– Да. – Она сделала шаг назад, едва не споткнулась, и он остановился. – Они мне не верят. Говорят, этот год ничем не отличается от всех остальных, когда Уилсон на какое-то время пропадал из поля зрения.

– Но он отличается, – сказал Куин. Его интонация предала ей сил, чтобы разъяснить ситуацию.

– Да. – В амбаре было так жарко, что она едва могла дышать. – Он всегда звонит домой, но на этот раз… на этот раз… – Голос пропал, и она вытерла пот со лба тыльной стороной руки. Здесь было слишком жарко, чтобы двигаться. Слишком жарко, чтобы думать.

Она скосила глаза на Куина Йонгера. Казалось, его не впечатлили ее объяснения. На самом деле, он выглядел невероятно скептичным – или ужасно заинтересованным. Было сложно прочитать эмоции человека, с которым ты встречалась лишь однажды при весьма неловких обстоятельствах.

Весьма-весьма неловких, как ей помнилось. В то первое лето, когда Уилсон начал работать с несовершеннолетними преступниками, они с Никки время от времени приезжали на раскопки в Рэббит Вэлли. У них была своя палатка. Уилсон был очень рад, что они составляют ему компанию, но мальчишки… мальчишки были дикой стаей. Когда один из них зашел к ней, пока она переодевалась, она испытала шок, ужас. Его откровенно оценивающий взгляд произвел на нее странный гипнотический эффект.

Те же темно-зеленые глаза удерживали ее и сейчас.

– Кид, принеси немного льда, – сказал он, подходя к ней. Молодой человек тот час повернулся к холодильнику, стоявшему у задней стены.

Реган не двинулась. Она не была уверена, что сможет сделать это, избежав обморока. Было так жарко. И так тяжело дышать.

«Не паникуй», – обратилась она к себе. Ей ничего не нужно им доказывать. Она либо будет с ними сотрудничать, либо – с Божьей помощью – засадит их в тюрьму.

Только если они не избавятся от ее машины –  тогда она не выберется из Сиско живой.

Только если они не убьют ее. У обоих было оружие. У Кида Хаоса было аж две пушки, и он особо не заморачивался, если нужно было «избавиться от кого-то».

«Ну, замечательно, – подумала она, чувствуя, как паника, лишавшая дыхания и приносившая с собой головокружение, снова вибрирует в венах, несмотря на попытки сохранить контроль. – Просто… замечательно…».

И она сделала это. Куин поймал Реган, когда ее колени подогнулись и она потеряла сознание. Поднял на руки.

– Неужели это то самое осложнение, которое нам нужно? – сказал Кид, вернувшийся с пакетиком льда. Он явно испытывал отвращение к новому повороту событий.

– Я позабочусь о ней. Только с машиной мне помоги. Нам нужно убираться отсюда.

– Да не уж то. – Кид обошел Камаро и открыл пассажирскую дверь в тот момент, когда подоспел Куин с Реган на руках.

– Вероятно, Бренсон засунул в Форд отслеживающее устройство, – сказал Куин, усадив ее на сидение и положив пакетик со льдом рядом. – Найди его, а потом подгони машину к Дикому Биллу. Встретимся здесь через пять минут. – Он выловил из кармана ключи от ее автомобиля и бросил их Киду.

– А если к тому времени они отъедут?

– Тогда удостоверься, что они пожалели об этом.

Кид кивнул и рванул прочь. Никто не мог определить просматриваемые точки лучше снайпера, и Куин решил, что, учитывая угол, под которым заправка Берта выходила на трассу и место, где припарковалась Реган, у Кида была небольшая, но весьма значимая зона для маневров, не попадавшая на линию огня. Провести машину Реган по дороге так, чтобы Бренсон и его приятель не смогли увидеть, что она сдвинулась с места и куда направилась, было вопросом не везения, но умения.

Куин дотронулся до ее шеи, нащупывая пульс. Со слабым стоном она повернулась к нему, дрогнувшие веки открылись, и их глаза встретились – на секунду он забыл, где находится.

Господи, она была такой симпатичной. «И замужней», – напомнил он себе. Если, конечно, память ему не изменяла, а она служила исправно. Обстоятельства свадьбы Реган МакКинни не относились к тем вещам, которые он мог бы забыть. Конечно, он не истязал себя этими мыслями на протяжении многих лет, но и окончательно выкинуть их из головы не получалось.

Но он все равно не мог ничего с собой поделать, и продолжал смотреть на нее. Она была симпатичной, действительно симпатичной. Камера наблюдения не отдала ей должного. Кроме золотистого шелкового хвоста, у нее была челка, спадавшая на брови и обе стороны лица, подчеркивая скулы.

А этот рот. Как давно он уже не целовал женщину? По меньшей мере, несколько месяцев, но при взгляде на Реган МакКинни, казалось, что с последнего раза прошла вечность.

– Тебе… тебе не следовало так глазеть на меня, – сказала она, голос ее был слабым, глаза подернулись темной дымкой.

Он точно знал, о чем она говорила, и воспоминания вернулись к нему, оживляя мельчайшие детали: ее, стоящую в круге света от фонаря посреди брезентовой палатки, украшенную цветами рубашку и лифчик в руках, прижатых к груди, но почти не скрывающих ее. Соски были розовыми, такими же нежно-розовыми, как и трусики. На первые несколько секунд ее рот сложился в удивленную букву «о», а у него появилась эрекция, такая быстрая, что причиняла боль. Боже, он решил, что умрет на месте.

Это был один из самых сексуальных моментов за всю его жизнь, а ведь он даже не прикоснулся к ней.

Помимо рубашки и трусиков на ней были только белые носки, которые в последствие стали частью одной из любимейших сексуальных фантазий. Да, он тащился от них, особенно, если на его воображаемой светловолосой любовнице, застывшей от потрясения, были надеты розовые трусики. И если губы ее умоляли о поцелуе. Так, конечно, всегда и случалось в его мечтах.

– Я не мог не глазеть, – признался он, поднимая руку и заправляя шелковую прядку волос ей за ухо. – Ты была совершенна.

– О.

«О» вышло такое, будто было частью «О черт». Ему нужно было отодвинуться прежде, чем он позволит себе сделать что-то такое, о чем потом гарантированно пожалеет: например, поцелует ее. Четыре года спустя после того лета, он приезжал повидать профессора МакКинни. К тому времени он уже поступил в колледж и присоединился к службе подготовки офицеров резерва – встал на новый путь, исключавший возможность тюремного заключения. Старик был рад его видеть, даже более чем: он жаждал услышать о его планах, но далеко не так сильно желал объяснить, почему дом находился в таком странном состоянии. Куин помнил платья, разбросанные по гостиной в старом доме на холме Боулдера, модные такие платья. Уилсон сказал, что его внучка выходит замуж, не младшая, Никки, а старшая – Реган. Слишком молода, всего девятнадцать, жаловался старик, но ни черта не мог изменить.

С тех пор Куин ни разу не видел профессора, и даже сейчас, даже самому себе не хотел признаваться, что поехал в Боулдер в тот день, надеясь поговорить с девочкой, которую столько лет назад видел практически обнаженной.

Его взгляд скользнул по женщине, смотревшей на него с изогнутого сидения Камаро. Девочка выросла в красивую женщину. «Красивую замужнюю женщину», – напомнил он себе.

В переносице ее нос был слишком широк, чтобы лицо считалось классически красивым, а темные брови излишне контрастировали со светлыми волосами и серыми глазами, но Куин был заинтригован не меньше, чем в тот первый раз, когда увидел ее девочкой-подростком. Светло-фиолетовая рубашка, которая казалась такой мягкой и свежей, когда Реган только вошла на заправку Берта, сильно истрепалась на жаре. Промокшая от пота, она липла к ее телу сотнями соблазнительных способов.

В его наполовину реальной фантазии та ночь в палатке продолжилась, когда она отбросила рубашку прочь. Маловероятное развитие событий – как тогда, так и сейчас.

Правильно.

Вдохнув поглубже, он прервал визуальный контакт, и разорвал пакетик со льдом.

– Вот, – сказал он, проталкивая маленький кубик в ее рот, – пососи его, а потом, когда закончишь, я дам тебе «Гаторейд», чтобы твои электролиты снова набрали скорость.

– Мой… мой приезд сюда был плохой идеей, – сказала она, перекатывая во рту лед, и потянулась к застежке ремня безопасности. – И я думаю… что пришло время уйти.