В 21 час 15 минут 22 июня Главный военный совет отдал Военным советам Северо-Западного, Западного и Юго-Западного фронтов новую директиву (№ 3), в которой были сформулированы ближайшие задачи войск. Северо-Западному фронту приказывалось нанести мощный контрудар из района Каунаса во фланг и в тыл сувалкской группировки противника, уничтожить ее во взаимодействии с Западным фронтом и к исходу 24 июня овладеть районом Сувалки.
Как уже отмечалось, высшее военное и политическое руководство страны, ставя эти задачи войскам, не имело данных об истинном положении на фронте. А потому требование перейти на главных направлениях в наступление с целью разгрома ударных группировок врага и переноса боевых действий на его территорию не имело никаких шансов на успех. Уже после окончания Великой Отечественной войны Г.К. Жуков в своих «Воспоминаниях и размышлениях», комментируя директиву № 3, писал: «Ставя задачу на контрнаступление, Ставка Главного Командования не знала реальной обстановки, сложившейся к исходу 22 июня. Не знало действительного положения дел и командование фронтов. В своем решении Главное Командование исходило не из анализа реальной обстановки и обоснованных расчетов, а из интуиции и стремления к активности без учета возможностей войск, чего ни в коем случае нельзя делать в ответственные моменты вооруженной борьбы»[85]. Таким образом, директивы Главного Командования в первый день войны не облегчали, а еще больше осложняли крайне тяжелую обстановку, в которой пришлось действовать советским войскам.
Между тем Главное Командование Красной Армии действовало в строгом соответствии с предвоенными разработками и планами. Как известно, в январе 1941 г. в Наркомате обороны под руководством наркома С.К. Тимошенко были проведены две оперативно-стратегические игры на картах по теме «Наступательная операция фронта с прорывом УР». Что касается Северо-Западного фронта, то по исходной обстановке на игры он, после отражения наступления «Западных» и до момента перехода в контрнаступление, должен был провести частные операции:
– по ликвидации противника на правом берегу р. Неман и подготовке к ее форсированию;
– по окружению и уничтожению «противника в районе Сувалкского выступа»;
– по ликвидации «удара противника в стыке с Западным фронтом»;
– по выдвижению резервов и выводу «в первый эшелон управления 27-й армии».
Помимо этого фронту ставилась задача «мощными ударами авиации по подходящим резервам лишить «Западных» возможности подвода резервов, с тем чтобы бить его по частям». Итак, январь и июнь 1941 г.: в чем разница?
Таким образом, начавшиеся боевые действия показали, что характер действий противника и вероятное развитие событий прогнозировались весьма точно, практически один к одному. Но в соответствии с играми в результате упорной обороны армий прикрытия враг был остановлен и исчерпал свои наступательные возможности. Причем для этого потребовалось не менее недели. В реальности же ничего подобного не было. Но, несмотря на это, и Главное Командование РККА, и командование фронта пытались действовать не по реальной обстановке, а по благоприятным для них планам, предусматривавшим сокрушительный разгром агрессора в короткие сроки на его же территории.
Как известно, вопреки требованиям директивы № 3, совместный контрудар силами Северо-Западного и Западного фронтов против сувалкской группировки противника так и не состоялся. Дело в том, что еще задолго до получения этой директивы, в 9 часов 45 минут, генерал-полковник Кузнецов отдал войскам приказ на проведение контрудара против тильзитской группировки немецких войск, то есть в полосе 8-й армии. Во-первых, такие действия предусматривались окружным планом прикрытия. Во-вторых, вариант контрудара на этом направлении незадолго до войны разыгрывался на штабных учениях округа и был хорошо знаком командирам соединений и их штабам. И, в-третьих, за то, что происходило на смежных флангах двух фронтов, несли в равной степени ответственность оба командующих, а за действия в полосе Северо-Западного фронта – только непосредственно Кузнецов. Справедливости ради надо сказать, что для нанесения контрударов на двух направлениях он не имел ни сил, ни возможностей. К тому же установленные сроки не позволяли организовать взаимодействие с Западным фронтом, создать необходимые группировки сил и средств, обеспечить авиационное прикрытие войск и многое другое. И не случайно в дополнение к утреннему донесению, в котором командующий войсками фронта сетовал на ненадежность территориальных дивизий, в 22 часа 20 минут он вновь подчеркнул: «… Получился разрыв с Западным фронтом, который закрыть не имею сил ввиду того, что бывшие пять территориальных дивизий мало боеспособны и самое главное – ненадежны (опасаюсь измены)… Прошу: 1. Ускорить подачу приписного состава для бывших территориальных дивизий. 2. Помочь закрыть разрыв с Западным фронтом до ввода бывших территориальных дивизий в бой, что будет иметь место не ранее 3 июля…»[86].
Контрудар на тильзитском направлении планировалось осуществить силами 12-го и 3-го (без 5-й танковой дивизии) механизированных корпусов. В его ходе предполагалось разгромить соединения 4-й немецкой танковой группы и восстановить положение по государственной границе. Таким образом, против восьми дивизий ударной группировки врага создавалась контрударная группировка из шести дивизий. Противник имел здесь около 123 тыс. солдат и офицеров, 1800 орудий и минометов и более 600 танков, а Северо-Западный фронт – около 56 тыс. человек, 980 орудий и минометов и 950 танков. Общее соотношение составляло: по людям – 2,2:1, орудиям и минометам – 1,8:1 в пользу противника, а по танкам – 1,5:1 – в пользу наших войск[87].
Руководство боевыми действиями контрударной группировки было возложено на командующего 8-й армией генерал-майора П.П. Собенникова. В соответствии с его решением 12-му механизированному корпусу к 3 часам утра 23 июня приказывалось занять исходное положение в районе Варняй, а в 4 часа нанести удар в южном направлении. Одновременно командир 3-го механизированного корпуса должен был к 3 часам 23 июня сосредоточить в районе Расейняй 2-ю танковую и 84-ю моторизованную дивизии, а в 4 часа нанести удар в юго-западном направлении. Таким образом, планировалось нанесение ударов по флангам 4-й танковой группы противника по сходящимся на Таураге направлениям.
23 июня утром на правом фланге 8-й армии противник с боями занял Кулей, Риетавас и Тверай. Его кавалерийские части по лесам прорвались в Жаренай, а колонны пехоты – в направлении Лиепаи. 10-я стрелковая дивизия, не выдержав удара, отошла за р. Минья. Под давлением противника и 90-я стрелковая дивизия стала отходить своим правым флангом на Лаукуву. Между дивизиями образовался разрыв шириною до 20 км. Удар огромной силы приняла на себя 125-я стрелковая дивизия. Находясь уже вторые сутки в непрерывных боях, она понесла большие потери, особенно в командном составе. Например, в 766-м стрелковом полку потери командного состава достигали 40 %[88].
В такой обстановке в полосе армии началось осуществление контрудара. Первой нанесла удар 2-я танковая дивизия (командир генерал-майор Е.Н. Солянкин) 3-го мехкорпуса в районе Расейняй. Здесь вела наступление силами двух боевых групп 6-я немецкая танковая дивизия, которая 23 июня сумела переправиться через р. Дубиссу и занять два плацдарма на ее правом берегу. В 11.30 23 июня части 2-й танковой дивизии атаковали плацдармы и выбили с них противника. Разгромив 114-й моторизованный полк врага, танкисты заняли Расейняй, но вскоре вынуждены были оставить его. Всего за день этот населенный пункт четырежды переходил из рук в руки.
В этот день немецкие войска впервые почувствовали на себе ударную и огневую мощь советских танков КВ. Как отмечалось в одном из документов 6-й танковой дивизии: «Русские неожиданно контратаковали южный плацдарм в направлении Расейняя. Они смяли 6-й мотоциклетный батальон, захватили мост и двинулись в направлении города. Чтобы остановить основные силы противника, были введены в действие 114-й моторизованный полк, два артиллерийских дивизиона и 100 танков 6-й танковой дивизии. Однако они встретились с батальоном тяжелых танков неизвестного ранее типа. Эти танки прошли сквозь пехоту и ворвались на артиллерийские позиции. Снаряды немецких орудий отскакивали от толстой брони танков противника. 100 немецких танков не смогли выдержать бой с 20 дредноутами противника и понесли потери. Чешские танки Рz-35(t) были раздавлены вражескими монстрами. Такая же судьба постигла батарею 150-мм гаубиц, которая вела огонь до последней минуты. Несмотря на многочисленные попадания, даже с расстояния 200 метров, гаубицы не смогли повредить ни одного танка. Ситуация была критической. Только 88-мм зенитки смогли подбить несколько КВ-1 и заставить остальных отступить в лес»[89].
