Ну,- встретил вопросом Иолай.

Не нашел,- отвел Геракл глаза, усаживаясь к костру и принимаясь за жареное мясо.

Но утром Геракл уже стыдился за минутную слабость. Охотничий азарт подхватил Геракла с кучи веток, служивших ему ложем.

Вставай, за соня! - дернул герой приятеля за ногу.

«Нет места жалости в сердце,- размышлял Геракл,- я должен забыть свою человеческую суть и стать гончим псом. Лишь смелым и безжалостным принадлежит мир - тут нет места мечтателям и фантазерам. Вчера я пожалел волчицу - смилостивилась ли бы она, попадись я ей на пути, слабый и беспомощный?»

А ноги сами несли героя в чащу. Крепкие ноги попирали колючие кусты, руки разрывали непроходимые заросли там, где не справлялись нож или меч.

Охотники углубились в лес. Ни зверя, ни птицы в мрачной чащобе. Лишь седыми космами колышутся мхи на обомшелых вековых деревьях. Мысли о веселых долинах с журчащими водяными потоками, оставленными за спиной, еще более угнетали душу. Там - дыхание жизни трепетало в каждой былинке, в солнечном блике, почудившемся сквозь сень листвы. В чаще же лишь корявые пни, выпирающие из песка узловатыми корнями, да редкий зеленый оттенок травы говорили, что на свете существует еще что-то, кроме все плотнее смыкающихся серых крон и стеной встававших перед охотниками стволов.

Проходил день за днем. Из охотников Геракл и Иолай превратились в простых лесорубов. Весь день они врубались в чащу, подсекая вековые стволы, обрубая ветви, оттаскивая поваленные деревья с тропы. Но проходила ночь - и бессмысленны оказывались старания: на месте срубленных вставали стволы еще толще, деревья еще выше.

Иолай в отчаянии вскричал.

Труды наши напрасны! Поиски бесплодны! Много недель мы провели в пустых усилиях! Мы даже ни разу не напали на след чудо-лани, хоть рысью взбирались на холмы и спускались в ущелья! Поддались глупым людским выдумкам о необыкновенном звере, но мало ли неправды в фантазиях людей?!

Тогда я пойду один! -сумрачно отвечал Геракл, не собираясь отступаться от цели.

И тут они увидели сквозь чащу темный силуэт, сверкнувший золотыми рогами. Боги наградили упорство героя. Геракл бросился по следу лани, которая уходила красивыми прыжками. Но Зевс прокладывал сыну дорогу, раздвигая вековые заросли и расстилая мягким пологом колючий терновник.

На мгновение, перед горной трещиной, лань остановилась. Геракл и Иолай воочию смогли убедиться, что все рассказы, слышанные ими о чудесном животном, не смогли отразить правды. Необычайно грациозное тельце, увенчанное ветвистыми рожками, ловкая головка с печальными насмешливыми глазами - герои стояли, зачарованные, но только мгновение. Потом с рысиной быстротой стали карабкаться следом, преодолевая уступ за уступом.

Словно неведомая сила придавала охотникам скорости и мужества. Геракл, как всегда бывает на охоте, ощущал странный жар и трепет, устремляясь по следу. Лани не было видно, но следы ее хорошеньких копыт вели в примятой траве все выше и выше. Густой лес сменился редким кустарником. Потом голый склон без единого намека растительности. Герои ступили на запорошенную снегом террасу. Вдалеке мелькнул коричневый силуэт животного. Теперь Геракл и Иолай продирались по колени в снегу, а снежный покров становился все глубже. Но охотники, охваченные близостью цели, словно не замечали, как все более дикой и пустынной выглядит местность. Они пробивались сквозь снежную мглу, застившую глаза и ледяной крупой бьющею в грудь. Львиная шкура, служившая Гераклу одеянием, намокла и покоробилась, покрывшись тоненькой коркой льда. Они поднимались к самому небу, то теряя след лани, то вновь натыкаясь на раздвоенное копытце. Даже сумерки не остановили яростной погони.

- Погоди! - взмолился Иолай. Не такой выносливый, как Геракл, не наделенный божественной силой, Иолай давно держался лишь на одной привязанности к другу.- Давай отдохнем!

Геракл в запале хотел возразить, но посмотрев на изможденное лицо приятеля, смолчал. Лицо Иолая, обветренное и потрескавшееся от мороза, походило на свежеочищенную свеклу. Курчавые волосы приятеля намокли и развились, сосульками позванивая на ветру. Кожаные сандалии протерлись до дыр. Не раз подвязанные жгутом из гибкого ивняка и веток, теперь они почти совсем развалились. Баранья шкура, служившая Иолаю плащом, слабо защищала от холода и ледяного ветра.

Геракл решился искать грот или пещеру для ночлега - Иолай трясся в ознобе и стучал зубами.

Жди меня здесь!-приказал Геракл, укрывая друга собственным плащом.

Стоило снять даже заскорузлый плащ, как ветер набросился на Геракла с новой лютой силой, пробирая до ребер. Мрачные ночные тени служили слабым ориентиром в ночных горах. Не час и не два блуждал Геракл в поисках пристанища, но горные кручи монолитом без единой трещины вставали на пути.

Вдруг Геракл насторожился. Почудилось, или в самом деле потянуло дымом, теплом, запахом человеческого жилья? Он двинул на слабый след костра, а вскоре увидел и курящуюся над расщелиной струйку дыма.

Мир тебе, добрый человек! -позвал Геракл, заглядывая в полумрак пещеры.

Да хранят тебя боги!- раздался в ответ старческий голос.

Теперь Геракл рассмотрел старика, помешивавшего деревянной ложкой что-то в котелке, подвешенном над костерком. Из котелка соблазнительно пахло. Геракл только тут почувствовал, как он голоден и устал.

Старик не возражал, когда герой втиснулся через узкую трещину входа и протянул руки к огню. Ладони тут же пронзили сотни иголок.

Что ты делаешь тут, где нет ни людей, ни животных, кроме разве что нелюдимых горных орлов? - не сводя взгляда с огня, спросил старик.

Уж не ты ли, этот горный орел? -насмешливо улыбнулся Геракл: седовласый старик, время на нем оставило следы не одного прожитого десятка лет, скорей походил на нахохлившуюся древнюю ворону, которая живет лишь потому, что не знает, как умереть.

Но старик то ли не понял иронии, то ли простил жестокой юности едкость насмешки.

Куда уж нам? - только поднял кустистые брови. На Геракла сверкнули удивительно живые и ясные карие глаза, так не вязавшиеся с остальным обликом.

А все ли долги заплатил ты, Геракл? - внезапно назвал старик героя по имени.

Враги мои получают сполна! - взвился юноша.

Добро! - спрятал улыбку в бороду отшельник.- Но что ждать от тебя друзьям?

У меня нет друзей!-отрезал Геракл, отворачиваясь. Он с благодарностью принял протянутую стариком ложку и, морщась и обжигаясь, начал хлебать горячее варево, только что снятое с огня. Сладкая сытость и истома разлились по телу героя, и он не приметил, как и куда исчез старик.

Ну и демоны с ним! - пробурчал Геракл, заворачиваясь в вонючее и пропахшее прогорклым жиром тряпье, видимо, служившее старику постелью.

Через мгновение сон смежил веки юноши, и дивные видения посылали ему боги, оберегавшие покой сына бога богов.

Проснулся Геракл от внезапной возни и тут же выхватил кинжал, не соображая, где он.

Потише! - обрезал узнанный Гераклом голос.- Помоги лучше!

Геракл вспомнил все, что предшествовало его сну. Старик, повернувшись к герою спиной, пытался что-то или кого-то тащить через узкий вход. Раздался стон Иолая. Геракл бросился к приятелю, проклиная себя за беззаботность: он совсем позабыл, что все эти часы, пока он блаженствовал в тепле, Иолай мерз на морозе в снегу.

Жив? -ощупал тело друга Иолая Геракл.

Жив -жив, подмерз только маленько,- пробурчал старик. И, помедлив, добавил: - Лучше быть твоим врагом, Геракл, о котором ты никогда не забываешь, чём другом, о котором ты вспоминаешь лишь в минуты собственной нужды!

Геракл взвился, но тут же стыд пригвоздил его к месту. Он и в самом деле принимал заботу и любовь близких, как нечто, само собой разумеющееся. С детства Геракл знал о своей исключительности, как должное принимая привязанность друзей, родных, приятелей. Ему всегда было не до простых людишек, до тех, кому предназначено прожить отмерянный мойрами путь и кануть в вечность горсткой развеянного по ветру праха. Геракла ждала другая судьба, судьба бессмертного. И в обуявшей его гордыне он лишь снисходительно позволял о себе заботиться, думая расплатиться тогда, когда он станет богом, и все земное будет ему подвластно.