Но дальнейшее поведение самки остановило Геракла. Львица, точно сытая кошка, упала набок, перевернулась на спину. И принялась кататься в пыли, перебирая лапами воздух. Ее мускулистое тело играло мышцами. Шкура с великолепной песочной шерстью блестела, словно смазанная жиром. Львица скалилась, поддергивая нос, отчего казалось: зверь улыбается.

Геракл снова поднял лук. Но львица, уловив движение, бросила забаву и встала, потянувшись. Геракл хотел прицелиться прямо в висок, не желая рисковать с раненым хищником. Львица, словно угадав желание охотника, повернула голову, подставляясь под выстрел: что-то привлекло внимание львицы в той стороне.

Геракл прислушался, доверяя чутью хищника. Но через минуту глухое рычание и мгновенный прыжок подтвердили догадку Геракла: огромный самец выпрыгнул из чащобы, вставая между охотником и своею беспечной подругой.

Геракл никогда не видал такого громадного льва. Ростом с доброго теленка, а объемом напоминая гору, лев был изящен и ловок, медленными шагами подступая к Гераклу. В его ленивой грации таилась неприкрытая угроза, а очи пылали кровожадным огнем.

Геракл спустил стрелу. Лев на лету ударил лапой - стрела, не задев зверя, отлетела далеко в сторону.

Лев на мгновение присел на задние лапы, выпрямился разжатой пружиной, в едином прыжке преодолевая отделявшее его от Геракла расстояние. Геракл едва успел уклониться, как гигантская лапа с острыми, как кинжалы, когтями прошлась в сантиметре от его головы. Повторный маневр мог стоить Гераклу сорванного скальпа. Он был беспомощен в присутствии льва, рядом с которым человек казался жалким лягушонком.

Львица, подобрав передние лапы, заинтересованно следила за поединком; самцы часто дрались за ее благосклонность, но еще ни разу не выходил победителем двуногий.

Но тут лев, к величайшему удивлению Геракла, зевнул, продемонстрировав великолепные клыки, и повернулся, недвусмысленно удаляясь в заросли. Львица, сердито рыча, видимо, раздосадованная исходом поединка, недовольно последовала за своим властелином. Вот она настигла самца, и теперь они бок о бок продирались сквозь кусты и корявые корни, узлами выпирающие из земли.

Геракл подобрал отброшенный при падении лук и бросился следом, движимый охотничьим азартом.

Внезапно, скрытая лесными зарослями, возникла перед ним зияющая темнотой пещера. Гераклу стало понятно, почему лев захотел избежать кровопролития. Хищник по опыту знал, что, убей одного из двуногих, мстить за сородича явятся десятки других. Уничтожь десятки - в лес рискнут сунуться тысячи. Немейский властелин пущи не боялся противника - заставлял его опасаться отцовский инстинкт. Перед пещерой была плотно утоптанная площадка, где в песке и пыли возились трое очаровательных львят, не крупнее взрослой кошки.

Лев и львица с гордостью смотрели на малышей, тихо урча от удовольствия. Именно этим котятам с глупенькими мутными глазенками был обязан Геракл жизнью - львы никогда не охотятся вблизи от логова.

Но наглость человека потрясла Немейского льва. Львица, одного за другим, подхватила за шиворот детенышей и перетащила их в глубину пещеры.

Лев вскочил. Дыбом встала на загривке жесткая шерсть. Секунду перед прыжком смотрел лев в глаза охотнику. Когтистые лапы рвали и выдирали траву. Хриплый звук вырвался из багрового горла - лев взметнулся в воздух, всей тяжестью обрушившись на Геракла. Охотник услышал треск собственных костей и продирающий скрип разрываемой плоти. Гераклу удалось вывернуться от смердящей сырым мясом туши и откатиться. Рука бессознательно ухватилась за что-то шершавое, похожее на скомканный папирус. Охотник швырнул ком в оскалившуюся морду зверя.

Рой лесных ос, потревоженный в собственном гнезде, со злым жужжанием вырвался наружу.

Вначале лев не заметил помехи: полосатые насекомые своими укусами лишь раздразнили зверя. Но их становилось все больше и больше. Мириады маленьких демонов, жаля, облепили морду хищника, кусая нос, глаза, забиваясь в ноздри и впиваясь яростными иглами в язык. Лев заревел, катаясь по траве. Недавний противник был забыт. Геракл привстал на четвереньки, подбирая свою палицу. Лев, ослепленный укусами и яростью, ничего не соображал; чем сильнее он размахивал лапами и хлестал себя хвостом, тем больше злились осы. Лев убил сотни, но остальные не отступались, с жужжанием золотистым облаком взмывая над зверем и тут же устремляясь обратно. Понемногу осиный яд делал свое дело - движения хищника замедлились, он уже неохотно отбивался от назойливых насекомых. Распухший язык не помещался во рту, глаза горели под вздувшимися веками. Казалось, вспухшую кожу хищника поразила неведомая болезнь - на теле льва вздулись огромные волдыри.

Когда лев перестал подавать признаки жизни, Геракл кресалом высек искру и поджег пук сухого мха, содранного с коры хвойного дерева. Мох загорелся, распространяя зловоние и испуская белые густые клубы дыма. Геракл снова и снова сдирал мох, пока дымный ветер не застлал все округу. Опьяневшие осы мириадами падали на землю, где, одурманенные и сонные, беспомощно перебирали лапками, не в силах подняться в воздух.

Когда Геракл пнул хищника в бок, лев попытался открыть глаза. Зверь тяжело дышал, и воздух со свистом чуть проходил сквозь легкие. Геракл без опаски приблизился к распростертому зверю. Двумя руками вцепился в пасть и, напрягая мускулы, разорвал пасть льва. Хлынула густая багровая кровь. Глаза покрылись поволокой. Предсмертная судорога волной прошлась по хребту зверя - гроза Немейского леса погиб.

О насмешливая судьба! Ты даешь власть сильному для того, чтобы слабые смогли доказать свое превосходство?

Поднять, а тем более, утащить гигантскую тушу было не под силу Гераклу. Но жаль было оставлять такую прекрасную добычу. Геракл, вооружившись ножом, принялся снимать со зверя шкуру. Труд был непривычный и трудоемкий: Геракл провозился до темноты, время от времени кидая взгляд на пещеру. Там, испуганная неподвижностью самца и запахом его крови, сверкала очами львица. Ее глупые детеныши хрипло мяукали и жались к теплому материнскому боку.

Наконец Геракл снял шкуру, с ног до головы перемазавшись в крови. Его собственные раны оказались несмертельны: Геракл отделался парочкой сломанных ребер, да саднившей щекой с сорванной кожей.

Путь обратно из чащи занял остаток ночи. Солнце лишь раздумывало, стоит ли подниматься над горизонтом, когда жители Немей были поражены громовым рыком, подхватившим их с ложа.

--- Лев! Лев вернулся!-в ужасе кричали жители.

Да хватит вам! - Геракл, надурачившись, откинул голову мертвого льва, скрывавшую его собственное лицо. Огромная шкура полностью покрывала плечи юноши, а песочный хвост хищника, украшенный на конце кисточкой, волочился по дорожной пыли.

Герой искренне веселился, глядя на потрясенные лица омороченных крестьян.

Как же тебе, о охотник, удалось справиться с эдаким чудовищем?-спрашивали жители, с опаской подходя даже к мертвому зверю.

Самые смелые даже осмеливались заглядывать льву в пасть, ощупывая огромные клыки.

Голыми руками! - отрезал Геракл на расспросы, не вдаваясь в подробности.

Быстро несется ветер. Споро шагает Геракл по дороге в Микены. Но еще быстрее несется впереди героя весть о его удивительной победе.

Разозлился царь Эврисфей. Дрожит от злости и ярости, забившись в темный угол дворца: не удалась его проделка, не посрамил великого Зевса его сын Геракл.

Гордится добычей герой - не может простить обиды Эврисфей. Геракл добровольно предложил царю свой трофей.

Зачем мне сдалась дохлая кошка? - получил Геракл ответ.

На нет и суда нет. Набросил шкуру на плечи герой: надежной защитой от любого оружия стала шкура. Ни меч, ни копье, ни стрела не опасны отныне Гераклу. В жаркое лето - защита от солнца. Студеной зимой - спасение от холода и лютого ветра.

Доволен Геракл. Похваляется среди приятелей и друзей:

- Если из каждого похода, куда направит меня Эврисфей, буду я возвращаться с подобной добычей, не одиннадцать, а сто одиннадцать раз я пойду по его повелению!