-Так дети, я на кухню не убейте друг друга. – она мягко рассмеялась, и удалилась из зала.

-Зато я умею мастерски делать оригами. – надулась я, когда из-под его рук, вышел очередной красивый бант.

-Значит скоро, ты будешь отбирать у меня бумажки, и кричать что я никчёмный ученик.

-Ты так тонко намекнул что я никчёмный ученик? – я притворно изобразила ужас, и даже накрыла рот рукой, чтобы не было видно улыбки.

-Ну что ты, дорогая! – он повалил меня на пол, и навис сверху. Его зеленые глаза буквально гипнотизировали меня, губы целовали щеки, нос, лоб. Чувства к этому человеку, заполняли меня до самых краев. Казалось, что мы две половинке одного целого. Никогда еще я не чувствовала себя настолько цельной. Это невероятное ощущение, когда ты зависишь от него, когда каждый его вздох это и твой вздох тоже. Ты не представляешь, какого это лишиться счастье, заполняющее тебя. Теперь я знаю.

***

-Аня, меня зовут Светлана Борисовна. –  спокойно начинает разговор врач. Высокая женщина, с черными короткими волосами. Они сидит на стуле, рядом с моей кроватью. Ее очки половинки, нацеплены на кончик носа, серые глаза пронзительно смотрят на меня, будто заглядывают в самую душу. – Твоя мама и лечащий врач обеспокоены твоим состоянием. – я безэмоционально смотрю куда-то вдаль, сквозь нее. Надеюсь, что она сейчас уйдет. Почему они не могут оставить меня одну? Я разве многого прошу?

-Я слышала о твоем горе, -  первый раз я поднимаю свой взгляд, и всматриваюсь в ее глаза. Мое горе! В этом и суть, это МОЕ горе! Их оно не касается! – Может, ты хочешь поговорить об этом?- у меня нет сил отвечать ей. Надоели все! Как же я хочу сдохнуть. За всю свою жизнь, я никогда не философствовала о жизни и смерти, а сейчас мне настолько больно, что смерть кажется альтернативным выходом.

-Аня, расскажи мне, и тебе станет легче. –  все мое нутро начинает бунтовать. Кто она мне такая чтобы знать, что творится со мной?

-Дайте мне вашу руку.- хрипло прошу я. Она неуверенно протягивает мне руку, и я сильно щипаю ее чуть выше запястья. Она вскрикивает, и отдергивает руку.

-Расскажите мне что вы чувствуете? – спрашиваю, парадируя ее слова.

-Боль.- она растирает больное место, но ее глаза прикованы ко мне.

-Ну как? Вам стало легче от того что вы признались? Боль ушла? –  всхлипывая, вскрикиваю я, и отворачиваюсь.

-Но ведь она когда-то пройдет.- после длительной паузы отвечает врач.

-Проблема в том, что у нас с вами разная боль. Моя рана намного глубже, и ее не излечит ничего.

-Мне нужно знать с чем работать. Для этого тебе лучше рассказать мне, выговорится. Не держи все в себе, иначе приступы гнева будут проявляться сами собой. – я не поворачиваюсь к ней. Возможно, ей и доставляет удовольствие общаться с моей спиной, но мне не о чем с ней говорить. Под ее монотонный голос о том, насколько жизнь прекрасна, я задремала.

Я сидела на земле, а вокруг меня был дремучий лес. На мне было пышное свадебное платье, с тугим корсетом. Я осмотрелась по сторонам, но вокруг были лишь сосны. Поднявшись на ноги, я полной грудью вдохнула воздух. Он почему то был морозный, несмотря на летнюю погоду. Пробираясь сквозь деревья, я слышала вдалеке марш Мендельсона. Я увидела Сашу. Он стоял в смокинге, около алтаря, и тепло улыбался. Я затаила дыхание не в силах что-либо сказать. На глазах навернулись слезы, и я изо всех сил крикнула его имя, но звука не было. Все что я могла это безмолвно открывать рот. Наплевав на все, я побежала к нему. Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, дыхание стало прерывистым. Мне становилось все труднее передвигаться, и подняв подол юбки, я заметила что мои ноги проваливаются под землю. Вокруг играла музыка, мне было все труднее дышать, а он просто стоял там. Я старалась карабкаться к нему, звала его, но он просто смотрел, как я проваливаюсь.

Проснулась в холодном поту, резко сев на кровати. В углу спала моя мать, устроившись в кресле, и накрытая пледом грязно-коричневого цвета. За окном была темнота, и лишь фонарь тускло светил в окно. Я упала на подушке, чувствуя, что она полностью пропитана слезами и потом. На душе был не просто камень, там был настоящий булыжник, который не давал мне нормально жить. Как несколько дней могут настолько разбить человека? больше всего я боялась посмотреть в глаза его матери. Он был единственным ребенком, и я не представляю что должна чувствовать мать, потеряв свое чадо. Моя душа плакали и загибалась, а ее? Наверное, ее душа уже мертва. Я помню, с каким восторгом она рассказывала мне о детстве Саши, его маленьких шалостях, и добрых поступках. Она гордилась даже его неудачам. Меня затрясло как в лихорадке. Я не представляла что может произойти, как она отреагирует что Саша умер, а я живу. За все время моего пребывания она не пришла ни разу. Я понимала ее и не осуждала. Смогла бы я прийти? Думаю, нет.

Глава 4.

Все дни в больнице смешались в один комок. Серые и невзрачные, чтобы тратить свои силы на воспоминания о них. Процедуры, мелькающие лица в очереди на очередной укол. Сегодня его похороны. Алла Романовна, его мать, так и не дала о себе знать. О его похоронах я узнала от своей мамы. Впервые за две недели я взглянула на себя в зеркало. От былой меня осталась только тень. Мешки под глазами, показывали все бессонные ночи проведенные на жесткой больничной кровати, бледное лицо, выдавало мое внутреннее состояние полной растерянности и не желания принимать правды, пустые глаза доказывали, что я не хочу жить без него. Я сильно похудела, отказываясь принимать пищу. Кусок в горло не лез. Поэтому меня кормили насильно, первые дни через капельницу, дальше просто запихивали силой. Поняв, что сопротивляться бесполезно, я стала есть сама. С большой неохотой, я запихивала в себя еду, проклиная весь мир. Мой взгляд стал озлобленными.  Все больше чувствовала себя загнанным зверем. Меня всегда окружали люди. То мама, то врач, то дурацкий психолог.

-Анна! – воскликнула Светлана Борисовна, врач который так и не вырвал из меня больше десяти слов за все наше общение. Ее очки так и висели на кончике носа, а глаза так же пристально всматривались. Я молча повернулась к ней лицом. Эта женщина оторвала меня от вида из окна. Не дождавшись от меня ни слова, она села в кресло.

-Где твоя мама? – я равнодушно пожала плечами, и развернулась к окну. Не нравится она мне. Пытается выглядеть милой и беззаботной, но я вижу ее на сквозь. В ней есть место только холодному расчету. Информация – единственное что ее интересует. Она никогда не показывала своего раздражения на мое молчание, но я то знаю как ее это раздражает. Словно по волшебству на пороге палаты появилась мама. Она держала в руках пакет, наверное, с моей одеждой.

-О, здравствуйте Светлана Борисовна. – мама поставила пакет на мою кровать, и пожала руку доктору. – А мы сегодня уезжаем.

-Я слышала, вас переводят на домашнее лечение. Я бы хотела отдать вам вот это.- она вынула из белоснежного халата пластмассовую баночку с таблетками, и протянула моей матери.

-Что это? –  рассматривая обертку, задала она вопрос.