В результате осталась одна я неукрашенная. Собственно, я особо и не стремилась к экстриму, но кто ж меня спрашивал? Нет, они чего-то там курлыкали, и пальцами в мою сторону на кой-то хрен тыкали. Но я их не поняла. И поэтому мы не договорились.

 Хотя я честно пробовала. Как могла и как позволяло смятенное душевное состояние.

 Когда татуированные лысики подмигнули мне накрашенными глазками и показали, где здесь выход, я так обрадовалась.

 Даже отпрыгнула в противоположную сторону и с криком:

 – Врешь! Живой не возьмешь! – вцепилась в прутья решетки толщиной примерно в два пальца, попутно еще и отбрыкиваясь.

 Гендерные отщепенцы обменялись знающими взглядами и сложили руки на груди, давая мне возможность излить свои претензии к сервису.

 Просто они еще не знали, с кем связались.

 Когда мне не понравился кофе в одной из забегаловок, и я усилием воли и магией печатного слова заставила его переделать, меня потом вспоминали года четыре. А я еще и в половину такой нервной не была, как сейчас.

 Орать я больше не стала, чтобы не выдавать сразу свои военные тайны, зато попыталась забраться по прутьям наверх. И, представляете, мне это почти удалось!

 На мое шоу глазела, открыв рот, вся ихняя дивизия.

 Потом братва, видимо, сообразила, что когда я все-таки залезу наверх – оттуда доставать меня будет гораздо проблематичнее. Поэтому троица барахольщиков в балахонах запулила ко мне в клетку троих стражников.

 – Каждому гею! – проскандировала я, упорно не сдаваясь. – Дадим по шее! Мужики, если вы пока не поняли, то вас пощупали!

 Стража по-русски не понимала, к сожалению, и поэтому попытка донести, что их поимели, благополучно прошла мимо их тупого сознания.

 Конечно, когда три здоровых, дюжих мужика схватили меня на ноги и дернули вниз, сопротивляться я не могла и свалилась им на головы. Кого-то нечаянно ушибла. После чего ушибленный запылал праведным гневом и захотел отомстить. Причем, со страшной силой.

 На мое женское счастье, эта страшная месть пока доставалась собратьям с той же страшной силой. Потому я приседала и уворачивалась, заодно отвешивая тумаки по легко доступным снизу местам.

 Татуированные извращенцы, видимо, посчитали, что перевес не в их сторону и послали ко мне еще парочку. И, конечно, превосходящими силами противника моя крепость была взята. Но не пала!

 Поцарапанно-покусанные стражники со злорадными ухмылками нацепили на меня все, что осталось в их немалом инвентаре. А в запасе у них оказалось всего дофигища. Похоже, всю заначку задействовали.

 В результате, я оказалась упакована по самые уши и звенела, как настоящее злобное привидение.

 Тут в себя пришел непризнанный эльф и тоже позвенел цепями в знак солидарности.

 – Камрад! – обрадовалась я, осматривая свое снаряжение. Гавкнула местным броненосцам: – Мужики, вы меня куда, такую красивую? На поле боя против рыцарского гарнизона? Тогда ставьте на меня. Вашу обмотку никто не пройдет!

 Стража почему-то осклабилась и выдала мне главный приз в виде красных сигнальных флажков.

 – Капец! – выругалась я. – Чем еще порадуете?

 И нас с эльфом порадовали носилками. Так и несли куда-то сами, не рискуя подпускать к остальным. Наверно, бешенства опасались. Зря они. Поздно. Я кого могла, уже покусала.

 Мат при этом стоял знатный. Слов я, конечно, не понимала. Но интонации прекрасно распознавались. Я заслушалась и дико жалела, что заучить не получится. А то так бы и блеснула потом эрудицией с полным знанием местного колорита.

 Нас еще чуть-чуть поносили под начинающим припекать солнышком, а потом что-то произошло. Хорошо, что на мне цепи, а то заноз бы себе в задницу с неструганых досок насобирала. Троица верховодящих тыловиков дала отмашку становиться и начала по очереди обходить весь кортеж, прикладываясь ладошками к вискам пленников.

 Температуру, что ли, меряют?

 Когда один из троицы подошел к эльфу, у того случился эпилептический припадок. Мужик так дергался и плевался – хоть сейчас на выставку достижений сельского хозяйства. Жалко только, что у него слюна не ядовитая. А то так бы классно отстрелялись.

 Но его скрутила стража и татуированный приложился к эльфийскому челу своими немытыми лапками.

 И припадок пошел по новой, только уже с закатыванием глаз и обильной пеной изо рта. Сказка!

 – Не подходи! – предупредила я, пытаясь скатиться с носилок и уползти как гусеница. – Если не загрызу, так откушу чего-нибудь!

 Эта сильно урезанная версия египетского фараона посмотрела на меня скептически, реально оценила свои шансы и позвала собратьев по несчастью.

 – Я предупредила! – оскалилась, показывая хорошее состояние зубов.

 Тени мужиков в балахонах посовещались и выдвинули самого хилого, чтобы придержал мою челюсть.

 – Помогите! – вякнула я, извернувшись и укусив этого дистрофика за косточку. Не знаю за какую именно, но очень тоненькую.

 – Насилуют! – выдала я следующий призыв, когда на помощь недокормышу попытался прийти стражник и сжал в громадных ручищах мою бедную голову.

 – Грабят! – крутилась я из последних сил, когда на меня надвигалась парочка злорадных отказников от мужского рода, шевеля раздвинутыми пальчиками между которыми что-то ощутимо поблескивало и потрескивало.

 – Убива-а-ю-ю-ют! – выдала я напоследок, тяжело контузив криком всех, кто посмел приблизиться ближе чем на полметра. Им повезло, что они держались за меня, иначе бы смело звуковой волной.

 Для полной уверенности мне на ноги, как на дзот, грудью кинулся еще один героический стражник, которого выбрали быстрым голосованием.

 Совместными усилиями меня пригвоздили к дощатому ложу, сбитому из неструганнных досок, и троица недоукомплектованных, как один, ухватились за мои виски. Медом им там намазано, блин!

 Трио 'Голубые балахоны' напряглись, выдали что-то скороговоркой и залапали мне все лицо. Голову пронзило резкой болью. Глаза попытались уйти сначала внутрь черепа, потом изменили маршрут и устремились наружу. Зубами бы я сейчас перемолола мясорубку.

 Потом все резко потемнело, и я отбыла в край вечной ночи с северным сиянием, танцевавшим на грани моего запятнанного чужими руками сознания.

 – Ты сколько улей вкатил этому существу? – надрывался кто-то надо мной. Слова сопровождались звучными шлепками.

 – По виду вроде девка, а хуже взбесившегося хорька, – басил кто-то в стороне. – Как я своей жене объясню такие странные повреждения?

 – Мерзавцы! Орочьи вышлепки! – орал беловолосый эльф, которого я почему-то тоже понимала.

 Это мне ускоренные языковые курсы выдали? Надеюсь, ничего платить не надо? Потому что за такое обучение я бы назад деньги потребовала еще и с компенсацией.

 – Всего-то тридцать, – оправдывался один из троицы магов. Это я выяснила, приоткрыв один глаз. – Иначе бы не пробился через такое плотное сознание!

 – Дорогой, – простонала я. – Если бы я знала, что ты такой нетерпеливый, то раскинула бы мозгами...

 – Гоблинские выкидыши! – надрывался эльф. – Немедленно освободите меня – и мы сразимся как подобает мужчинам!

 – Ты где здесь мужиков нашел? – поинтересовалась я, приподнимая гудящую голову. – Это имитация.

 – Что с нами будет? – скулил молодой паренек, совсем подросток, вытирая сопливый нос ладонью.

 – Боги, за что вы на меня прогневались? – стенал молодой плосколицый и ширококостный парень крестьянской наружности.

 В глазах обоих страх и забитость.

 – Та-а-ак, – сделала я вывод. – Эти товарищи нам совсем не товарищи. Вычеркиваем!

 – Эй! – окликнул меня длинноволосый. – Ты кто?

 – Молчать! – взвизгнул дистрофик. – Сейчас вы все понимаете наш язык и должны понимать, что понятие...

 – Стукните его кто-нибудь, – попросила я, не дотянувшись до говорившего скованными руками. – А то я сейчас допонимаюсь до понимания умопонимания...

 – Заткнись, существо! – вызверился на меня последователь строгой диеты.