Захват Италии в 1796 году был, по сути, первой стратегической кампанией Бонапарта. Для французского народа это был военный триумф, и успех этот был весьма символичен. Вторжение французских войск в Италию в конце пятнадцатого века положило конец средневековой Европе и отложилось в коллективном сознании французов как важный исторический момент. Повторив попытку завоевать Италию, Бонапарт задел чувствительную струну в душе каждого француза. Это был логичный поступок для корсиканца итальянского происхождения, ставшего гражданином Франции, – завоевать свою историческую родину, чтобы подчинить ее своей новой отчизне. Но генерал был ограничен в средствах. Когда он вступил в армию, то выяснил, что, хотя на бумаге ее численность 43 тысячи, на самом деле в ней насчитывалось немногим более 30 тысяч и всего шестьдесят пушек. К тому же солдатам не выплачивали жалование. Его первое воззвание к армии (от 28 марта 1796 года) задало тон его отношениям с подчиненными войсками: «Солдаты! Вы наги и босы, вас плохо кормят… но богатые провинции и великие города вскоре будут в вашей власти, и в них вы найдете честь, славу и богатства. Солдаты Италии! Хотите ли вы отвагой и стойкостью заслужить все это?» Бонапарт с самого начала заключил молчаливый договор со своими солдатами: они преподнесут ему победы, а он обеспечит им военные трофеи. Более того, он сделает так, что они легко смогут передавать награбленное добро домой, своим семьям. В этом был определенный военный смысл, потому что в таком случае солдаты не транжирили добычу, не спускали все в пьяном разгуле. Стоит ли говорить, что и офицеры, и особенно командиры дивизий выигрывали от такой системы. И, конечно, в первую очередь, сам Бонапарт переправлял как на свой счет, так и в государственную казну военные трофеи (золотые слитки, деньги и произведения искусства). Все это он посылал в Париж, членам правительства, чтобы они примирились с его растущим своеволием и независимыми действиями. Северная Италия стала идеальным плацдармом для такой грабительской экспедиции. Ни княжеский дом Савойи, ни Габсбурги не пользовались там большой популярностью. Мелкие независимые государства пришли в упадок. На этих землях были буквально тысячи церквей и монастырей, часовен: бесценные полотна и золотая и серебряная церковная утварь так и просилась в руки мародерам из армии захватчиков. Бонапарт вел себя осторожно, чтобы не развязать войну с церковью, как это сделали ранее республиканские армии. Он всегда останавливал своих солдат, не позволяя им убивать священников, справедливо полагая, что те являют собой серьезную силу в обеспечении контроля над обществом. Но он без колебаний «реквизировал» церковную собственность, загружая все ценное в свой обоз «в порядке меры пресечения».
Начальником штаба Бонапарта был Луи Бертье (1753–1815), который верой и правдой служил ему в разных должностях, но в большинстве случаев как начальник штаба (его называли «женой императора»), до самого отречения Наполеона от престола в 1814 году. Это был своеобразный симбиоз двух военных умов, поскольку Бертье трансформировал стратегические планы своего начальника в личный состав и материально-техническое обеспечение. Он издавал ясно написанные приказы, чтобы все необходимое доставлялось в нужное место. Бонапарт многим был обязан своему начальнику штаба и щедро одаривал его землями и титулами; дела у Бонапарта шли далеко не так успешно, когда Бертье не было рядом. Кроме него у Бонапарта было три надежных командира дивизии; среди них Андре Массена (1758–1817) – бывший юнга, сержант-майор, контрабандист, который стал одним из самых надежных его подчиненных, хотя неисправимая страсть Массены к мародерству (и взяточничеству) заставляла краснеть даже Наполеона.
Учитывая ограниченный ресурсы, завоевание Италии было рискованным предприятием, в ходе которого Бонапарт не раз шокировал армии Пьемонта и Австрии рискованными переправами и стремительными атаками. Бонапарт выиграл незначительные бои при Монтенотте, Дего (снова), Мондови и Кодоньо, а в начале мая у Лоди он провел сенсационную операцию, в которой 3 500 французских гренадеров заняли мост через реку По и удерживали его против десятитысячной армии противника до прихода подкрепления под командованием Массены. Этот бой восхитил французскую публику, как и триумфальное вступление армии в Милан 13 мая, где ее встречали восторженные толпы, по крайней мере, одна толпа. Этот момент увековечил Стендаль, описав его в начале первой главы книги «Красное и черное». Кампания по завоеванию Ломбардии в основном сводилась к форсированию рек, обороне и захвату мостов. Бонапарт выиграл ее благодаря скорости маневра, внезапным атакам и тактическим уловкам, невзирая на превосходящие силы австрийской армии, которая сражалась отважно и упрямо. Закончилась кампания 15–17 ноября знаменитой победой у Арколе переправой через речку Альпоне. Это было типично для тактики сражения Бонапарта. Его стиль ведения военных операций – с быстрой переброской войск, связанной с риском, – иногда приводил к серьезным катастрофам, когда он сталкивался с таким методичным противником, как австрийцы. Бонапарт умудрялся выходить из этих опасных ситуаций только благодаря стремительной импровизации и изобретательности, а также находчивости Бертье и отчаянной храбрости его солдат. Трехдневное сражение при Арколе было классическим примером рискованной стратегии, когда Бонапарта спасла грамотная тактика, включающая военную хитрость: он послал отряд разведчиков в тыл противника с приказом устроить там шумный переполох, чтобы австрийцы подумали, что их почти окружили. Поспешное отступление стоило австрийцам победы. Аркола, как и Лоди, стала сенсационной победой, которую превозносили все газеты, и это еще больше укрепило репутацию Бонапарта как самого удачливого генерала республики. 14 января 1797 он выиграл решающее сражение при Риволи, которое привело к капитуляции последней основной крепости в Мантуа. В сущности, теперь Габсбурги отступили из Италии, оставив Бонапарта делать там все, что ему будет угодно.
Именно в этот момент Бонапарт из простого полевого генерала превратился в имперского проконсула, пусть пока еще не номинально. Когда он отправлялся в Италию, полученные им инструкции по поводу политических договоренностей после победы на поле боя были довольно жесткими. Но по мере того как в 1796–1797 годах он пересылал все больше и больше золота и серебра во французское казначейство, они благополучно смягчались (или игнорировались). Таким образом, он мог проводить свою собственную политику. Его методы в общих чертах походили на методы Сталина в восточной Европе в конце Второй мировой войны. Он поощрял формирование «патриотичных» и республиканских комитетов в основных городах, потом отвечал на их горячие просьбы о независимости под «протекторатом Франции». Таким образом, комитет в Болонье и Ферраре отверг папское правление, а в Реджио и Модене – правление местного герцога. Все четыре города, с одобрения Бонапарта, послали делегатов в Милан и 16 октября 1796 года на собрании объявили о создании Циспаданской республики, фактически вассального марионеточного государства. Ломбардийские города создали подобное государство, которое называлось Транспаданской республикой. Бонапарт подтолкнул их к идее объединиться, так 15 июля 1797 года была образована Цизальпинская республика. Тем временем он воспользовался восстанием, организованным французами в Генуе, чтобы свергнуть старую олигархию (6 июня), и учредил, как он называл, Лигурийскую республику. Подобным же образом он устранил олигархию и в Венеции. Из своего роскошного вице-королевского дворца в Монтенбло он контролировал процесс создания этих новых государств – первых в целом ряду новообразований, которые ему предстояло создать. Бонапарт также обсуждал условия мирного договора с Австрией, который 17 октября 1797 года был одобрен Директорией как Кампо-Формийский мирный договор, согласно которому Габсбурги признавали два новых французских протектората, уступали Франции Австрийские Нидерланды и Ионические острова и (тайно) соглашались на расширение французских границ до Рейна.
