Однажды она попросила Грейс отвезти их всех в тот дом, который отец Глэдис, Отис Элмор Монро (тот самый, который повесился), выстроил своими руками. Но даже эта ностальгическая экскурсия не смогла вывести Глэдис из состояния безразличия; она совершенно никак не отреагировала, увидев старую ферму своего отца.

Затем Мэрилин попросила Грейс отвезти их всех в тот дом в Голливуде, который Глэдис купила много лет назад. Именно здесь Глэдис недолго жила вместе с Мэрилин и Аткинсонами. Она наверняка отреагирует на это место. Именно здесь произошел печальный срыв, отсюда ее увезли в психиатрическую лечебницу. Женщины долго сидели в машине перед домом, рассказывая разные истории о предметах мебели, которые стояли в доме, о фортепиано, которое Мэрилин так любила, о том, как Глэдис обещала, что она когда-нибудь будет прекрасно играть на нем, о цветах, которые всегда стояли в гостиной, о залитой солнечным светом кухне. Никакой реакции. К огромному огорчению Мэрилин, Глэдис ничего не чувствовала.

Бегство Глэдис

13 сентября 1946 года, через несколько месяцев после ужасного разговора с Джимом Догерти, Норма Джин и женщина, с которой, по ее словам, она жила — шестидесятилетняя вдова по имени Минни Вилетт, — встали перед судьей в Рено, штат Невада.

В иске по поводу развода, который Джим не смог оспорить (по-видимому, он боролся с ним до самого конца, все то время, пока Норма Джин не провела требуемые шесть месяцев в Лас-Вегасе), она сказала, что он осуществлял «чрезвычайную душевную жестокость, которая повредила [моему] здоровью». Во время слушания ее дела поверенный задал несколько вопросов. Она намеревалась постоянно жить в штате Невада? Да, ответила Норма Джин. Это было ее намерением с тех пор, как она прибыла сюда в мае? Да. Она планирует остаться в штате Невада на неопределенный срок? Да. Затем ее попросили описать, как именно Джим Догерти плохо обращался с нею. Норма Джин ответила: «Прежде всего, мой муж не поддерживал меня, он возражал против того, чтобы я работала, он критиковал меня за это. У него отвратительный характер, и он быстро впадал в гнев. Он трижды бросал меня в различных ситуациях, он критиковал меня перед друзьями и даже выгонял меня из дому». Она сказала, что его действия «расстраивают меня и заставляют сильно нервничать». Она утверждала, что не видит способа улучшить ситуацию или малейшей возможности договориться. Судья дал ей развод. Все слушание заняло около пяти минут, после чего Мэрилин прыгнула в самолет, летящий в Лос-Анджелес.

Когда Норма Джин вернулась домой, к тете Анне, все заметили, что она на седьмом небе от счастья. Бернис вспоминала: «Она сказала тете Анне, что чувствует себя потрясающе. Как только она увидела меня, она бросилась ко мне, обняла и закричала, смеясь: «Я снова свободная женщина. Это надо отпраздновать!»

Затем Мэрилин вошла в дом и нашла Глэдис. У нее было ужасное настроение. Она была страшно сердита, причем без какого-либо повода. Хотя Мэрилин неоднократно и, к сожалению, безуспешно пыталась достучаться до сердца своей матери, в этот раз она чувствовала, что у нее есть шанс. Возможно, она думала так из-за того, что сама ощущала эйфорию от долгожданной свободы и начинающейся карьеры. В тот день мать и дочь провели большую часть дня и начало вечера в сборах, намереваясь провести вечер в городе. Когда Глэдис вернулась, все женщины, жившие в доме, ощутили, что, возможно, удастся вытянуть ее из бесконечного страдания. Каждый раз, когда Мэрилин видела хоть небольшое улучшение состояния матери, она надеялась, что этот позитивный процесс продолжится. Она всегда цеплялась за надежду, что можно поддерживать здравость рассудка в Глэдис, если она будет «правильно вести себя», то есть если все вокруг нее будут действовать определенным образом — источать энергию. Она перепробовала множество различных тактик, но успех был минимальным, однако в тот вечер, казалось, она нашла то, на что Глэдис откликнулась — тот оптимизм, который, казалось, зажег пламя жизни в ее матери.

В тот вечер вся семья отправилась в ресторанчик «Моря Тихого океана» в центре Лос-Анджелеса. Мэрилин продолжала играть в тот образ, который она создала еще днем, — смесь доверительности и наивности, горделивого обаяния и... беззаботного достатка. Она была немного кокетлива и весела. Казалось, Глэдис нравилось наблюдать за ней. В тот вечер за столом сидели Глэдис и Анна, Грейс и ее сестра Юнис, а также Мэрилин и ее сестра Бернис. Дочь Бернис, Мона, также была с ними и могла впоследствии поделиться своими воспоминаниями.

Менеджером ресторана «Моря Тихого океана» был отец Беверли Креймер, Марвин. Он был добрым другом мужа Грейс, Дока. Когда все произошло, Беверли работала в ресторане официанткой; ей было около восемнадцати лет. «Грейс привела в ресторан всю семью, — вспоминала Беверли. — Я видела снимки, сделанные в тот вечер, и я хорошо все помню».

«Мы праздновали, — вспоминала Бернис. — В тот вечер все было прекрасно».

Мэрилин подняла бокал. «Выпьем за будущее! У всех!» — сказала она.

«Верно, за будущее», — согласилась Грейс.

«За будущее», — согласились все остальные.

Тепло улыбаясь Глэдис, Мэрилин повторила: «За будущее, мама». И в этот момент Глэдис подняла свой бокал и посмотрела на дочь. Это было мгновение, как луч света. Но ошибки не было. Глэдис действительно улыбалась.

«Я знаю, что все они очень тревожились за Глэдис, — рассказывала Беверли Креймер. — Всегда, когда она приходила к нам в ресторан, она выглядела очень несчастной. Однако в тот вечер, я хорошо помню, она была в приподнятом настроении. Она улыбалась. В тот вечер, казалось, она была дружелюбна ко всем, особенно к Норме Джин».

В тот вечер группа музыкантов играла музыку в полинезийском стиле, несколько девушек пели, склоняясь к единственному микрофону. Затем девочки разошлись между столиками, чтобы найти добровольцев, готовых выйти к ним на сцену, чтобы станцевать с ними хулу1. «Я помню, что прежде, чем к ней подошли, Мэрилин отставила стул и повернулась к сцене, ожидая, когда ее позовут», — рассказывала Беверли Креймер. В основном это было довольно комичное зрелище. Посетители выходили на сцену и нерешительно пытались подражать девушкам, за что зрители награждали их аплодисментами. Однако Мэрилин знала песню, которую играл оркестр, — «Голубые Гавайи» из фильма Бинга Кросби «Свадьба в Вайкики», — и она начала подпевать. Креймер помнит, что Мэрилин делала это с такой энергией, что в какой-то момент остальные женщины, вышедшие на сцену, почувствовали себя не в своей тарелке и потихоньку разошлись по своим местам. «Однако казалось, что Глэдис это понравилось, — вспоминала Креймер. — Я отлично помню ее улыбку. Она так хорошо улыбалась!»

Только Мэрилин показалось, что в ее отношениях с матерью произошел некоторый прогресс, как уже на следующий день Глэдис сделала ошеломляющее заявление. После завтрака она посмотрела на Мэрилин очень грустными глазами и сказала: «Знаешь, ты не можешь все время держать меня здесь, Норма Джин». Это было непонятно, и Мэрилин не знала, как реагировать на это утверждение. Затем Глэдис прошла в свою комнату и начала упаковывать свои вещи. Когда Мэрилин подошла к ней, Глэдис сказала ей, что она решила вернуться к своей тете Доре в штат Орегон. «Не уезжай, пожалуйста, останься со мной здесь, мама», — попросила ее Мэрилин. Она говорила, что будет волноваться за нее и не хочет, чтобы та уезжала. Глэдис была непреклонна. Мэрилин спросила, может ли она, по крайней мере, подождать один день. Глэдис согласилась.