– Расскажи о пакалях, – потребовал Кальтер. – Вряд ли Ковач был не в курсе, что это такое, – год назад о пакалях знал уже весь мир. И сколько за них платят на черном рынке, Ковач тоже наверняка имел представление. Сомневаюсь, что он ушел бы от аномалии, не обыскав батискафную станцию и все нижние этажи.

– Вот к этому я и веду, – закивал Харви. – Ты угадал, брат: так все и было. Мы вчетвером проторчали там с утра до поздней ночи, пока не перерыли все, что только можно. Будь у нас металлоискатель, мы, конечно, управились бы гораздо быстрее. Но и без него улов оказался очень богатым: целых шесть пакалей, можешь себе представить!

– Вранье! – заявил Штернхейм. – Кому ты тут вешаешь лапшу на уши, мозгляк! Может, я и не держал в руках эти твои пакали, но новости гляжу регулярно. И знаю, что больше четырех пакалей в одной аномальной зоне еще никто не находил!

– Отто прав, – поддержал главаря Гусей Кальтер. – Ты вроде бы не похож на рыбака, а привирать все равно любишь.

– Клянусь, ни на йоту не приврал! – оскорбился Багнер. – Да и зачем мне это, скажите на милость? Прежде чем меня обвинять, вы сначала дослушайте, потому что дальше – самое интересное… В общем, сначала мы отыскали четыре пакаля – три белых и черный. Все лежали на виду, но чтобы их найти, пришлось облазить три уровня. Ковач обрадовался. Говорит, что четыре – это удача, поскольку обычно их меньше находят. Еще говорит, что когда их ищут, вокруг мистика творится или иное дерьмо, а мы весь день у разлома проторчали и ничего подобного не видели… И только он это произнес, тут же внизу под нами что-то ка-а-ак громыхнет, аж весь «Рифт» снизу доверху ходуном заходил.

– Землетрясения в этих краях не редкость, – отмахнулся Штернхейм. – У нас под боком океанический разлом, и Татакото на моей памяти как минимум раз шесть уже трясло.

– Тогда мы сперва тоже так подумали, – кивнул Скарабей. – Дескать, вот, блин, опять землетрясение или, может, того хуже – цунами… Однако все мы отчетливо слышали, что источник грохота был внутри станции, а не снаружи. Ковач говорит: «Хочешь не хочешь, надо пойти проверить. Вдруг там что-то серьезное: несущая опора сломалась или обшивка лопнула…». Опять мы спустились к черному разлому и, угадайте, что видим… Или, вернее, кого?

– Угадай, сколько у тебя останется во рту зубов, директорский подпевала, если ты не прекратишь испытывать мое терпение! – прорычал не расположенный к играм Отто.

– Прошу прощения, герр Штернхейм! Что-то я и правда чересчур увлекся, – примирительно улыбнулся ему Харви. – Все-все, больше не буду!.. А нашли мы тогда возле черной кляксы вот его, Обрубка…

И он, продолжая виновато улыбаться, указал на Кальтера.

– Меня?! Ты это серьезно? – слегка оторопел Куприянов. Однако в голове у него сразу что-то щелкнуло, и некоторые странные подробности его недавнего прошлого стали выглядеть более понятными. – Но мне сказали, что я был доставлен сюда с Таити на вертолете в бессознательном состоянии!

– Знаешь, я бы и хотел снова пошутить, да очень уж мне мои зубы дороги. – Багнер с наигранным сожалением вздохнул и покосился на Гусей. – Не знаю ни про какое Таити. Да, брат, тебе не послышалось – это был ты. Но я, кажется, сказал, что ты лежал возле кляксы? Извини, оговорился. Ты лежал на том месте, где до этого находилась клякса. А сама она исчезла, словно ее там и не было.

– Такое и правда возможно? – усомнился Отто, вперив в Куприянова суровый, испытующий взор.

– Не исключено, – уклончиво ответил тот. – Если Харви вспомнит, во что я был тогда одет, значит, точно не врет.

– Да запросто! – разулыбался Скарабей. – Ну и выглядел ты, брат, я тебе скажу! Сначала мы думали, что к нам какого-то водолаза занесло. Но потом пригляделись и видим: э-э, нет – скафандр на тебе явно не водолазный. В таких скафандрах только астронавты в открытый космос выходят, вон и на нашивках звезды да ракеты изображены. И еще надписи разные. Не на русском, между прочим, а на английском. Так что, хотите верьте, герр Штернхейм, хотите нет, но наш Обрубок – не русский шпион, а самый настоящий американский космонавт!

– Багнер не врет, – заключил Обрубок. – Но кое в чем ошибается: я не космонавт. Слишком долго объяснять, что к чему, поэтому расскажу вкратце. Я нашел скафандр в обломках космической станции, что упала летом прошлого года на русский город Скважинск. А понадобилась мне эта штука затем, чтобы нырнуть под воду. Так уж получилось, что у меня не было под рукой акваланга, а мне срочно требовалось доставить бомбу на дно затопленной шахты. Где, как назло, оказалась эта чертова клякса, в которую я провалился. Могу предположить, что грохот, который слышали вы с Ковачем, был отголоском того взрыва, что я произвел в Скважинске. Бомба рванула, но я уже провалился через аномальный портал на «Рифт» и потому уцелел… Согласен, все это нелепо звучит, но что я еще могу вам сказать – такая у меня была в то время работа.

– Мне доводилось слышать и более идиотские истории, которые на поверку оказывались правдой, – отмахнулся Штернхейм, видимо, довольный тем, что наконец-то Обрубок и Скарабей, как говорят полицейские, сошлись в показаниях. – Итак, мозгляк, значит, ты и Ковач нашли на месте кляксы Обрубка в космическом скафандре. Что дальше?

– Полагаю, они нашли не только меня и скафандр, но и два пакаля, что были со мной, когда я спустился в шахту и вляпался в аномалию, – ответил вместо Багнера Куприянов. – Белый и красный. Вот почему у Ковача оказалось в полтора раза больше артефактов, чем могло быть изначально.

– Правильно, Обрубок, – согласился Харви. – Были при тебе эти железки. Даже картинки на них помню: странный хлыст на красном пакале и рука в рыцарской перчатке с кинжалом на белом. Так или наоборот?

– В точности так. – Настроение Куприянова слегка приподнялось. Теперь Багнер говорил правду, и Дикие Гуси тоже слушали его с неподдельным интересом. Из чего следовало, что этот прохиндей и наемники все-таки не заодно.

– Шесть пакалей на четверых, – заметил Гонзо. – Неплохой улов, если они и правда так дорого стоят, как толкуют о них в новостях.

– Шесть пакалей на троих, – поправил его Скарабей. – Ты думаешь, громила, мне хоть одна из тех находок перепала? Ага, так эти скоты и взяли меня в долю! Когда они начали делить свою добычу прямо там, не сходя с места, я подумал, что вот сейчас они меня и грохнут. Как ненужного свидетеля – Ковач ведь не собирался ван Хейсу о пакалях докладывать. Только о кляксе – дескать, она появилась, слила с нижних уровней воду, исторгла из себя какого-то придурка в космическом скафандре – извини, Обрубок, – и исчезла. А что пакали? Не было пакалей! Или, может, были, но их тут же водой обратно в аномалию смыло.

– Странно, почему вертухаи тебя все-таки не грохнули, – удивился Отто. – Я бы на их месте так бы и сделал, будь уверен.

– Наверное, потому что это выглядело бы чересчур подозрительно, – ответил Багнер, нервозно поежившись. Последнее заверение главаря Гусей ему не понравилось, пусть даже оно было чисто гипотетическим. – Ван Хейс тоже не дурак и знает, на что способен Ковач. Для него убить зэка – что мне мышь растоптать. А вот если он, по мнению директора, не устранил вероятного свидетеля, который видел, что они с дружками прикарманили пакали, значит, скорее всего, пакалей и впрямь не было.

– То есть Ковач тебя просто запугал, и все?

– Запугал, естественно, и еще как запугал! Хотя и поблажек всяких тоже наобещал. Правда, большинства из них я так и не дождался, но и за те, которых дождался, спасибо ему, кровососу. Мне раньше Факельщики крепко досаждали, похлеще, чем тебе, Обрубок. Но после того нашего договора с Ковачем они на меня даже смотреть перестали. Я, в свою очередь, тоже слово сдержал и не сдал Ковача, Дженкинса и Аньелло директору. Что, впрочем, и так понятно. Ведь сдай я их, мой изуродованный труп уже уплыл бы по течению куда-нибудь в сторону Австралии.

– Что потом стало с теми пакалями, ты знаешь? – спросил Кальтер.