Ничего не скажешь, этот человек неплохо знал и «верхний» город. Допрос между тем продолжался.

— «Трехмерное пространство»? «Звезда — Комета»? «Один-два»?

— «Звезда — Комета».

Незнакомец глянул с сомнением:

— Ты слишком молод для такого стола.

Всю боль и отчаяние последних дней вложил Джоктар в резкую отповедь:

— Слушай меня, летчик. Я проработал за этим столом пять лет. Если ты знаком с Керном, то должен знать, что какой-нибудь недотепа не продержался бы у него и одного месяца.

Летчик вдруг расхохотался:

— Поделом мне: нельзя задевать профессиональную честь. Да, я знаю Керна и вынужден поверить, что ты специалист высокого класса. А что до твоего возраста… — он потеребил подбородок и смерил юношу оценивающим взглядом,

— что ж, в бизнесе для всех находится место. Как твое имя, дилер?

— Джоктар.

Брови звездолетчика поползли вверх:

— Просто Джоктар? Ну и имечко… Где ты только его получил?

— А где ты получил свое?

Летчик раскатистым смехом показал, что оценил ответ, и вдруг произнес:

— Гафл сендзи корг а клайвун…

Эти звуки ничего не говорили Джоктару, но в мозгу что-то отозвалось. Может, как раз в той, заблокированной зоне его сознания? Там, где похоронена память о детстве? Превозмогая слабость, он приподнялся на локте:

— Что ты сейчас сказал?

Летчик нахмурился, взгляд его стал ледяным.

— Если ты не понял, мои слова не имеют для тебя значения. Выходит, ты здесь из-за обыкновенной Э-облавы?

Кивнув, юноша снова опустился на постель. Он был заинтригован, и то, что собеседник увел разговор в сторону, его разочаровало. Но летчик, словно не замечая обиженного вида Джоктара, настойчиво расспрашивал его до тех пор, пока не узнал всю жизнь юноши, включая похождения на Фенрисе.

— Я гляжу, ты очень везучий.

— А ты, гляжу, поверил всем моим россказням, — Джоктара утомили дотошные расспросы, его терпение висело на волоске.

Летчик снова расхохотался:

— Мальчик, ты бы не смог солгать при всем своем желании. Ведь когда ты начал просыпаться, я дал тебе порошок истины.

Здоровая рука юноши гневно сжалась в кулак.

— А иначе нельзя было? — голос был тихим и ровным, но глаза извергали молнии.

— На этой планете — нельзя, если не хочешь нарваться на лазутчика компании. Принять что-нибудь на веру — значит, попасть в лапы к промышленникам.

Хотя объяснения летчика выглядели убедительно, ярость Джоктара не остыла.

— Кто ты такой? — процедил он.

— Мое имя Рисдайк. Но оно тебе ничего не скажет.

Не в силах побороть искушение побольнее уколоть летчика, Джоктар спросил:

— Вычеркнут из списков?

Потемневшее лицо Рисдайка показало, что стрела попала в цель. Но он сумел сдержаться и ответил почти спокойно:

— Ты угадал, вычеркнут.

Затем, вставая, бросил:

— Отдыхай. Позже с тобой поговорит шеф.

Уходя, он выключил атомную лампу, чтобы Джоктар мог уснуть. Но сон не шел к юноше. Он рылся в памяти, как игрок в колоде карт, пытаясь найти счастливую комбинацию. Но как ни бился, связной картины не вырисовывалось.

Смутно, как в полузабытом сне: большой звездный лайнер; женщина, произносящая какие-то слова, то ли ему, то ли сама себе… О чем она говорит? Об осторожности, об опасности, которая исходит от больших мужчин в красивой форме.

Что это были за люди? Полиция? Может, они были в серо-серебристом, как тот офицер на Э-станции? Наверное, наркотик, названный летчиком «порошком истины», что-то сдвинул в его памяти, разбудил отголоски упавших на самое ее дно впечатлений. Он твердо знал, что серая форма — опасность, он ее ненавидит и боится. Но почему?

Откуда-то пришла уверенность, что летчик знает что-то такое, что могло бы отдернуть таинственную завесу в его сознании. Ему что-то говорили звуки имени… Рисдайк… И этот странный язык… В каком мире узнал его космопроходец?

Он сказал непонятную фразу после того, как юноша назвал себя. Джоктар никогда особо не задумывался о своем имени. Большинство людей носят двойные имена, это так. Но на улице, где он рос, хватало короткой клички. Джоктар… знакомое сочетание звуков как-то по особому звучало, гулко отдаваясь в усталом мозгу, который уже погружался в сон…

Два последующих дня юноша напрасно ждал Рисдайка, чтобы спросить его о многом, но тот не приходил. За Джоктаром — не слишком умело, но старательно — ухаживал незнакомый мужчина. Он был не словоохотлив, лишь иногда бросал короткую фразу насчет погоды в долине. Но стоило Джоктару случайно упомянуть о хищнике, напавшем на него из пещеры, как «сиделка» преобразился: он обрушил на юношу поток самой разной информации о животном мире Фенриса, о нравах и повадках здешнего зверья.

Слушая Руза, Джоктар все яснее понимал: то, что его путешествие было более или менее благополучным — редчайшее, дьявольское везение. Чем иначе объяснить, что новичок, незнакомый с особенностями Фенриса, сумел пережить и страшную бурю, и нападение зазаара?

— По твоим поступкам ясно: ты — прирожденный охотник, — заявил Руз. — Когда твоя рана затянется, я возьму тебя на настоящую охоту.

— Разве вам не хватает того, что есть на складах компании, которые вы грабите?

— Нет, мы должны охотиться. Даже для того, чтобы купить оружие и снаряжение, необходимое для успешного налета, нужны деньги. Наши деньги — это пушнина. Кроме меня, здесь еще пятеро охотников, а сбытом мехов занимается шеф: уж он не продешевит, торгуясь со скупщиками.

— Спасибо за хорошую аттестацию, Руз.

Джоктар узнал голос, хотя никогда не видел лица его обладателя. На пороге хижины стоял налетчик, возглавлявший нападение на склад. Тот самый, что переодевался в форму компании. Он был на несколько дюймов выше Рисдайка, суше и стройнее, чем увалень Руз. Вошедший присел на край постели Джоктара.

— Я слышал, ты решил идти с Рузом в горы?

— Не сомневайся, шеф, парень хорош, — горячо заговорил охотник. — Ведь он выдержал бурю и победил зазаара!

Шеф задумчиво кивнул:

— Ты прав, Руз. Он хорош настолько, что это мне кажется даже странным. Впрочем, каких чудес на свете не бывает… Кауто файврил оруто…

Опять слова на непонятном языке, и опять они что-то всколыхнули в мозгу Джоктара.

— Я не понимаю…

Шеф разочарованно вздохнул:

— Выходит, ты не… Жаль. Хотя… Может, со временем прояснится? Как знать… Ну ладно. Зашел тебя поблагодарить за снежок, которым ты так вовремя запустил в склад. Догадываюсь, что ты не в ладах с компанией, так?

— Зачем ты спрашиваешь? По-твоему, я мог поступить иначе?

— Если бы ты их предупредил, то получил бы свободу.

— Ты это серьезно?

Уловив в голосе юноши сомнение, шеф улыбнулся:

— Ты прав, вряд ли их благодарность была бы настолько щедрой, это не тот народ…

— Я так и понял, улица научила меня не верить властям.

— Твой опыт тебя не подвел. К тому же тебе сверхъестественно везет. Один из тысячи ухитряется убежать, а среди беглецов только одному из пятисот удается прожить больше недели.

— Да, нелегко тебе пополнять свою банду.

— Среди нас только двое эмигрантов. Остальные или свободные охотники, или люди без прошлого.

— ?..

— Они никому не обязаны объяснять, кем были раньше и почему оказались здесь.

— Всех вас объединяет ненависть к компании?

— Не к компании, — покачал головой шеф. — Без шахт Фенрис остался бы голой пустыней. Но у промышленников грабительские, варварские методы. Шахты занимают ничтожную часть территории планеты. Компании добывают и вывозят алибит. И все. Больше они ничего не хотят знать. Их не устраивает, что на Фенрисе живут еще люди. Они гоняют туда и обратно корабли, но не привозят ничего, что нужно нам. Под их нажимом наложен запрет на посещение планеты туристами, торговыми кораблями. Такая изоляция позволяет им нещадно и безнаказанно эксплуатировать эмигрантов.

Ведь если рядом с шахтами вырастут города свободных людей, будет налажено регулярное сообщение Фенриса с другими мирами, компаниям понадобится в сотни раз больше охраны и дорогих заградительных устройств, чтобы не дать разбежаться эмигрантам. А сейчас лучший сторож — сама планета, где человек может существовать только в порту или на шахтах.