Содержание записки фактически содержало новое направление наших дальнейших действий и немедленно нашло отражение в планировании (рис. 3.5.1). Для выполнения указания Королева у нас был месяц. Необходимо было провести анализ возможности марсианской экспедиции с использованием ЖРД в различных схемах полета и выбрать наиболее оптимальную. Мне пришлось просчитать 17 схем, а с учетом двух вариантов опорных орбит у Марса — 34. Расчеты проводились по формуле Циолковского на логарифмической линейке. С учетом вариаций по трем значениям удельной тяги — 315, 350, 440, по четырем значениям коэффициента воспроизводства продуктов в ЗБТК — от полного воспроизводства до полных запасов пришлось просчитать 408 вариантов. Для всех схем и вариантов были определены исходные весовые характеристики перед стартом на околоземной орбите и на всех этапах полета. Для общего представления на рис. 3.5.2 показано, какую массу должен иметь комплекс на исходной орбите спутника Земли для отправки 20 тонн в район Марса по различным схемам.
Для удобства сравнительного анализа результаты расчетов были сведены в таблицу (рис. 3.5.3), в которой показаны все рассмотренные схемы, а также весовые характеристики межпланетного комплекса на всех этапах полета, для всех схем с учетом принятых вариаций. Результаты проведенного анализа были помещены в кратком отчете (инв. № - П583), основой которого была таблица, и содержались следующие выводы:
1. Исходный вес межпланетного комплекса на ОИСЗ для различных схем полета находится в диапазоне 1200–2000 тонн.
2. Оптимальная схема — с доставкой на ОИСМ всего комплекса и со спуском на поверхность планеты возвращаемого аппарата минимальной массы.
3. Возвращение экипажа на Землю должно происходить в спускаемом аппарате, без выхода на ОИСЗ, со второй космической скоростью.
4. Наивыгоднейший вариант — с аэродинамическим торможением для выхода на ОИСМ, что позволит в 2–3 раза снизить стартовый вес на ОИСЗ.
5. Главный вывод: основной элемент экспедиционного комплекса, независимо от схемы экспедиции, — ТМК необходимо создавать и отрабатывать на Земле и на ОИСЗ, как тяжелую орбитальную станцию (ТОС).
Королев, рассмотрев материалы, утвердил их и поручил готовить к заседанию экспертной комиссии.
В июле 1962 года в зале ОНТИ в ОКБ-1 собралась весьма представительная экспертная комиссия для рассмотрения эскизного проекта ракеты Н1 — основы марсианской экспедиции. Кроме председателя — президента Академии наук СССР М. В. Келдыша, присутствовали секретарь ЦК КПСС Д. Ф. Устинов, главнокомандующий РВСН Маршал Советского Союза Н. И. Крылов, министр Минобщемаша С. А. Афанасьев, а также высокопоставленные лица из партийно-хозяйственного аппарата и элита ракетно-космической отрасли. Королев решил впервые познакомить собравшихся со своими межпланетными замыслами, не выделяя их из обширного перечня задач. Марсианское назначение носителя Н1 не акцентировалось — она представлялась как ракета многоцелевого назначения, в том числе для решения комплекса оборонных задач.
Плакаты по марсианской экспедиции я, как мне было сказано, развесил не на самом видном месте. На них были отражены схемы осуществления экспедиции, конструктивное решение внутренней компоновки ТМК, общий вид марсианского комплекса перед стартом с ОИСЗ для разных схем, компоновка межпланетного комплекса в варианте с аэродинамическим торможением. В таблицу «План освоения Марса и Венеры» была внесена строка, отражающая вариант экспедиции на ЖРД, и впервые обозначен срок осуществления первой марсианской экспедиции — 1974 год. Кроме моих, висели плакаты по освоению Луны, решению научных, народно-хозяйственных и оборонных задач.
Доклад Королева был очень ровным и спокойным. Он подчеркнул, что представляет только эскизный проект ракеты Н1, а проекты остальных элементов программы требуют дальнейшей серьезной проработки. Об экспедиции на Марс он сказал очень кратко, но отметил, что она рассматривается с использованием ЖРД. У меня сложилось впечатление, что Сергей Павлович не ставил перед собой задачи вызвать большой интерес к марсианской теме и, по-моему, достиг этого. Думаю, у многих сложилось впечатление, что за нашими красивыми марсианскими плакатами нет никаких реальных проработок.
Выступивший после Королева его первый заместитель Василий Павлович Мишин с оптимизмом и уверенностью дополнил доклад по ракете, а по поводу марсианской экспедиции на ЖРД с широкой улыбкой произнес: «…Ну, здесь показано, как не надо летать на Марс — летать надо на ЭРДУ, но ее нет». Это было сказано не в порядке критики, а как заявление о том, что у нас еще и не такое есть. Похоже, что Мишин, загруженный проблемами по носителю Н1, о наших последних планах по ЖРД не был осведомлен. Присутствующие понимали, что создание ЭРДУ не просматривается в ближайшее десятилетие и вполне могли после выступления Мишина воспринять марсианские материалы как весьма далекую перспективу.
Впечатление от представленного проекта приводит в своих воспоминаниях Б. Е. Черток: «Даже спустя 35 лет приведенный текст представляется удивительным каскадом задач, способных увлечь тысячи энтузиастов. Досадно, что все эти задачи не только не доводились до сведения общества, даже ученого, но закрывались грифом „совершенно секретно“. Нас вправе были бы спросить: „Неужели в 1962 году вы не понимали, что кроме высадки на Луну и посылки автоматов остальные этапы следует планировать на XXI век?“»
В четвертом томе своих воспоминаний — «Лунная гонка» — Черток не упоминает о работах по марсианскому проекту с использованием ЖРД. А ведь его кабинет находился в 20 метрах по коридору от кабинета Тихонравова! Похоже, что он, как и Мишин, не был осведомлен о наших действиях. Он действительно мог этого не знать, ведь все исследования и расчеты проводились тогда в обстановке повышенной секретности. Наша работа не афишировалась и не обсуждалась в курилках, а на совещаниях или не упоминалась, или не воспринималась всерьез людьми, не имевшими к ней непосредственного отношения.
Хочется еще раз подчеркнуть, что причина такой закрытости марсианской программы кроется не только в повышенной секретности. Королев опасался преждевременной недобросовестной критики в высших правительственных кругах со стороны главных своих оппонентов В. П. Глушко, В. Н. Челомея и М. К. Янгеля. Обстановка в тот период наверху была очень сложная. Шла жестокая, спровоцированная Н. С. Хрущевым, «война» за тяжелый носитель, а значит и за лидерство в перспективных космических программах.
О действительных намерениях Королева красноречивее моих черновиков свидетельствуют сохранившиеся подлинники его заметок по ТМК и ТОС, датированные 14.09.1962 года (Приложение 2). Жаль, что о них также забывают поборники «лунного мифа». Эти записи поражают широтой видения всех проблем межпланетного полета и вместе с тем глубиной проникновения в их суть. А ведь сделаны они были всего через два месяца после заседания комиссии, после которого у многих участников, как и у Б. Е. Чертока, сложилось впечатление, что главная задача — это Луна, а значит — «лунная гонка».
При подготовке к заседанию экспертной комиссии в дополнение к «Плану освоения…» была составлена таблица, в которой рассматривались проблемы предстоящего межпланетного полета и были показаны средства и способы их решения (рис. 3.5.4). Черновиков таблицы нет в моей рабочей тетради, поскольку она из-за ограничения по времени сразу выполнялась на секретном листе (подобные плакаты делались художниками по тексту из секретного блокнота, а рамку они потом рисовали сами). Поэтому она восстановлена по памяти. В графе «Пути решения» представлены события, совершившиеся в более позднее время. Таблица красноречиво демонстрирует, что все разработки Королева, как выполненные, так и планируемые, были неотъемлемой частью общего единого замысла — осуществления полета на Марс. С позиций сегодняшнего дня отчетливо видно, что в целом космическая программа Королева строго соответствовала главному принципу системного подхода — цели составных частей системы должны совпадать с целями самой системы.
