Капитан галеры, по имени Виллануэва, в минуту самой большой опасности приказал принести себе кружевные манжеты и красную перевязь, объявив, что истинный испанец умирает с эмблемой своего короля. Он уселся в глубокое кресло и пнул ногой в зубы беднягу-неаполитанца, который, не в силах удержаться на ногах, полз по палубе на четвереньках, крича: «Sennor don Fernando, par l'amor de Dios, confession!» (Сеньор дон Фернандо, ради Бога, исповедь! (исп.)). Ударив беднягу, Виллануэва воскликнул: «Ennemigo de Dios, pides confession!» (Ах ты, вражий сын. И ты еще смеешь просить об исповеди! (исп.)). Когда я стал убеждать капитана, что он прибегнул не к самому лучшему доводу, он возразил мне, что este veilaco (этот трус (исп.).) бесчестит всю галеру. Вы не можете представить себе весь ужас большой бури, но вы не можете также вообразить себе весь ее комизм. Один сицилийский монах ордена обсервантов 664, устроившись у грот-мачты, твердил, что ему явился Святой Франциск и уверил, что мы не погибнем. Вздумай я описывать вам все страхи и нелепости, какие приходится наблюдать в подобных случаях, я никогда бы не кончил.

Смертельная опасность длилась всего семь часов, после чего мы ненадолго укрылись от непогоды возле острова Пьяноса. Буря улеглась, и мы добрались до Порто-Лонгоне. Здесь мы провели праздник Всех Святых и День поминовения, потому что противный ветер помешал нам выйти в море. Испанский губернатор принял меня со всею возможной учтивостью и, поскольку погода оставалась плохой, посоветовал мне посмотреть Порто-Ферраре, находящийся, как и Порто-Лонгоне, на острове Эльба. Один порт от другого отделяют всего пять сухопутных миль, и я направился туда верхом.

Я только что говорил вам, что никакие сельские сцены, показанные в Опере, не могут соперничать красотой с видом порта Маон. Теперь я могу [598] сказать с равной справедливостью, что самые пышные представления, виденные вами в этом театре, не могут соперничать величием со зрелищем, какое являет глазам крепость Порто-Ферраре. Надобно быть военным, чтобы предложить вам ее описание, я удовольствуюсь тем, что скажу: мощь ее превосходит ее величие. Это единственная в мире неприступная крепость, и маршал де Ла Мейере должен был это признать. Во времена Регентства, овладев Порто-Лонгоне 665, он явился осмотреть Порто-Ферраре и, будучи человеком пылким, объявил коменданту крепости, командору Грифони, наместнику Великого герцога, что бастионы хороши, однако, если Король, его повелитель, прикажет ему взять их приступом, он через полтора месяца доложит Его Величеству о выполнении приказа. «Ваше превосходительство назначили слишком долгий срок, — ответил Грифони. — Великий герцог столь предан Королю, что для этого не понадобилось бы и минуты». Маршал устыдился своей горячности или, лучше сказать, грубости и, чтобы загладить ее, сказал: «Вы учтивый человек, господин командор, а я болван. Я должен признать, что крепость ваша неприступна». Маршал рассказал мне эту историю в Нанте, а Грифони подтвердил мне ее в Порто-Ферраре, где он по-прежнему был комендантом, когда я навестил этот форт.

Покинув с попутным ветром Порто-Лонгоне, мы высадились на берег в Пьомбино 666 — владении княжества Тосканского. Здесь я покинул галеру, раздав на прощанье офицерам, солдатам и гребцам все оставшиеся у меня деньги, не исключая и золотой цепи, которую испанский король подарил Буагерену. Я выкупил ее у него и перепродал фактору 667 принца Лудовизио, владетеля Пьомбино. Себе я оставил только девять пистолей, надеясь добраться с ними до Флоренции.

Должно сказать во имя истины, что не было на свете людей, более достойных вознаграждения, нежели экипаж галеры. Деликатность, подобную той, с какой они держались в отношении меня, едва ли можно встретить где-нибудь еще. Их было более шестисот человек, и все до одного знали, кто я такой, но ни один ни разу ничем не показал этого ни мне, ни кому другому. Признательность их равнялась их деликатности. То, как я вознаградил их благородство, растрогало этих людей настолько, что все они плакали, прощаясь со мной, когда я высадился в Пьомбино.

На этом я заканчиваю третий том и вторую часть моей Истории, ибо именно тогда я обрел наконец свободу, на пути к которой до этой минуты меня ждало множество испытаний. Теперь я приступлю к завершающим страницам обещанного вам отчета о моей жизни, которые составят третью, и последнюю, его часть.

Комментарии

1 ... в день праздника Всех Святых ... — 1 ноября 1643 г.

2 ... самое тяжкое преступление перед Богом ... — Эта фраза в рукописи подчеркнута, но, если согласиться с доводами современных исследователей, считающих, что это сделал не автор, а кто-то другой, смысл ее меняется. А. Фейе трактовал ее как жизненное кредо, проповедь сознательного служения злу («Собрание сочинений кардинала де Реца», т. I, 1870), М.-Т. Хипп и С. Бертьер полагают, что Рец говорит здесь только о грехе любострастия.

3 ... решением Совета ... — Королевского Государственного совета, в который входили канцлер, первый министр, министры и государственные секретари.

4 «Заговор “Кичливых”». — Традиционное название— «Заговор “Высокомерных”» (см. с. 702 — 703). Само прозвище, по свидетельству Ж. Таллемана де Рео, дала им Анна Бито, жена финансиста Корнюэля, частенько высмеивавшего герцога де Бофора; у нее собирался кружок остроумцев.

5 ... отверг щедрые знаки милости ... — Герцог де Бофор отказался от должности Главного конюшего, свободную после казни Сен-Мара, т. к. рассчитывал на большее.

6 ... с покойным принцем де Конде ... — Генрихом II Конде (ум. 1646), отцом Великого Конде.

7 ... пять писем, будто бы писанных г-жой де Лонгвиль к Колиньи. — В 1642 г. герцог де Лонгвиль покинул свою любовницу г-жу де Монбазон и женился на Анне Женевьеве де Бурбон, сестре Великого Конде, которую современники называли «дьяволицей с лицом ангела». Герцогиня де Монбазон взяла в любовники Бофора, и обе женщины стали непримиримыми врагами. В действительности письма были написаны г-жой де Фукероль к маркизу де Молеврие, другу Ларошфуко. В мемуарах Ларошфуко подробно рассказывает об этом случае, имевшем трагические последствия: защищая честь г-жи де Лонгвиль, Колиньи вызвал на дуэль герцога Генриха Гиза, был ранен и умер через полгода, в мае 1644 г. Эта история, возможно, послужила источником эпизода с потерянным письмом из романа М. де Лафайет «Принцесса Клевская» (1678).

8 Меланхолики. — В XVII в. это слово было медицинским термином и значило «неврастеники».

9 ...умышляли на жизнь Кардинала. — Это подтверждает в своих мемуарах один из заговорщиков, Анри де Кампион. Гансевиль и Воморен, о которых речь идет ниже, не были посвящены в заговор, тем более что Воморен в 1643 г. еще не был капитаном личной гвардии герцога де Бофора.

10 ... на службе рода Вандомов ... — Бофор был вторым сыном герцога Сезара Вандомского.

11 ... победа при Рокруа ... — 19 мая 1643 г.

12 ... канцлера ... — Пьера Сегье, который был канцлером, высшим должностным лицом королевства, с 1635 по 1672 г.

13 ... полк, которым он командовал и который стоял гарнизоном в Манте. — Нанжи со своим Пикардийским полком участвовал в битве при Рокруа и потому не мог привести его из Манта.

14 Веймарцы — наемная армия немцев-протестантов, которую набрал герцог Бернгард Саксен-Веймарский, видный военачальник, тщетно мечтавший отвоевать себе какое-нибудь королевство. С 1635 г. служил Франции. После его смерти (1639 г.) веймарцами командовал маршал де Гебриан, а после его кончины, с ноября 1643 г. — Тюренн, произведенный в маршалы.

15 Седан. — Герцог Буйонский был вынужден уступить королю Людовику XIII в 1642 г. свое владение, крепость Седан, во искупление участия в заговоре Сен-Мара.