— Мог бы. Но не дам. Работай, детка, ударно, я тогда тебе твоего наследника скормлю.
— Серьёзно, что ли, говоришь? — недоверчиво уточнила демоница, как-то сразу подбираясь, словно кошка перед атакой. — Или обманешь?
— В прошлый раз я сдержал слово, и ты получила свой приз. Почему думаешь, что теперь будет иначе?
— Мда… Знаешь — убедительно! Ты был прав, когда не стал в тот раз меня обманывать.
— Хочешь награду? Работай.
— А душой поклянёшься? Магией своей? Сущностью?
— Тьфу ты, выдумщица… Довольствуйся моим словом.
Магическое пространство лопнуло под напором наших усилий, как кожура перезревшего фрукта. Я перехватил вектор направления, чтоб вслед за установкой простейшего переходного разлома не пришёл черёд настоящей катастрофе. Эту работу можно было сравнить с трудом опытного сапёра: кропотливая, напряжённая, не допускающая возможности для самой невинной ошибки. Любой промах влёк за собой беду либо для самого чародея, либо для целого мира.
— Проще действовать, когда представляешь всё это в виде сложной математической функции, — произнёс Огогойник. Он бестрепетно смотрел в лицо мощи, способной, миллион таких, как он, не икнув, за мгновение стереть в плазму. Это меня в нём и восхищало, и пугало. — Одно туда, другое сюда. И получается вполне объёмная картина, фиксирующая точно все текущие изменения.
— Мне проще представлять происходящее в виде паззла или конструктора.
— В этом случае страдает точность. Даже 3D-модели мало, что уж говорить о 2D. Тут куда как больше требующих учёта переменных. Я так считаю.
— Ну поучи меня, поучи!
Однако ж дело шло, и вот между предельно удалёнными точками пространства лёг незримый короткий мост, который притом способен был держать физические тела. И бодренько доставлять их из точки в точку. А что, кстати, у нас с этими самыми телами? Ага, тела готовы. По ту сторону моста уже собралась огромная толпа. Я схватился за телефон.
— Сначала переходит штаб. Остальные пока ждут.
— Они тебя сейчас конкретно обласкают по матушке да по батюшке за такое, — усмехнулся Огогойник. — Виданное ли дело — штаб ставить в авангард?
— Мы ж не в атаку идём. Это Йеллоустоун, не Ишниф. Видимый противник отсутствует. Невидимый тоже…
— И что? Приказ-то как звучит? Ты б взял на себя труд объяснить, а то ж тебя первые выходящие из перехода офицеры обложат кулями, и по-своему будут правы.
— На месте объясню. Мне к кулям не привыкать… Добрый день, господа. Мы начинаем нашу операцию прямо сейчас, потому что приходится, и ничего не поделаешь. Что с оружием, с солдатами? С техникой? Тушёнка запасена?
— Грузят, — ответил Леонид. Он вышел из перехода первым, оценил взглядом пространство и показал солдатам охраны, куда встать, чтоб не мешаться и притом быть наготове. — Что случилось? Противник активизировался?
— Просто только сегодня и только сейчас у нас есть уникальная возможность воспользоваться спецпредложением и бесплатно вляпаться в дерьмо… Прости. Обстоятельства сложились так, что магические переходы в нужные миры или области миров можно и нужно открывать именно сейчас.
— А иначе что?
— Что? Хм… Да как сказать… Иначе родина вот этих бравых ребят, — я кивнул на штатовских офицеров, сгрудившихся в сторонке и рьяно что-то обсуждающих, — а заодно и окрестности их родины могут накрыться большой волосатой… бедой. Нужно действовать в ускоренном темпе, чтоб погасить вспышку высвобождающейся энергии и куда-то её деть.
— Не очень понял…
— Именно деть. Объёмы энергии настолько велики, что их нельзя просто отпустить — будет катастрофа. Их нужно обязательно использовать, перевести в иное состояние. Сложная магическая система подходит идеально. Было бы у нас под рукой пару десятков огромных заводских комплексов, работающих на магическом принципе, можно было бы попробовать направить туда. Да и то вряд ли. Подобные объёмы «ест» очень ограниченное число масштабных чародейств.
— Понял. А запасти эту энергию на момент боя никак нельзя?
— Отсюда? He-а. Если будет возможность сохранить какие-то останки, я сохраню, конечно. Но, скорее всего, просто направлю в дело. Так что перейдёте в Ишниф — и можете сразу начинать войну. Заклинательная поддержка будет обеспечена.
— Ясно. Что ж… Надо значит надо. Сделаем. Только не вмешивайся по мелочи, прошу. И сообщи как только сможешь, где именно будет выход из перехода. Кстати: туда-сюда ходить можно?
— Да ради бога. О возможном закрытии перехода я предупрежу за час. Или даже больше. Всё под контролем.
— Великолепно. — И Лёня, переговорив о чём-то с офицерами, часть из них уволок с собой обратно в проход. Оставшиеся отправились гулять и курить.
— Осторожнее там с сигаретами! — заорал им вслед красный от ярости вулканолог — наверное, постоянно тут проживает и привык совмещать обязанности наблюдателя-сейсмолога и смотрителя парка. — Мох сухой, запросто полыхнёт. Одной искры будет достаточно… Это обязательно — приводить сюда кучу солдат, чтоб они тут всё перетоптали и животных перепугали?
— Посмотрим, — с раздражением пробормотал я, погружаясь в хитросплетения магии пространства. Задача была из сложнейших, и нудёж со стороны сильно мешал. — Тилька — готова?
— Готова. — Она привиделась мне абсолютно антропоморфной и юной, ошеломляюще прекрасной. Вытянувшись и раскинув нежные до полупрозрачности руки, демоница наслаждалась потоками силы, пронизывающей её эфирное тело. Да, с физическим всё было бы намного сложнее, я догадывался об этом и потому осторожничал. Чего б и не осторожничать, если есть та, которая полезет в опасное место за меня?
Теперь я знал, что уговорить её помочь было бы невозможно. Она, хоть и являлась моей полной собственностью, способна довести до исступления своим неповиновением. Не мытьём, так катаньем настоит на своём и увернётся от поручения, если только отыщет способ. А может и подгадить. Собственно, наши отношения строились прямо как у русского бригадира с только-только нанятой узбекской бригадой. Тут нужен глаз да глаз — за каждой ерундой, каждой мелочью, потому что мелочь может оказаться кирпичиком в фундаменте будущего здания.
Однако как мне проследить за каждой мелочью, если элементарно не хватает знаний?
Я мог хоть как-то рассчитывать на неё только в том случае, если сумею заинтересовать. И даже теперь — с оглядкой. Засранка ведь непредсказуема, у неё психология нечеловеческого существа. Аин может руководствоваться какими-то соображениями, которые я сумею понять лишь постфактум, когда она мне их объяснит. Если объяснит.
И даже думать об этом опасно. Тилька может почувствовать. Угадать. Она и так уже, наверное, услышала.
Пока, к счастью, демоница никак не реагировала. Работа кипела, аин старательно укладывала линию к линии и черту к черте, искру к искре, мостя переход из человеческого в знакомый ей демонический мир, словно я не пленника ей пообещал на растерзание, а автономное тело и божественную власть в придачу.
Может ли быть так, что это существо терзает сентиментальность и боль за свою давно уже утраченную родину? Или же это всего лишь уязвлённое много веков назад самолюбие? Желание отомстить врагу, пусть даже не конкретно он уничтожал её как личность и превращал в придаток к магической системе? И это тоже, наверное. Просто мне хотелось верить, что эта светлая чарующая одержимость обусловлена ещё чем-то, кроме ненависти и жажды чужой крови.
Чары петлёй обхватили поток силы, формирующей основу миров и взаимосвязь их друг с другом. Наверное, у всех этих потоков, линий, нитей и пластов, конфигураций и геометрии перемещений были свои научные названия. Они встречались мне и в литературе, как человеческой, так и демонической. Но я, если мог вникнуть в смысл текста, не разобравшись в тонкостях, нагло пропускал термины. А потом для себя обозначал то или иное явление — не словом или описанием, а образом. Импульсом. Так, как мне было удобнее.
Прежде чем открывать переход, следовало отыскать и почувствовать нужный нам мир. Здесь аин буквально вела меня за руку, искренне и чисто по-женски сердясь на мою тупость. Мне казалось, я действительно вижу эти нечеловечески-красивые хрупкие переливы оттенков синего и белого, которыми был отмечен этот путь и вся эта странная работа. Хотя что можно на самом деле видеть глазами своего воображения? Зрелище, представшее перед моим внутренним взором, немыслимо было описать словами, но зато прочувствовать получалось всем сознанием. И чем-то вне его — тоже.
