Все еще оставались миры, и немало, где дешевле было использовать человеческую силу, куда не ввозились машины с опытным обслуживающим персоналом, и частично они удерживались в этом состоянии разорительными торговыми налогами. Такие места, как Диппл, давали рабочую силу. Мужчина или женщина подписывали контракт, получали «колониальные», их отвозили в «замороженном» состоянии, и затем они работали за свою плату – пять, десять, двадцать лет. По идее это было избавлением от гниения заживо в Диппле. Но… замораживание было делом удачи. Случалось, что некоторые так и не просыпались. Тем же, кому повезло, доставались арктические миры, либо где люди трудились под ударами диких штормов. Контракт был азартной игрой, в которой не выигрывал никто, кроме агентства.

Нейл вошел в селектор, на некоторое время закрыл глаза, а затем снова открыл. Когда он положил руку на рычаг и опустил его, он сделал тем самым бесповоротный шаг. Возврата не будет никогда.

Через час он снова пришел к Стовару. Игра в звезды-кометы кончилась, контрабандист был один, и Нейл был рад этому, когда выкладывал пачку кредитов.

– Двести пятьдесят, – сосчитал Стовар и достал из-под стола маленький сверток. – Вот два и пятьдесят кредитов сдачи. Записался на другой мир?

– Да, – Нейл взял сверток и кредиты.

– Ты мог бы заработать деньги иначе, – заметил Стовар.

Нейл покачал головой.

– Нет? Ну, твое дело. Все одинаково. Ты получил, что хотел, а это – самое главное.

Нейл почти бегом вернулся в свой барак. Мара Диза ждала его.

– Снова приходил врач. Присылал директор.

– Что он сказал?

– То же самое. Два дня, может быть, три.

Нейл упал на стул у стола. Он доверял Маре и раньше, и это сообщение ничего не изменило в его планах. Он развернул сверток, полученный от Стовара: две металлические трубочки. Они имели цену… цену его рабства в неизвестном мире, цену всего, что могло случиться с ним в будущем. Они помогут спокойно принять смерть женщине, которая была его матерью.

Галюс – порошок, содержащийся в трубочке – надо было высыпать в чашку с горячей водой. Тогда Милани Ренфо не будет лежать здесь, в Диппле: она, может быть, снова переживет счастливейшие дни в своей жизни. И если тонкая нить, привязывающая ее к этому миру, не оборвется к тому времени, когда она проснется, наготове будет вторая трубочка. Милани жила в страхе, отчаянии и боли, а умрет счастливой.

Он оглянулся и встретил взгляд Мары.

– Я дам ей это, – он коснулся трубочки, – а если… понадобится, ты дашь вторую?

– Разве тебя не будет здесь?

– Я… я улетаю ночью… Мне дали два часа… Ты поклянешься, что останешься с ней? – он развернул сверток из пятидесяти кредитов. – Возьми это и поклянись!

– Нейл! – в ее глазах вспыхнули яркие искры. – Ладно, сынок, я поклянусь. Хотя нам здесь не очень-то нужны были старые боги и духи, не так ли? Я даю клятву, хотя ты мог бы и не просить об этом. А это я возьму… только из-за Вейса. Вейс должен уйти отсюда… не твоим путем – другим, – ее руки конвульсивно сжали пачку кредитов. Нейл почти ощутил горькую решимость, исходящую от нее. Вейс Диза имел шанс освободиться от Диппла, если его мать будет сражаться за него.

– Куда ты записался? – спросила она, ставя греть воду.

– В какой-то мир, называемый Янусом, – ответил он. – Неважно, пусть это окажется грубая пограничная планета, лишь бы подальше от Диппла и Корвара. – Он не хотел думать о будущем.

– Янус, – повторила Мара. – Никогда не слышала о такой. Послушай, сынок, ты сегодня ничего не ел. У меня есть немного лепешек для Вейса, но он, наверное, нашел на сегодня работу и не придет. Я…

– Нет. Я улетаю сегодня, помнишь? – он слабо улыбнулся. – Послушай, Мара, ты посмотри вещи… потом, ладно? – он осмотрел комнату. Он ничего не возьмет с собой: в морозильную камеру багаж не берут. – Если тебе что пригодится – возьми. Тут мало, что осталось. Только… – он подошел к ящику, где хранил свои бумаги и немногие драгоценности. Браслеты матери и пояс Дона давно проданы. Нейл быстро просмотрел бумаги. Торговые контракты, которыми они никогда не могут воспользоваться – их можно уничтожить. Опознавательные диски…

– Это вот все Директору… потом. А вот это… – Нейл покачал на ладони кольцо Мастера, принадлежавшее Дону Ренфо. – Продай его и купи цветов… Она любила цветы, деревья… все, что растет.

– Я сделаю это, мальчик.

И Нейл в этом не сомневался. От воды уже шел пар. Нейл наполнил чашку и высыпал порошок из трубочки в воду. Они подняли голову Милани и уговорили женщину проглотить снадобье.

Нейл снова прижал к щеке ее исхудалую руку и вгляделся в слабую улыбку на синеватых губах, легкую краску счастья, как паутинкой покрывшую скулы и подбородок. Она больше не стонала, а шептала что-то – не то слово, не то имя. Некоторые имена были ему знакомы, другие – нет, они исходили из прошлого, в котором он не участвовал. Милани снова была девушкой, жила на своей родной планете с мелководными морями, усеянными кольцами островов, где высокие деревья шелестели поздней ночью под легким ветерком. Все это она добровольно обменяла на жизнь в корабле, когда вышла замуж за человека, называвшего своим домом не планету, а корабль, и ушла за Доном Ренфо в космические просторы.

– Будь счастлива. – Нейл отпустил ее руку. Он отдал ей все, что мог – последнее возвращение от забот, печали, безжалостного настоящего в дорогое ей прошлое.

– Ты еще здесь? Ты Нейл Ренфо?

В дверях стоял человек в форме Агентства. На его поясе покачивался станнер. Это был типичный надсмотрщик, загоняющий добычу на борт поджидающего транспорта.

– Иду.

Нейл осторожно поправил одеяло и встал. Он вышел твердым шагом, не оглядываясь, но у двери Мары остановился и постучал.

– Я пошел, – сказал он. – Ты присмотришь?

– Присмотрю. Я останусь с ней до конца и сделаю все, как ты хотел. Удачи тебе, сынок.

Но было ясно, что это пожелание неисполнимо.

Нейл в последний раз спустился по лестнице, стараясь ни о чем не думать или, по крайней мере, думать о том, что Милани ушла из Диппла другим путем, неизмеримо более приятным. Страж подобрал еще двух завербованных и отвел всех в секцию обработки порта.

Нейл покорно подчинился процедуре, которая должна была сделать из живого человека беспомощную часть груза, достаточно ценную, чтобы привести его неповрежденным и оживить. Он взял с собой в морозный сон только память о слабой улыбке, которую увидел на губах матери.

Долго ли длилось путешествие, в каком направлении и с какой целью, кроме доставки груза, Нейл так и не узнал, да, в сущности, и не интересовался. Этот самый Янус, конечно, был пограничным миром, иначе там не требовалась бы человеческая рабочая сила – вот и все, что он знал об этой планете. При посадке он не видел громадный темно-зеленый шар на экране пилота, с обширными континентами и узкими морями, землю, задавленную густой зеленью лесов, таких лесов, о каких более цивилизованные планеты давно забыли.

Космопорт, на котором приземлился грузовоз, был расположен в голой каменистой местности, в рубцах и ожогах пламени, хлещущего из садящихся и взлетающих кораблей. Из этого центра неправильными линиями шли расчистки, сделанные поселенцами.

В лесу были вырублены участки – голые пятна в темной зелени, зелени с сероватым оттенком, словно на широких листьях этих гигантских деревьев, буйной молодой поросли и кустарников осела серебристая пленка. Люди обрабатывали поля, сажали ровные ряды растений, на перекрестьях этих рядов были бревенчатые, выдолбленные, прорубленные или еще как-нибудь приспособленные жилища для людей, рубивших лес.

Это была война между человеком и деревом; тут выдергивали вьющееся растение, там атаковали куст или молодое деревце, стремящееся занять расчищенное с таким трудом пространство. Лес был упорным. И упорными были люди в этом лесу…

Люди, занятые этой борьбой, были угрюмы, молчаливы, тверды, как здешние деревья, несломимы, как закаленный космосом металл. Эта война началась сто лет назад, когда первые разведчики отметили Янус как пригодный для заселения человеком. Первая попытка завоевать планету для человека провалилась. Потом пришли все-таки заселившие ее инопланетники и остались. Но лес был все еще мало вырублен, очень мало.