругаться с тобой, просто перенервничала. Конечно, я очень благодарна тебе за помощь… – Она изобразила льстивую улыбку.

– Очень мило. – На Ника ее уступка не произвела впечатления. – Жаль только, что это всего лишь пустые слова.

Он что, телепат? Улыбка погасла, и Мэгги надулась, что тронуло его еще меньше.

– Прекрати, Мэгги.

– Прекратить что?

– Флиртовать со мной. Неужели ты никогда не учишься на своих ошибках?

Ее улыбка исчезла окончательно.

– Я не сошла с ума, чтобы флиртовать с надутым ублюдком вроде тебя.

– Безумная, – подтвердил он. – И грубая. Не люблю, когда женщины сквернословят.

– Похоже, ты вообще не любишь женщин, которые делают хоть что-то, сердито фыркнула она, окидывая глазами его агрессивно-мужественную фигуру.

– Ты снова флиртуешь, – предупредил он, взглядом останавливая готовый сорваться с ее губ протест. – Хотя, наверное, это твоя вторая натура. Ты сама не замечаешь… отчего еще больше накликаешь на себя опасность. В один прекрасный день ты нарвешься на мужчину, который не пожелает быть обведенным вокруг твоего милого пальчика, который воспримет тебя всерьез и не удовлетворится парой украденных поцелуев. А если еще и оттащить его будет некому? На будущее советую либо доводить свои игры до конца, либо прикусить язык. Слишком много сейчас мужчин, обозленных женскими претензиями. Если не хочешь попасть какому-нибудь из них в руки, прекрати эти игры. Перестань спекулировать своим полом…

– Чего ты от меня требуешь – уйти в монастырь?

– Сомневаюсь, что там найдется для тебя вакансия. – На его лице чуть обозначилась усмешка. – Хотя, может быть, именно она тебе и нужна. Может быть, источник всех твоих проблем – скука.

– Да, скоро начну зевать. Если ты читаешь такие же нотации своей дочери, ничего удивительного, что она…

– Она – что?

– … такая послушная дочь, – сымпровизировала Мэгги, проклиная свой язык.

– Но рано или поздно ей придется делать собственные ошибки, и ты не сможешь ей в этом помешать.

– Если это будут ее собственные ошибки, а не подражание чужим. Вот только меня удивляет, как это ты, при своем эгоцентризме, проявляешь столько интереса к Лори. Напрашивается нелепое предположение, что для тебя это прикрытие. Очередной раз пораженная его проницательностью, Мэгги машинально обратилась к женским хитростям, забыв о только что полученных предупреждениях.

– Боже правый… догадался. А я-то думала произвести на тебя впечатление, показав, какой хорошей мачехой могу быть. – Она прикрыла застенчивую улыбку затянутой в перчатку ладонью – детский жест, обычно вызывающий у мужчин смех.

Вместо того чтобы рассмеяться или ядовито напомнить, что она уже замужем.

Ник уставился на нее. В прищуренных голубых глазах видна была напряженная работа мозга, но столь чужд ей был образ его мыслей, что даже предположить их содержание Мэгги не могла, и затянувшееся молчание начинало ее тревожить.

– Ник… – Она запнулась, пытаясь привести в порядок сумятицу собственных мыслей.

– Мэгги?

Все, что она собиралась сказать, мгновенно вылетело из головы после того, как он произнес ее имя с такой грубой нежностью.

Она попыталась еще раз:

– Ник… – Он рассвирепеет, узнав правду, но еще ему будет больно, и эта мысль вдруг показалась невыносимой.

– Мэгги, – повторил он, и это был почти вздох покорности.

Он протянул руку и сбросил лепесток, упавший на ее обнаженное плечо.

Скользнув по золотистой коже, кремовый лепесток застрял в глубоком вырезе цыганской блузы. Мэгги хотела вытащить сама, но не могла шевельнуть рукой.

Спустя долгую, напряженную секунду тень Ника упала на нее и его палец проник под эластик, доставая дерзкий лепесток. Это была мелкая любезность, но не небрежная. Мэгги закрыла глаза, когда костяшки его пальцев царапнули кожу, оставив ощущение пульсирующего тепла в мягкой ложбинке меж грудей.

– Мэгги. – На этот раз ее имя прозвучало нежным выдохом, сломившим последнее сопротивление. Она открыла глаза. – Слишком поздно. Слишком поздно для нас обоих. Ты стоишь по свою сторону ограды, а я – по свою… – Но он смотрел на ее большой алый рот, и она инстинктивно подалась вперед.

Когда губы их встретились, Мэгги ощутила жаркую вспышку, сладкое потрясение, повергшее ее в безвольный трепет. Ни один мужчина не целовал ее, не прикасался к ней… только Ник. Его губы были смелыми и пьянящими, как старое красное вино, обволакивающее небо. Его язык пробовал острую сладость ее рта, ласкал ее язык и приглашал в свой рот, который с умелой властностью наконец овладел им и подчинил эротическому ритму, потрясшему неискушенные чувства Мэгги. Он касался ее только ртом, и Мэгги не решалась разжать притиснутые к бокам кулаки, боясь, что если коснется его, то уже, не отпустит никогда… или хотя бы до тех пор, пока их тела не сплетутся обнаженными…

Когда поцелуй прервался, что-то оборвалось в самой Мэгги. Ее расширенные глаза потемнели от нового и пугающего знания. Ник тяжело дышал, и на его окаменевшем лице выделялись только свежие, припухшие губы.

– Нет, – ответил он на ее невысказанный вопрос, содрогнувшись от ненависти к самому себе. – Это был первый и последний, Мэгги. Другого не будет. Я не хочу участвовать в разрушении еще одного брака.

– Ты не можешь разрушить то, чего не существует, – в отчаянии возразила Мэгги, чувствуя, что утратила жизненно необходимую часть себя – навсегда.

Его колебание было слишком кратким, чтобы проявиться. Он развернулся на каблуках.

– Прощай, Мэгги… – И замер. Сквозь решетчатую стенку беседки он увидел другую пару, обменявшуюся веселым поцелуем привычной близости, так не похожим на их жаркие объятия, но не менее красноречивым. Он издал сдавленный горловой звук, и Мэгги почувствовала, что почва уходит у нее из-под ног.

– Нет, Ник… – Она вцепилась в него, ощущая мышцы, вздувшиеся так, будто он уже проламывался сквозь кусты и живые изгороди, отделявшие его от дочери.

Он бросил на Мэгги взгляд, в котором клокотало бешенство и не оставалось уже ни следа нежности.

– Почему нет? Если я убью его, ты получишь свободу и станешь веселой вдовушкой – чего же лучше?

Циничный магнат исчез – перед ней был кулачный боец, объятый первобытным гневом.

– Ник, ты не станешь устраивать сцену. – Она изо всех сил цеплялась за рукав его рубашки. – Что это даст?

– Огромное личное удовлетворение. Господи, когда-то я сказал, что его найдут в луже крови на темной аллее… – Он стряхнул Мэгги как пушинку, но она успела встать на его пути.