Литмир - Электронная Библиотека

На скромном торжестве, в Петербурге, которым тесный кружок юристов отпраздновал 20 ноября 1889 г. 25-летие издания Судебных уставов, один из участников в их составлении, много положивший ума и таланта в их приложении в жизни, В. Д. Спасович, вспоминая прошлое, сравнил эти Уставы в их девственной неприкосновенности с Афродитой, вышедшей из пены морской. Скоро минет 50 лет с 20 ноября 1864 г…. Гармонические черты богини изменились, чело ее покрыли морщины — плод горьких утрат и тяжелых испытаний, но для тех, кто ее узнал полвека назад, кто с любовью и тревогой следил за ее жизненным путем, ее внутренняя красота осталась неизменной, и в душе их живет вера, что все наносное, временное, случайное, вызванное «злобой дня» и служащее последней, при дальнейшем развитии русской правовой жизни «спадет ветхой чешуей», открыв неувядающие черты первоначального образа.

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЕ ПРЕНИЯ СТОРОН В УГОЛОВНОМ ПРОЦЕССЕ*

I

Состязательное начало в процессе выдвигает, как необходимых помощников судьи в исследовании истины — обвинителя и защитника, совокупными усилиями которых освещаются разные и противоположные стороны дела и облегчается оценка его подробностей. В огромном большинстве случаев представителем обвинения является прокурор. Вводя в России заимствованный с Запада институт государственных обвинителей, составители Судебных уставов стояли пред трудною задачей, давно преодоленною законодательством и практикою большинства культурных государств Европы. Предстояло создать должностное лицо, несущее новые, необычные обязанности и действующее не в тиши «присутствия», а в обстановке публичного столкновения и обмена взглядов, и действующее, притом, неведомым дотоле оружием — живым словом. В судебном строе старого устройства была прекрасная должность губернского прокурора, наследие петровских времен и одна из лучших принадлежностей екатерининских учреждений, и должность эта, при всей своей полезности, к сожалению, недостаточно сознанной при поспешном ее упразднении, не представляла, однако, элементов для выработки обвинительных приемов. «Блюститель закона» и «царское око», охранитель интересов казны и частных лиц в случаях учреждения над ними опек, ходатай за арестантов и наблюдатель за содержанием их «без употребления орудий, законом воспрещенных», возбудитель безгласных дел и внимательный «читатель» определений всех присутственных мест, находившийся в прямых сношениях с министерством юстиции, губернский прокурор по существу своих прав и обязанностей был представитель центральной правительственной власти, вдвинутый в среду местного управления.

Но во всей его многообразной деятельности не было почвы для судебного состязания, в котором взаимно создаются и разрушаются аргументы и установляются новые и не всегда ожиданные точки зрения не только на закон, но и на личность подсудимого, взятую не отвлеченно, а выхваченную из жизни со всеми своими корнями и ветвями. Для прокуроров-обвинителей не было ни школы, ни практической подготовки. Поэтому можно было опасаться, что русская прокуратура сделается слепою подражательницею западным образцам, переняв страстные и трескучие приемы французских обвинителей, столь часто обращавших свое учение в прениях в страстную и запальчивую травлю подсудимых. От этого ее нужно было оградить путем ряда не существующих на Западе постановлений, подробно намечающих существо деятельности и нравственные обязанности обвинителя. На государстве лежит задача охранения общества, между прочим, преследованием нарушителей закона. Практическое служение этой важной задаче выпадает в судебном заседании на долю прокурора-обвинителя, и, исполняя свой тяжелый долг, он служит обществу. Но служение это только тогда будет полезно, когда в него будет внесена строгая нравственная дисциплина и когда интересы общества и человеческое достоинство личности будут ограждаться с одинаковой чуткостью и усердием.

Учреждение присяжной адвокатуры, существовавшей при дореформенном строе лишь в узком и зачаточном состоянии, пришедшей на смену прежних ходатаев, крючкотворцев и челобитчиков «с заднего крыльца», было встречено горячим общественным сочувствием. К сожалению, она не была поставлена в благоприятные для ее развития условия, и наряду с присяжными поверенными появились частные ходатаи и совершенно посторонние адвокатуре лица, имеющие право быть представителями обвиняемого без всякого образовательного или нравственного ценза. Составители Уставов, указав определительно на то, как должен действовать в судебных прениях прокурор по отношению к защитнику, обратили больше внимания на определение того, чего он не должен делать. В области судебного состязания проведение в судебную жизнь правильных начал тесно связано с разработкой того, что по смыслу и духу закона дозволительно или недозволительно в судебных прениях, для целесообразного ведения которых недостаточно одного знания обстоятельств дела, знания родного слова и умения владеть им, а также следования формальным указаниям или ограничениям оберегающих честь и добрые нравы постановлений. Мерилом дозволительности приемов судоговорения должно служить то соображение, что цель не может оправдывать средства и что высокая задача правосудного ограждения общества и вместе защиты личности от несправедливого обвинения должна быть достигаема способами, не идущими вразрез с нравственным чувством. Деятелям судебного состязания не следует забывать, что суд в известном отношении есть школа для народа, из которой, помимо уважения к закону, должны выноситься уроки служения правде и уважения к человеческому достоинству.

Составители Судебных уставов, признав существенными условиями производства уголовных дел в суде гласность, устность, непрерывность суда и судебное состязание сторон, по отношению к последнему приняли за правило, что для полного, по возможности, разъяснения обстоятельств, служащих к оправданию или обвинению подсудимого, предоставляется принимать участие в допросах и прениях на суде прокурору, подсудимым, их защитникам и лицам, потерпевшим от преступления (Основные положения, ст. 68). Согласно указанию на участие упомянутых лиц в допросах, а также употребленному в 735 статье выражению — завершается, судебное следствие и прения составляют одно неразрывное целое под общим названием «судебного состязания». Такой именно взгляд проведен в ст. 630 Устава уголовного судопроизводства, в силу которой стороны пользуются в судебном состязании одинаковыми правами, причем им предоставляется участвовать в производстве судебного следствия (п. 1, 2 и 3) и опровергать доводы и соображения противной стороны (п. 4), т. е. вступать в прения, — и в ст. 632 Устава уголовного судопроизводства, на основании которой право последнего слова как по существу дела, так и по каждому спорному предмету предоставляется всегда подсудимому или его защитнику. Судебные прения настолько составляют существенную часть судебного состязания, что они не устраняются из дела даже и в тех случаях, когда суд, согласно 682 статье Устава уголовного судопроизводства, не приступает к главной части судебного следствия, т. е. к поверке и рассмотрению доказательств. Так, в силу 681 статьи Устава уголовного судопроизводства, если признание подсудимого не возбуждает никакого сомнения, то суд, не производя дальнейшего исследования, может перейти к заключительным прениям. Прения названы в Уставе уголовного судопроизводства заключительными, ибо ими завершается судебное следствие, во время производства которого, согласно третьему пункту 630 статьи Устава уголовного судопроизводства, могут возникать отдельные прения по каждому предмету, на который стороны представляют свои объяснения, замечания или возражения. Лишь когда все то, что по данному делу составляло предмет судебного исследования, исчерпано, а председатель объявил, что судебное следствие окончено и суд приступает к выслушанию речей сторон, наступает для них время представить свои доводы и заключения о виновности или невиновности подсудимого. Хотя в Уставе уголовного судопроизводства не содержится правила, обязывающего председателя провозглашать об окончании судебного следствия, и если это в большинстве случаев делается, то лишь по установившемуся обычаю, но с точки зрения желательных дополнений Устава уголовного судопроизводства представляется полезным обратить этот обычай в положительный закон. Поэтому 733 статью Устава уголовного судопроизводства надлежало бы дополнить указанием на то, что по проверке в судебном заседании всего собранного по делу материала председатель спрашивает стороны и присяжных заседателей, не желают ли они еще чем-либо дополнить судебное следствие, и, в случае отрицательного их ответа, объявляет судебное следствие оконченным, после чего суд приступает к выслушиванию заключительных прений. В этом смысле высказывалась высочайше учрежденная комиссия для пересмотра Судебных уставов, внесшая в ст. 707 проекта Устава уголовного судопроизводства постановление такое, впрочем, с предоставлением права объявлять следствие законченным не председателю, а суду. В германском (Strafprozessordnung fur das Deutsche Reich, § 257) и в русском Уставе уголовного судопроизводства речи сторон относятся к заключительным прениям, или, как выражается германский процесс, «прокуратура, а затем подсудимый получают слово для их выводов и предложений по окончании установления доказательств». Во Франции

86
{"b":"209713","o":1}