Сколько бездетных женщин страдают, лечатся годами, не зная, что помощь – совсем рядом, надо только увидеть ее, найти и суметь принять. Так уж случилось, что Господь, видно, специально сводит меня с такими женщинами, чтобы я смогла им лучик света, надежды дать. Вот недавно в поезде разговорилась я со случайной попутчицей, женщиной моих примерно лет, по имени Надежда. Но вопреки имени такому красивому, светлому, на лице ее словно печать беды была наложена. Суровое лицо, с вертикальной морщинкой между бровями, с опущенными уголками глаз и губ, будто она и забыла уже о том, что такое улыбка. Ну, и как бывает это со случайными собеседниками, разоткровенничалась она, и мы разговорились. Поведала мне она о своей беде: дочери ее Светлане врачи приговор подписали – детей у нее не будет. После этого муж к ней охладевать стал. Дочка от переживаний извелась, исхудала, ходит чернее ночи. Как бы чего с собой не сделала…
Рассказывает мне все это Надежда, а у самой слезы по щекам так и катятся, она еле их утирать успевает.
– Подождите-подождите, – говорю. – Что это значит – врачи приговор подписали? Диагноз-то какой у нее?
– Да в том-то и дело, что диагноз какой-то непонятный, – говорит моя попутчица. – Какие-то гормональные нарушения. Потому что никаких таких особых причин у нее для бесплодия быть не может – и до замужества не гуляла, и абортов не делала, и со здоровьем у нее все всегда в порядке было, ничем серьезным не болела.
– Да, бывает и такое, что какой-то сбой в организме происходит по непонятной на первый взгляд причине. Может, понервничала когда-то сильно, переживала из-за чего-то? – спрашиваю я.
– Переживала, конечно, – говорит Надежда. – Отца мы потеряли три года назад, умер он скоропостижно, от сердца. Светочка тогда только-только замуж вышла. А папу она любила очень, плакала долго после того, как он умер.
– Ну вот видите, – говорю, – женский организм – вещь очень тонкая, чувствительная. Переживания и не прошли даром для него. Но знаете, отчаиваться, по-моему, вам рановато. Сколько вашей девочке лет?
– Двадцать шесть уже…
– Ничего, времени у нее в запасе еще доста точно. И не торопитесь так уж верить в этот самый «приговор». Лечиться она не пробовала?
– Пробовала, – говорит. – Денег кучу угрохали на это лечение, а все без толку.
– Значит, мало пробовали. Еще пробовать надо!
– Денег у нас больше нет на лечение, – опять заплакала Надежда. – Денег ведь Слава дал, муж Светочкин, зять мой. А когда увидел, что все впустую, сказал, что больше тратиться не собирается.
– Знаете, – говорю, – извините уж за такие слова, но Слава ваш в таком случае и переживаний таких не стоит. И дочери вашей так и скажите: пусть не страдает из-за него. Гнать надо такого мужа, который в трудную минуту жену не только не поддерживает, но и почитай что предает…
– Но они же так друг друга любили, по любви ведь женились! – продолжает плакать моя собеседница. – И свадьба такая красивая была, и пара они – просто загляденье, всем на зависть… И что же, теперь взять все это и перечеркнуть? Что теперь делать – прямо не представляю…
И тут я решилась.
– А знаете, – говорю, – что испокон веку люди в таких ситуациях делали? В церковь шли, к Богу обращались, молили о помощи и Его, и святых угодников Его. Так что не убивайтесь раньше времени. Лучше подумайте о том, что беды и несчастья не просто так к нам приходят. Это знак, что пора о Всевышнем вспомнить.
Промолчала Надежда, ничего не сказала. Слезы утерла, и разговор как-то сразу на другую тему перевела.
И я поняла, что поторопилась с такими своими словами. Не готова к ним оказалась моя случайная знакомая.
Но когда расставались, я ей на всякий случай номер своего телефона оставила. «Мало ли, – говорю, – трудно будет, выговориться захочется, так звоните. Все легче станет».
Долго у меня эта история из головы не шла. Жаль мне было и Надежду, и дочь ее, Светлану, да и всех тех людей, что не хотят к свету, к Богу обратиться, а предпочитают в темноте, в несчастьях жить, не верят, что помощь от Господа в самом деле получить могут… Но не особо я рассчитывала, что Надежда одумается и позвонит мне.
Однако не прошло и недели, как раздался от нее телефонный звонок. Голос, в котором опять слышались слезы, я узнала сразу.
– Извините, Ольга, за беспокойство, – услышала я. – Но, вы не поверите, мне кроме вас и обратиться не к кому…
Поведала она мне, что случилось-таки в семье ее дочери та беда, которую и нужно было ожидать: Слава, муж Светланы, признался, что уже давно на две семьи живет, другая женщина у него, и она ребенка от него ждет. И со Светой он теперь разводится. А Света на нервной почве заболела. Ни есть, ни спать не может, только сохнет, чернеет на глазах. Пришлось в больницу ее положить – да только врачи толком не поймут, что это за болезнь такая и как ее лечить.
Выслушала я сбивчивую речь, то и дело прерывающуюся рыданиями, и уж не знала, как, чем утешить мою собеседницу, а она вдруг и говорит:
– Ольга, помогите мне, на вас одна надежда! Расскажите, как, кому молиться – я все сделаю, только бы доченьку мою спасти.
– Спасете, – говорю. – Обязательно спасете. Материнская молитва – она самая сильная. И давайте-ка прямо в эти выходные встретимся, я вас отведу к удивительной святой заступнице – Матронушке Московской, в Покровский монастырь.
– Что-то я слышала о ней, – сказала Надежда.
– Ну вот, а теперь еще и убедитесь, какие чудеса она творит, как людям помогает – и при жизни помогала, никому не отказывала, и сейчас, на небесах уже будучи, обездоленных привечает, просьбы их исполняет.
– Неужели и правда исполняет? – я слышала, что Надежда уже не плачет, что очень хочет она поверить в то, что можно избавиться от всех постигших их бед.
И вот встречаемся мы у метро, как и договаривались, и удивительно, но на лице Надежды уже нет скорбной маски, и морщинка расправилась, и в глазах уже ожидание чуда…
Я только улыбнулась – потому что знала: ожидание это не напрасное, все самые радужные надежды Матронушка оправдает.
И вот мы в Покровском монастыре, стоим в очереди к чудесному образу, к иконе Святой праведной Матроны Московской. Мне-то не впервой – дело привычное многочасовую очередь эту выстоять. Я обычно ни усталости не чувствую, ни времени не замечаю, когда в этой очереди стою. Но вот как моя спутница? Выдержит ли, не махнет ли на все рукой, не повернет ли назад? Но – нет, смотрю, стоит она спокойно, не жалуется, время не торопит, на часы не посматривает. А когда по моему совету она книжечку с молитвами к матушке
Матроне купила, и начала их читать – тут, смотрю, и улыбка на ее лице появилась.
– Удивительно, как хорошо здесь, – услышала я от Надежды. – Впервые в жизни мне в очереди стоять нравится. Здесь прямо в воздухе как будто радость разлита.
– Да, и еще – ожидание чуда, – добавила я. – И все проблемы как будто уже сами собой решаться начинают, правда?
Надежда согласилась со мной, а потом, разоткровенничавшись, сказала, что до встречи со мной была убежденной атеисткой. И никогда не думала, что от одной только мысли о том, чтобы обратиться к Богу, может стать так тепло на душе.
А когда очередь наша подошла, свет и тепло, исходящие от иконы святой Матронушки, вполне ощутимо, осязаемо коснулись нас. И я снова была счастлива наблюдать, как светлеют лица перед этим образом – как чудесно засветилось и лицо моей недавно угрюмой спутницы.
Я объяснила ей, что нужно делать: прочитать про себя молитву Матронушке, а под раму положить записочку, где попросить о даровании здоровья, счастья в семейной жизни и материнства рабе Божьей Светлане.
Так она и сделала, потом перекрестилась, молча отошла.
Не говоря ни слова – слишком переполнена была душа и у меня, и у Надежды от осознания происходящего таинства – пошли мы к другой очереди, к святым мощам Матронушки. И как всегда, чувствовалось, что сама матушка присутствует здесь, каждому протягивает руку, улыбается, осеняет благодатью и покоем. Как будто она, обращаясь к каждому, негромким голосом говорит: «Ступайте с Богом – всем помогу. Вижу, слышу вас всех, все ваши просьбы, все чаяния знаю…»
