Звонок телефонный раздался,

Чуть дверь приоткрылась, скрипя,

И сторож в дверях показался:

«Алиева Ася, тебя!»

Взяла она трубку проворно,

И голос того, кто был люб,

Донесся из трубки из черной:

«Юсуп? Ты откуда, Юсуп?»

«Вернулся с кутана. Ты рада?»

«Как будто не чувствуешь сам!»

«Сегодня тебя у горсада

К семи ожидаю часам.

Твое я исполнил желанье:

Пойдем мы смотреть «Айгази».

«Спасибо». — «Чур, без опозданья».

«Приду! Прибегу! Не проси!

Но сам опоздать стерегись ты!»

«И сто не задержат преград!

С тобой мое сердце и мысли».

«До вечера!» — «Жду, Асият!»

И сразу две трубки покорных

Уселись на двух рычагах,

Как будто две курицы черных

На жердочках в разных местах…

Отглажены брюки что надо,

Подстрижен Юсуп и побрит.

Он, как часовой, у горсада

Минут уже сорок стоит.

Стоит в ожиданье любимой

(Всех юношей это судьба).

Машины проносятся мимо,

А время ползет, как арба.

Волнуясь, Юсуп в нетерпенье

(Быстрей, может, время пройдет)

Все до одного объявленья

Прочел на доске у ворот.

Потом комсомольской газеты

Он две просмотрел полосы.

«Ах, где же ты, милая, где ты?»

И снова взглянул на часы.

«Нельзя же так, честное слово,

Она бессердечна совсем!

Сейчас уже четверть восьмого,

А мы ведь условились в семь.

В театр теперь опоздали.

Ах, что ж не идет Асият?»

И начал, насупясь, в печали

Ходить то вперед, то назад.

И горько ему, и обидно.

Что делать? Грусти не грусти,

По-прежнему Аси не видно,

Хоть восемь уже без пяти.

Рассыпались в небе монеты.

Свет желтый мерцал на столбе.

Направился, бросив билеты,

Юсуп в общежитье к себе.

Читатель, тревогой томимый,

Ты хочешь узнать, почему

Юсуп не дождался любимой?

Что с ней? Охладела к нему?

А может, помучить решила?

О нет, дорогой мой, она

На это свиданье спешила,

Любви несказанной полна.

Спешила, забыв про зачеты,

А в городе, злом обуян,

Ее уже с прошлой субботы

Выслеживать начал Осман.

Вечерние у института

Теперь коротал он часы.

«Еще я мужчина как будто,

Еще не облезли усы.

Нет, я их ношу не для виду.

И пусть мне не видеть добра,

Коль я не взыщу за обиду,

Пора это сделать! Пора!

Старухе, что дерзкою стала,

Плевок я верну. Ничего!»

Из-за голенища торчала

Ножа рукоять у него.

Втянув в худощавые плечи

Башку, как испуганный кот,

Готовый прождать целый вечер,

Осман вдруг увидел: идет!

Идет Асият торопливо,

Белеет пуховый платок.

Идет, улыбаясь счастливо,

Скрипит под ногами снежок.

Безлюдно вокруг, но нежданно

Возник, как из тьмы, человек.

Тяжел был кулак у Османа,

И рухнула Ася на снег.

В лице у нее ни кровинки.

Лежит, и, склонившись над ней,

Осман рукояткою финки

Ударил ее меж бровей.

Отрезал ей косу тугую

И платье порвал на груди.

«Теперь на тебя, на такую,

Никто не польстится, поди!»

И бросился тут же проворно

Бежать, не теряя минут.

Но крепкая чья-то за горло

Схватила рука его тут.

Машина, сигналя протяжно,

Летит из больничных дверей.

Где были вы, люди? Мне страшно.

Скорее, водитель, скорей!

Такого лихого шофера

В столице сейчас не найдешь.

Ты выжал, что мог, из мотора,

Ты «скорую помощь» ведешь.

И темень прорезали фары.

Сюда! Асият моя тут!

И вижу я, как санитары

Ее на носилки кладут.

Захлопнулись белые дверцы,

След рубчатый лег на снегу.

Я, словно с простреленным сердцем,

За белой машиной бегу.

И вот предо мною больница.

Наверх не пускают, хоть плачь.

«Ну как там дела, фельдшерица?»

«Приехал профессор Булач…»

О бог милосердный науки,

Свершал ты не раз чудеса.

Ужель не спасут твои руки

Алиевой Аси глаза?

Должна она жить, и учиться,

И чувствовать счастье свое.

Из пединститута в больницу

Примчались подружки ее.

Внизу, возле лестницы самой,

Шепнула одна из девчат:

«Я думаю, что телеграммой

Мы вызвать должны Хадижат».

Кружился вокруг чуть заметный

Снежок.

            А в театре как раз

Достичь своей цели заветной

Спешил Айгази в этот час.

Запел он: «О, выгляни, пери,

О, брось из окошка хоть взгляд!»

Зал полон. И только в партере

Два кресла свободных стоят.