Руперт Аллан подтверждает: «Я всегда думал о Фрэнке и Мэрилин как о несчастных влюбленных. В другое время и в другом месте они были бы вместе. Он сильно любил ее. Однако к 1961 году она была в таком состоянии, что, как мне кажется, большую часть времени его просто раздражала. Он считал, что ей надо больше работать, чтобы взять себя в руки, так что порой она прогоняла его. Кроме того, Синатра, конечно, не хотел связываться ни с кем, кого считал слабым и уязвимым».
Действительно, женщины вроде Мэрилин создавали слишком много неприятностей. Ему нравились дамы с большей внутренней силой и уверенностью в себе, подобно Аве Гарднер и его матери, Долли Синатре, — это был его идеал женщины. Часто у него не хватало терпения общаться с неустойчивыми людьми вроде Мэрилин. Недавно выпущенная из психиатрической больницы, Мэрилин не являла собой образец психической устойчивости, когда была с Синатрой в то время, и он не всегда относился к ней с должным терпением. Например, во время одной вечеринки у него в доме Мэрилин начала заводиться и рассказывать гостям грустные истории из своего детства. Казалось, она находится на грани срыва, и тут Фрэнк оборвал ее. «Послушай, Норма Джин, — сказал он. — Мы совершенно не хотим выслушивать все это. Соберись или уйди. Ей-богу, я тебе не нянька». Она встала и убежала в свою комнату.
Кое-кто из знакомых Синатры считал, что единственная причина, по которой он оставался с ней, была жалость. «Если Мэрилин Монро хотела секса, а она постоянно старалась ощущать себя желанной, г. С. играл роль сэра Галахада и отвечал на это желание, — сказал его давний камердинер Джордж Джекобc. — Он редко бросал старых друзей. Это соответствовало его образу покровителя: давать чаще, чем получать. [Однако] г. С. не покидали неприятные предчувствия по поводу отношений с Мэрилин. Она была одной сплошной проблемой...»
Люди, которые относились к его окружению, рассказывали, что случилось 7 июня 1961 года — спустя шесть дней после ее тридцать четвертого дня рождения, — когда Фрэнк пригласил Мэрилин в Лас-Вегас. Он появился в «Сэндз» и заодно запланировал в тот день прием по поводу сорок четвертого дня рождения Дина Мартина. Из межведомственной корреспонденции между Джеком Энтраттером, президентом «Сэндз», Алом Гусманом, директором по рекламе, и Алом Фриманом, директором по рекламе и содействию бизнесу, выясняется, что проводилась серьезная подготовка к приему в честь Дина Мартина, и часть этой переписки касается Монро и Синатры.
Вот одна записка от Энтраттера к Гусману и Фриману, датированная 6 июня 1961 года:
«Доводим до Вашего сведения, что ни одному фотографу ни в коем случае не разрешено из-за кулис фотографировать мистера Синатру и мисс Мэрилин Монро вместе на фуршете. Любой фотограф, который попытается сделать это, должен быть сразу выдворен из гостиницы. Сообщите, что это не только требование «Сэндз», но и требование мистера Синатры. Спасибо».
Другая записка от Энтраттера ко «всем заинтересованным лицам», также датированная 6 июня 1961 года: «Мэрилин Монро будет гостем мистера Синатры. Мистер Синатра сообщает, что краткое пребывание мисс Монро в «Сэндз» должно сопровождаться максимальным режимом секретности. Она будет зарегистрирована в номере мистера Синатры. Ни при каких обстоятельствах не беспокоить ни ее, ни мистера Синатру телефонными звонками или допуском посетителей до 14.00».
Подруга Мэрилин, Пат Кеннеди Лоуфорд, привела свою сестру, Джину Смит, на этот прием в Лас-Вегасе. Неизвестно, знала ли Пат о том, что происходило между Мэрилин и Фрэнком. Пат и Джин провели с Мэрилин весь день, болтая и занимаясь уходом за лицом и маникюром. «Пат сказала мне, что она очень беспокоится о Мэрилин, — рассказывала Пат Бреннан. — Она сказала, что уже к полудню та наливалась шампанским. Пат тоже пила довольно много, но, по крайней мере, она дожидалась часа коктейля. Однако в Лас-Вегасе Пат не пила вообще, потому что была на восьмом месяце беременности. «Когда вы не пьете, — сказала она мне, — вы видите, как выглядят ваши знакомые, когда они пьяны, и это очень неприятно». Как рассказала Кеннеди Лоуфорд Пат Бреннан, она отвела Мэрилин в сторону и сказала, что ей кажется, что ее употребление алкоголя вышло из-под контроля. «Мэрилин, я ваш друг, и я думаю, что вам следует знать: когда вы пьяны, вы не слишком симпатичны». Поначалу Мэрилин оскорбилась. Но через несколько мгновений она, казалось, поняла, что Пат права. «Это единственный способ заставить немного притихнуть голоса в моей голове», — сказала она. Реакция Пат на эти потрясающие слова неизвестна, но, вероятно, она была обеспокоена. Тем не менее они продолжали приятно проводить время вместе с Мэрилин.
Пат взяла с собой в Лас-Вегас свою дочь Викторию, которой было два с половиной года. Другие три ее ребенка должны были приехать на следующий день. Лимузин должен был привезти их из Калифорнии в Неваду. В тот день Мэрилин и Пат взяли Викторию с собой в казино. Конечно, детям не разрешали играть в казино, но пренебрежение этим правилом было наименьшей из льгот, предоставлявшихся членам клана Кеннеди всякий раз, когда те были в Лас-Вегасе. К изумлению Мэрилин, Пат посадила малышку прямо поверх черного стола и сказала: «Ну вот. Если я проиграю, я оставлю этого ребенка прямо здесь. Но если я выиграю, я возьму ее как мой приз». Она села и начала играть, а Мэрилин устроилась за ее спиной. Когда Пат проиграла, она сказала: «Ну вот и все. Вы выиграли моего ребенка». Она поднялась и ушла. «Но, Пат! Пат!» — закричала Мэрилин ей вслед, очень встревоженная. Конечно, Пат повернулась и подхватила свою дочь. «Ей нравилось делать подобное, только чтобы добиться эмоциональной реакции от Мэрилин, — сказала Пат Бреннан. — Когда они были вместе с Мэрилин, Пат старалась вести себя легко и быть веселой, потому что знала — у Мэрилин достаточно печали в жизни».
Кроме того, на приеме Синатры в Лас-Вегасе присутствовали Элизабет Тэйлор и ее муж Эдди Фишер, а также, естественно, сам именинник — Дин Мартин и его жена, Джин Мартин, рядом с которой посадили Монро. «Что я могу рассказать о Мэрилин, какой она была тем вечером? — спрашивал Эдди Фишер. — Все мы знали, что у нее были отношения с Синатрой, это точно. Но она была настолько пьяной в тот вечер, что это явно стало для него серьезной проблемой».
«Она была очень красива, в рамке густых светлых вьющихся волос светилась улыбка. На ней было платье с таким глубоким вырезом, что вы не смогли бы отвести взгляд от ее груди, — сказал лас-вегасский фотожурналист, который, вместе с фотографом Wide World Photos, был одним из немногих репортеров, получивших разрешение присутствовать на этом приеме. — На расстоянии она была очень даже ничего, ее красота сбивала с ног. Но вблизи... о нет, это было ужасно! Она и выглядела не слишком хорошо и вела себя очень странно. Она показалась мне немного сумасшедшей. Я помню, как на приеме она скулила: «О Фрэнки, пусть нас снимут. Я люблю тебя, Фрэнки. Я хочу, чтобы весь мир знал об этом». Я помню, что она держалась за него и обхватывала его за талию, почти висела на нем».
Если верить этому журналисту, когда Фрэнк отходил, чтобы не быть сфотографированным с ней, Мэрилин почти выходила из себя. Бросив на нее беспокойный взгляд, он сказал одному из своих телохранителей: «Следите за ней. Мне не нравится, как она качается. Сообщите мне, если она упадет в обморок или еще что-нибудь случится».
Репортер продолжал: «Мэрилин все еще хотела, чтобы ее сняли вместе с Фрэнком. Она украдкой подходила к нему, наподобие котенка, и указывала указательным пальцем на мой фотоаппарат, намекая, что я должен сделать снимок, пока Синатра не видит. Она была очень игрива и жеманна. В то время, когда мой фотограф собирался сделать снимок, телохранитель Фрэнка схватил камеру. Он передал ее Фрэнку и что-то прошептал ему на ухо. Тогда Фрэнк подошел туда, где мы стояли, и прошипел: «В следующий раз, когда вы попытаетесь повторить что-то подобное, я разобью вам голову этой проклятой камерой, обоим». Я помню, что он говорил, почти не двигая губами, как гангстер. В тот момент подошла Мэрилин с дикими глазами и сказала: «Фрэнки, меня сейчас вырвет». Он встревоженно спросил: «Когда?» Она ответила: «Сейчас. Прямо сейчас. Я уверена, Фрэнки. Меня сейчас вырвет». Он застонал: «Господи Иисусе, Мэрилин, не начинай». И быстро потащил ее из зала».
