Долго странствовала Ирея, стараясь отыскать путь к дому. Между тем настала осень. Деревья в лесах облеклись в пестрый наряд. Но и разноцветные листья скоро опали. Выпал снег, пошли морозы, и странствовать становилось день ото дня все затруднительнее. К тому же одежда и обувь порядочно поизносились, и вот Ирея приютилась в качестве работницы в крестьянской семье. Здесь она прожила зиму и коротко познакомилась с бытом людей. Ей очень понравилась трудовая и полезная жизнь, не лишенная своих радостей. Правда, необразованные крестьяне бывали иногда грубоваты, но у них были добрые души, и они умели сочувствовать страданию.

От них Прея научились работать, любить и молиться. Весной, когда снег сошел и зазеленела первая травка, она опять отправилась в путь, но и в это лето ей не удалось дойти до своих гор. Так она странствовала пять лет.

Но её отсутствие не показалось Астеродаму продолжительным. В волшебном мире лета проходят так быстро, что равняются пяти дням. Да и соловей без Иреи пел так весело и приятно, что Астеродам забывал о времени, слушая его. Наконец, с наступлением шестого лета, волшебник раз утром увидел дочь свою в одежде простой крестьянки, поднимающуюся на горный склон. Свидание их было самое радостное. Ирея рассказала ему о своих приключениях.

— А где соловей? — спросила она по окончании рассказа.

— У меня, — отвечал Астеродам. — он поёт так весело, что, кажется, совершенно счастлив и доволен судьбой.

— Покажи-ка мне его.

И она пошла в зал с тропическими растениями, где в золотой клетке сидел соловей. Увидев девушку, он радостно запрыгал на золотой жердочке, но затем запел так грустно, так жалобно, что Ирея заплакала.

— Выпусти его на волю, отец, — пристала она к волшебнику. — Не томи живого существа, не надрывай мне сердца, если любишь меня.

«Коварная птица! — подумал с гневом Астеродам. — Если б ты в её отсутствие не пела так обворожительно, я бы зажарил тебя да и съел, а дочери сказал бы, что выпустил на волю».

— Хорошо, — обратился он к Ирее. — Ты знаешь, что я не могу не исполнить твоего желания, потому что люблю тебя больше всех на свете. Но прежде исполни же и ты мою просьбу. Позволь мне отправить тебя погостишь в воздушное царство к царице. Ты побудешь там сколько тебе вздумается, и, когда возвратишься, мы выпустим соловья на волю.

Ирее было очень жаль оставить соловья еще томиться в неволе, но было жаль также отказать отцу в его просьбе. К тому же в ней заговорило любопытство и воображение. Она согласилась.

Когда настал вечер и лунный свет осеребрил горы, волшебник повел свою дочь в лес и, дойдя до небольшой поляны, остановился. Здесь Ирея сняла кольцо с правой руки и надела на левую. Астеродам махнул по воздуху волшебным жезлом, и в это же мгновенье слетелись прелестные существа в длинных белых одеждах с прозрачными крылышками за спиной. То были сильфиды. Царица их, опушившись к Ирее, ласково кивнула головой волшебнику и дотронулась своим жезлом, увенчанным розами, до девушки.

Ирея сразу превратилась в сильфиду и поднялась высоко над землей, кустами и деревьями в прозрачном эфире. Необыкновенно приятное ощущение овладело ею. Она еще никогда не летала и теперь с особенным наслаждением носилась по воздуху. Подруги подхватили ее под руки и увлекли далеко в волшебный мир. Здесь все было усеяно благоухающими цветами. Тысячи волшебных птиц, притаившись в густой листве, пели так приятно, что Ирее казалось, что она никогда не наслушается их вдоволь.

Трое суток прожила так Ирея, и воздушный мир полюбился ей. Сильфиды не знали никаких работ, ни горя, ни печалей и не думали ни о чем земном. Но на четвертые сутки Ирея, отделясь от подруг, отдыхала, покачиваясь на вершине дуба. Вдруг весь лес огласился громкими трелями. То опять пел соловей. И опять эти звуки проникли в глубину сердца Иреи и пробудили в ней все земные чувства. В ту же минуту волшебный мир утратил свою прелесть, и, спустившись с дуба, Ирея переодела кольцо. Она очутилась на земле в одежде крестьянки, все волшебство вокруг исчезло. Она находилась в обыкновенном лесу. На небе сияла лупа и освещала узкую тропинку. Ирея отправилась по ней и к рассвету пришла в деревушку, где добрые люди и на этот раз приютили и накормили ее.

Но оказалось, что она опять была в неизвестной стране и, как прежде, пространствовала пять лет, прежде чем добралась до гор, в которых жил ее отец.

Волшебник сидел на террасе своего дворца, когда увидел дочь, подымающуюся по горному склону. На этот раз лицо его вытянулось: он никак не ожидал, чтоб Ирея возвратилась так скоро. Соловой пел так чудно в ее отсутствие, что эти пять лет показались Астеродаму пятью часами.

— Ну, теперь, отец, — сказала молодая девушка после первых минут свидания, — ты должен сдержать свое слово: принеси сюда золотую клетку и выпустим соловья на волю.

Астеродам смешался и, смотря в сторону, проговорил вкрадчивым голосом:

— Я вижу, что сделал большую ошибку, отправив тебя гостить к царице воздушного царства. Я бы гораздо лучше поступил, если б предложил тебе навестишь мою сестру, а твою почтенную тетушку, могущественную волшебницу Деламеду, которая живёт за тридевять земель отсюда. Она с ранней молодости отличалась самым веселым характером и хотя уже стара, как скалы наших гор, но в её дворце будут беспрерывные пиры, празднества и всякое веселье, на которое съезжаются все волшебники и волшебницы окрестных стран…

— Не хитри, отец, — прервала его Ирея решительным тоном. — Я исполнила твое желание, исполни же и мое, как следует по уговору. Коли же ты еще будешь томить соловья в неволе, то я навсегда покину тебя и уйду к простым смертным.

— Неужели ты сможешь сделать это! — воскликнул Астеродам в отчаянии.

— Я любила тебя, отец, — отвечала грустно Ирея, — но боюсь, что разлюблю, если ты будешь мучить далее живое существо, тем более что это существо — человеческое сердце.

Астеродам закрыл лицо руками, поник головою и долго сидел молча. В душе его боролись два чувства: любовь к дочери и эгоизм. Наконец любовь победила. Он вскочил, схватил свой Волшебный посох и переломил его пополам.

— Что ты делаешь, отец?

— Хочу закинуть эти обломки куда-нибудь подальше, — отвечал старик. — На что мне моя власть, на что мне все волшебное могущество, если я не могу справиться с глупой птицей да с непокорным сердцем любимой дочери! — прибавил он с горечью. И он размахнулся, чтобы выкинуть обломки.

— Погоди, отец, — сказала Ирея, — позволь мне отломить от посоха одну только веточку. Может быть, она пригодится на какое-нибудь хорошее дело.

Ирея отломила цветущую веточку боярышника и заткнула себе за пояс. Затем остальные обломки жезла полетели прочь и повисли на мимо бегущем облачке, приняв какой-то фантастический вид. В ту же минуту волшебный дворец исчез. Астеродам и Ирея увидели себя на дороге, окаймленной деревьями. На волшебнике оказалась крестьянская одежда. Он опирался на суковатую палку и нёс на плече суму.

— Ну, вот и радуйся теперь, — ворчал он, косясь на дочь. — Вот мы и стали нищими.

— О нет, мы не нищие, — весело возразила Ирея. — Ты мой милый, дорогой отец. Я верю теперь, что ты любишь меня больше всего на свете, ты доказал это делом, и я сама люблю тебя всеми силами души. А кто богат любовью, правдою и желанием трудиться, тот не нищий!

— Всё это одна философия! Всё это неприменимо к жизни таких грубых существ, как люди, — возразил Астеродам и, взглянув на веточку, заткнутую за поясом Ирен, тяжело вздохнул.

— Каким свойством обладает боярышник? — спросила девушка.

— Он возвращает молодость старикам и старухам.

В эту минуту где-то вдали на дороге послышалось пение соловья. Это пел тот, освободившийся от золотой клетки, которая исчезла вместе с волшебным дворцом; пел он так нежно, так радостно, такие благодарные нотки звучали в его голосе, что у Астеродама стало легко и тепло на сердце, как никогда не бывало, когда он был волшебником.