— Милости просим-с! — сказал книгопродавец, с поклоном и улыбкою.

— Милости просим-с! — повторил его товарищ, также кланяясь и улыбаясь.

— А где живет Никандр Семенович Свистушкин? — спросил антикварий.

— Недалеко отсюда. Но вы его не найдете теперь дома; теперь такое время, что он сидит где-нибудь в кругу своих знаменитых друзей и принимает дань удивления и похвал. Поезжайте

к его закадычному другу, барону Шнапсу фон Габенихтсу. Он получил сегодня за треть жалованье: так, верно, у него происходит жертвоприношение трем божествам вечно новых поэтов: Вакху, Лени и Свободе. Барон Шнапс фон Габенихтс живет за Конной, в доме Запивошкина.

— Неужели ваши писцы идолопоклонники? — спросил Сергей Свистушкин. — Я боюсь за моего потомка.

— Не бойтесь! Жертва не есть еще вера, — возразил антикварий.

Антикварий с бывшим стольником вышли из лавки, наняли крытые дрожки и поехали к барону Шнапсу фон Габенихтсу.

Заседание любимых сынов Аполлона, поклонников Вакха, Лени и Свободы

Антикварий с бывшим стольником вошли в ворота дома Запивошкина, чтоб спросить дворника о жилище барона Шнапса фон Габенихтса. Дворник указал им на окна третьего этажа, под которыми лежала куча обломков бутылок, и повел их по узкой грязной лестнице. В передней они увидели остатки, или барельефы пиршества: обороченные жестяные судки, соленые огурцы на промокной бумаге, которою наделяют покупателей в мелочных лавочках, соль, рассыпанную на столе, квас в умывальнике и т. п.

Вошед в первую и последнюю комнату барона Шнапса фон Габенихтса, они увидели собрание… (листы рукописи затеряны, а когда найдутся, то будут напечатаны в новом издании, в 1930 году).

Бывший стольник царя Алексея Михайловича так испугался своего потомка, что, воспользовавшись замешательством вакхической беседы, бросился за двери и, сбежав с лестницы, пустился во всю прыть по улице. Антикварий догнал его и удержал за руку.

— Что с вами сделалось, Сергей Сергеевич? Неужели вы испугались деревянного кинжала в руках вашего потомка?

Бывший стольник молчал и только пыхтел. Антикварий продолжал:

— Напрасно вы испугались, Сергей Сергеевич! Ваш потомок и его товарищи, право, в существе добрые ребята и вовсе не опасны. Винные пары и угар от самолюбия перевернули мозг в их голове, и тщеславие заглушило все другие чувствования. Они сами не знают, чего хотят и что делают! Вопят про-тиву всего, в чаду винного упоения; помахивают деревянными кинжалами и грозят бумажными перунами негодования, а на деле лижут прах ног каждого сильного из одной надежды получить что-либо и ради обеда прославляют в посланиях блистательных шутов. Ей-Богу, они только смешны, достойны сожаления, но вовсе не опасны со своими кинжалами и перунами! Я бы советовал вам взять вашего потомка к себе на дом и запереть на некоторое время, чтоб разлучить с его демоном-соблазнителем, с его друзьями, а может быть, вам удалось бы исправить…

— Да перестань! — воскликнул с досадой Сергей Свистушкин. — Что ты меня морочишь! Какой это потомок мой? Это маленькое зубастое и когтистое животное; не человек, а обезьяна! В этом ты не переуверишь меня, хоть божись, хоть клянись! Пускай себе она хоть утонет в вине… я знать не хочу!

Модная дама

Проезжая по одной улице, антикварий велел остановиться перед освещенным домом и сказал Сергею Свистушкину:

— Помните, что вам, по решению суда, должно непременно войти в связь с кем-нибудь из ваших потомков. Вот здесь живет одна молодая женщина, из рода Свистушкиных, вышедшая недавно замуж за камергера Бамбулинского. Мне сказывали, что она очень добрая и хорошо воспитанная женщина, а как женский пол вообще лучше мужского, то я надеюсь, что она не станет вас царапать и угрожать зубами, подобно вашему кинжалоносному потомку… Не угодно ли войти?

Сергей Свистушкин, не говоря ни слова, охнул только и слез с дрожек.

По какому-то необыкновенному случаю в передней не было лакея, и антикварий вошел со своим спутником прямо в залу, а потом в гостиную. Там вокруг чайного столика сидело несколько молодых дамочек и разряженных франтов. Хозяйка вскрикнула от ужаса, увидев в своей гостиной человека в русском кафтане и с бородой.

— Ah, mon Dieu! un Russe! une barbe! (ax, Боже мой! русский бородач!) — воскликнула она и хотела бежать.

— Чего вам угодно? — спросил один из рыцарей пустословия, смело подошед к антикварию.

— Этот господин, предок почтенной хозяйки дома, хочет познакомиться с нею, — сказал антикварий.

— Что? Мой предок, русский, бородач! — воскликнула дама. — Господа, избавьте меня от этих дерзких!

— Сударыня! — сказал антикварий. — Предки наши ходили с бородами и в русских кафтанах, и стоящий пред вами есть стольник двора его царского величества, человек не нашего века… — Тут антикварий принялся рассказывать историю Сергея Свистушкина, но ему не позволили продолжать, и хозяйка убежала с дамами в другую комнату, восклицая:

— Мой предок с бородой! Это ужасно! Если б он имел миллионы, я не хочу иметь предка в русском кафтане и с. бородой. Это сделано кем-нибудь нарочно, чтоб взбесить меня, верно, из ревности или зависти. Предок с бородой! Fi done!

Сергей Свистушкин должен был выйти из дому. Некоторые щеголи хотели кончить прием грубостями, но крепкие мышцы бывшего стольника и гневный взгляд усмирили их.

Вышед на улицу, Сергей Свистушкин сказал:

— Вот этого я еще не ожидал, чтоб потомки стыдились своих предков, чтоб страшились, как сумы, русского с бородой! Ай да просвещение!

— Эта барыня не виновата: она воспитана француженкою в совершенном невежестве насчет всего отечественного, невзирая на то, что она очень добрая и милая женщина. Если б я имел время растолковать, объяснить ей..

— Не беспокойся, — возразил Сергей Свистушкин, — я не признаю моими потомками тех, которые бегают от бородачей: если б она даже полагала, что я русский мужик, то по боярскому обычаю должна была бы принять меня вежливо и выслушать.

— Если б вы пришли в наряде французского мужика или матроса, то эти бабенки верно бы расплакались от радости! Согласен с вами, что это глупость, но утешьтесь, это пройдет, ибо это происходит от головы, а не от сердца.

Заключение

Возвратясь в свою квартиру, Сергей Свистушкин сел за стол, посадил напротив себя антиквария и сказал:

— Прошу тебя отвечать на мои вопросы кратко и ясно.

— Извольте!

— Берут ли взятки судьи ваши и дьяки?

— Ох, берут!

— Так было и у нас! А исполняют ли во всей точности законы и царскую волю?

— Если б это исполнилось, то мы были бы счастливейшими людьми! Большая часть подьячих исполняет закон, поколику он ему полезен…

— Точно так, как было у нас! Берегут ли и хранят ли у вас по совести казну государеву?

— Казна, как масло, как пройдет по рукам, так растает и останется на пальцах.

— Точнехонько, как было у нас! Чем у вас достигают скорей до желаемого: умом или хитростью?

— Чаще хитростью.

— Ни дать ни взять, как было у нас! Ведется ли между вами клевета?

— Ох, ведется! Чуть человек обратит на себя внимание чем-нибудь, едва выступит из толпы, тотчас на него и накинутся все, как коршуны!

— Так бывало и у нас! Что у вас предпочитается: ум или деньги?

— Деньги!

— То же самое, что было у нас! А уважается ли у вас честность и заслуга?

— Честные утешаются пословицею, что за Богом молитва, а за царем служба не пропадет. Только б царь узнал о честности и заслуге, тогда верно наградит… А на других плохая надежда!

— Точнехонько, как было у нас, даже и пословица нашего времени! Верны ли ваши жены?.. Послушны ли мужья?

— На это трудно отвечать! Есть всякие. Впрочем, мы за этим не гонимся!

— Вот это не так, как было у нас! Первыми добродетелями жены почитались у нас верность и послушание. Не мудрено, что я не могу отыскать потомка, похожего на предков, и что ты мне представил обезьяну вместо потомка! А мужья?