Это недоверие с годами обострялось еще одним обстоятельством. По мере углубления общественного кризиса в стране молодой аббат, а затем коадъютор архиепископа Парижского начал все активнее использовать свой сан для далеко идущих политических целей. С одной стороны, де Гонди нередко придавал своим церковным проповедям, пользовавшимся большой популярностью, недвусмысленно выраженную политическую окраску, раздражавшую двор и прежде всего находившихся в ту пору у кормила власти королеву Анну Австрийскую и первого министра кардинала Мазарини. В то же время сан коадъютора, а также широкая раздача пожертвований и милостыни позволяли де Гонди завоевывать доверие и симпатии простых горожан Парижа. Тонкий психолог, проницательный политический деятель, де Гонди прекрасно понимал, — в отличие от подавляющего большинства своих современников, — какую важную, хотя и сложную, требующую особой осмотрительности роль сможет сыграть и уже играет в развертывающихся бурях гражданской войны народная масса.
Смута, разразившаяся в 1648 г., получила название Фронды. Описание событий этой смуты, более пяти лет терзавшей страну, и составляет центральную часть «Мемуаров» кардинала де Реца. Поль де Гонди сразу же стал одним из вождей так называемой парламентской Фронды, восстания, в котором ключевая роль принадлежала Парламенту. Гонди фактически играл роль основного координатора общественных сил, выступавших за отставку и изгнание кардинала Мазарини. В эти силы входили: Парламент, пользовавшийся поддержкой влиятельной прослойки тогдашней буржуазии; измученная все возрастающим налоговым обложением и бунтующая народная масса; возглавлявшие армию мятежников вельможи-феодалы, движимые в первую очередь личными амбициями и находившиеся в сложных, преисполненных внутренними противоречиями взаимоотношениях друг с другом.
Характерен первотолчок, побудивший де Гонди перейти к целеустремленной борьбе за сплочение сил, направленных не только против презираемого и ненавистного кардинала Мазарини, но и на известное ограничение королевской власти и реформирование существующего режима. 26 августа 1648 г. Мазарини велел арестовать двух из наиболее активных [654] своих противников в парижском Парламенте — президента Бланмениля и советника Брусселя. Эта акция вызвала брожение среди горожан Парижа. Коадъютор принимал все меры к тому, чтобы утихомирить народную массу. Это ему удалось (хотя в «Мемуарах» он, вероятно, несколько преувеличил свою власть над толпой). Преисполненный внутреннего удовлетворения, направился он в Пале-Рояль, чтобы доложить Королеве и ее окружению о выполненной им, как ему казалось, с таким успехом миссии и предупредить о серьезности грядущей опасности. Однако его встретили и проводили насмешками и издевками. Рец вообще не прощал обид, а такого рода оскорбление потрясло его и вызвало резкий поворот в его сознании. Он мгновенно начал действовать, пустив в ход все имевшиеся в его руках связи и ресурсы. Какова бы ни была тут степень воздействия коадъютора, на следующий день весь Париж покрылся баррикадами (по подсчетам современников их оказалось около 1260)1.
Мирное соглашение Парламента с королевским двором в марте 1649 г., а затем возвращение последнего в Париж кладут конец первому этапу Фронды (называемому также старая Фронда). Смута, однако, на этом не кончается. Скоро начинается второй ее этап, получивший наименование «Фронда принцев» (или новая Фронда). В центре конфликта — столкновение принца де Конде, полководца, приобретшего легендарную славу благодаря своим победам над имперскими войсками в ходе Тридцатилетней войны и вознамерившегося претендовать на роль неограниченного правителя Франции, с королевским двором во главе с регентшей Анной Австрийской и ее фаворитом и министром кардиналом Мазарини. И на этом этапе де Гонди продолжал играть важную роль в общественной жизни страны. Деятельность его столь же интенсивна, как и раньше, однако приобретает несколько иной оттенок. Плетение интриг, хитроумное дипломатическое маневрирование между противоположными лагерями, преследующее, по сути дела, сугубо личные честолюбивые цели, оттесняют на задний план принципиальные общественно-политические соображения. Сверхзадача остается той же: добиться смещения Мазарини, а при удачном стечении обстоятельств и занять его место. Но для достижения этой цели де Гонди избирает извилистые пути: он то присоединяется к лагерю принца де Конде, то, наоборот, вступает с ним в единоборство, стараясь помочь Королеве, а тем самым и своему заклятому врагу Мазарини в их усилиях усмирить преисполненного гордыни полководца. Основную опору коадъютор стремится найти в герцоге Гастоне Орлеанском, брате покойного короля Людовика XIII. Но это — оплот ненадежный. И мемуарист это великолепно понимает. Характеристики внутреннего облика Гастона Орлеанского, и прежде всего его поистине феноменальной [655] нерешительности в ответственные, критические моменты, принадлежат к психологически наиболее тонким и прозорливым страницам «Мемуаров». В ходе хитроумной политической игры, ведомой Гонди, возникает еще одна сложность. Королевский двор сулит коадъютору, в обмен на его услуги, кардинальскую шапку — предмет его тщеславных вожделений. Но заигрывание с двором и стремление добиться расположения Королевы не только оказываются в конечном итоге бесплодными, но и подрывают доверие к коадъютору основной силы, которой он располагает, — массы рядовых парижских горожан. О значении этой силы свидетельствуют хотя бы события 9 февраля 1651 г., когда по распоряжению коадъютора полковники городской милиции закрывают все выходы из Парижа, блокируя регентшу и юного монарха во дворце Пале-Рояль, не позволяя им покинуть столицу. Этот поступок Людовик XIV и его мать восприняли как вопиющее оскорбление их достоинства и никогда не могли простить кардиналу Рецу.
Стремясь обеспечить себе симпатии Королевы, а также давать время от времени отпор принцу де Конде, пользовавшемуся популярностью в низших слоях населения Парижа, де Гонди прибегал к печатному слову, к сочинению памфлетов. Время Фронды было периодом расцвета публицистики. Как из рога изобилия сыпались стихотворные и прозаические «мазаринады», высмеивавшие королевского министра-иноземца (их количество составляет около четырех тысяч). Противоборствующие стороны использовали помощь секретарей, а иногда и известных литераторов (так, например, с Гонди сотрудничали Гомбервиль, Саразен, Скаррон, Патрю), обрушивая друг на друга и на городскую публику поток памфлетов, пасквилей, листовок, брошюр, политических деклараций. Рец, влекомый полемическим задором и обладавший врожденным литературным даром, самолично брался за сочинение памфлетов и политических брошюр. Чтобы убедиться в литературном таланте Реца-памфлетиста, достаточно ознакомиться, скажем, с таким бурлескным по тону опусом, как «Манифест монсеньора герцога де Бофора, генерала армии его Королевского Величества», — пронзительной сатирой, едко разоблачающей умственную ограниченность этого вельможи, прозванного «Принцем рынков», тонко пародирующей его напичканную вульгаризмами речь. Созданные коадъютором в этот период памфлеты принадлежат к лучшим достижениям французской публицистики времени Фронды. Они отличаются остроумием, яркостью и лапидарностью слога, великолепным владением приемами риторики и полемики. В «Мемуарах» Рец признал за собой авторство семи сочинений такого рода. Бесспорно, однако, что Рец приложил руку к сочинению или, во всяком случае, редактированию целого ряда других памфлетов и публицистических брошюр, оправдывавших и отстаивавших проводимую им политическую линию. Более того, крупные специалисты, вроде Шантелоза в XIX столетии или Ю. Карье в наши дни, утверждают, на основе анализа идейных лейтмотивов и особенностей стиля, что непосредственно Рецу принадлежит еще несколько [656] политических брошюр, в том числе и нашумевшее, опубликованное анонимно 1 сентября 1651 г., «Независимое мнение относительно поведения господина Коадъютора». Молва тотчас же приписала это сочинение самому Гонди, будущему кардиналу Рецу, но он немедленно опротестовал свое авторство, а позднее, в «Мемуарах», вновь отрекся от этого сочинения 2.
