- Значит, не ляжешь? – голос Олега не предвещал ничего доброго. – Окей! – он обернулся к гостю: - Серёг, ты говорил, у тебя гостевой флигель пустует. Можешь меня туда пустить на пару дней, пока я съемную квартиру поищу? У меня в семье проблемы ….

Арни, сам не отрывая глаз от столешницы, пожал плечами и, вытащив из кармана связку разнокалиберных ключей, принялся снимать один с никелированного кольца. Мишка вскочил, взбеленившись:

- Не смей! Лёль, как ты можешь?!

- Я? – возмутился Олег. – Это меня, что ль, привели домой с фингалом? Это я в подворотню подался? Ты в Сатарках обещал, что то был последний раз. Не сложилось, оказалось – предпоследний? Или третий с конца? …Как тебе верить-то теперь? Опять запсихуешь и пойдешь стелиться под первого встречного?!

Арни положил ключ на стол. Олег взял его в руки и встал. Мишка подскочил и уперся ему в грудь двумя руками:

- Не пущу!

- Пустишь, - спокойно ответил Олег. – С гулящим жить не буду.

- Не пущу! – повторил Мишка. – Отдай ключ. Не уйдешь никуда. Я – лягу, - он забрал у Олега ключ и сунул его в ладонь Арни. А потом быстро пошел в комнату, на ходу выдирая болты из петелек своих джинсов.

Примечание 

* Дисплазия – врожденный вывих сустава (чаще всего – тазобедренного), при отсутствии своевременного лечения человек обречен на хромоту. 

Дня через три Андреич встретил Мишку с обеда разъяренным ором:

- Самсонов! Где ты лазишь, твою мать!? На MANе* доклевеллер* забило. Разгрузка стоит. Львовна обещала всех без премии оставить. Пулей лети!

Перед воротами склада под зябким сентябрьским дождем водитель погрузчика Вовик и двое механиков мыкались вокруг заклинившей аппарели*.

- Блок автоматики сгорел, - мрачно сообщили Самсонову.

- Ключи давайте!

Вовик бУхнул на платформу чемодан с инструментами.

- Бля, а где головка на двадцать семь? Где карданный шарнир? Я руками откручивать буду? – шумнул на него Мишка.

Вовик сгонял в гараж за вторым саквояжем ключей. Миша, ёжась от попадающих за шиворот капель, вскрыл коробку блока и сменил предохранитель. Но аппарель застопорило намертво в нештатном положении. Он сунул газовый ключ* как рычаг, но провернуть его не хватало сил.

- Давай вдвоем, - навис рядом Вовик. – Рааааз, взяли! Дваааа, взяли! …Хрен! Не выйдет. Глазова зови!

Идти за Арни Мишке не хотелось. После того вечера он от своей компании держался в стороне: в столовой появлялся к концу обеда, курить ходил - в техотдел, после смены сваливал пораньше. Глазову бросал: привет-пока. А как по-серьезному говорить теперь с ним - не знал. Но сейчас деваться было некуда. Он сунул в карман вытащенную было пачку сигарет и пошел в цех. Глазовский станок работал. Сам Арни, наклонясь над верстаком, заполнял бланк наряда. Мишка подошел к нему со спины и, не к месту краснея, проговорил:

- Арни, там на разгрузке подшипник заело. Приди помочь, а?

И, не дождавшись ответа, заспешил к дверям. Глазов догнал его возле склада. Молча дошли до доклевеллера. Мишка жестом показал, куда крутить, повернулся к Вовику:

- Варежки ему дай!

Арни нацепил большие, только одному ему подходящие по размеру рукавицы и взялся за рычаг. Даже у него получилось не сразу. Он вытащил ключ, загнал его под другим, удобным для себя углом. И двумя руками, навалившись всем весом, стронул, наконец, упрямую железку.

- Бляяяя! – восторженно выдохнули Вовчик и механики.

Арни со скрежетом вытащил из паза «пострадавший за великую идею» инструмент:

- Почти не погнул!

А Мишка вдруг ошеломленно осознал, что он сейчас не позволил Глазову работать без рукавиц, как не позволял Олегу мыть посуду или браться за гантели без перчаток. Он сердито буркнул Вовчику:

- Справитесь дальше? – и, получив в ответ кивок, пошел к цеху.

Арни окликнул его уже у подъезда:

- Тормозни! Покурим?

- Не хочу.

- Бегаешь от меня? Или Олег общаться запретил?

Мишка смотрел себе под ноги.

- Не запрещал.

- Значит, сам боишься? – Арни мягко усмехнулся и протянул Мишке раскрытую пачку. Тот взял сигарету, прикурил от своей зажигалки, не предложив приятелю огня, и спросил с досадой:

- А ты вообще никогда ничего не смущаешься?

- Почему? Когда ты Олегу в зубы двинул, я напрягся: что делать, если ты меня также оприходуешь? Не сдачи же давать!

- …Потому что я - баба?

- Блин, какая ты баба?! Пацан ты. Охрененный!

Мишка с силой сломал недокуренную сигарету:

- Всё. Спасибо, что помог! Бай-бай!

- Да погоди, не ершись. У меня к тебе дело, - Арни что-то вынул из кармана и протянул: - Держи!

В широкой руке блеснул золотистый уголок. Мишке сначала показалось, что это - презик. Он отшатнулся:

- Ты чего?!

Арни раскрыл ладонь: на ней лежал картонный прямоугольник с золоченым краем.

- Это - Пашкина визитка. У него же - адвокаты. А у вас, как я понял, проблемы с мамашей ребенка? Пусть Олег позвонит и подъедет, его проконсультируют - как там и что.

В конце «бандитских» девяностых все братья Глазовы, кроме малолетнего тогда Арни, на волоске прошли от статьи. На адвокатов солидно бабла слили. Вот тогда самый старший Глазов, Павел, мудро додумал, что юридические услуги – ну очень прибыльное дело. Нашел компаньона, вложил деньги и стал совладельцем адвокатской конторы. Юридического образования у него не было – да и не в этом была его сила. Он был в городе своим, уважаемым человеком. Договариваться умел с нужными людьми – и по понятиям и по законам. Сращивать умел одно с другим. Деловыми связями оброс: бывшие ларёчники ушли в бизнес, бывшие «братки» - в силовые структуры. И сегодня его агентство было самым крупным в Новгороде и имело шесть филиалов по области.

Мишка, глядя исподлобья, взял визитку:

- Спасибо.

Арни понизил голос:

- Знаешь, Мишк, тебе надо трицепс подкачать. Бицепс с плечевой* – хорошие. А трицепс - не добираешь! Нужен жим узким хватом, три подхода по десять. Хочешь, на телефон тебе картинки скину, как руки ставить?

Мишка фыркнул:

- Ты куда смотрел-то?

- Что показывали, то и смотрел, - Арни тоже улыбнулся. – А куда надо было?

И вдруг Мишке стало легко и спокойно. Он, наконец, прямо принял взгляд ярко-голубых Арниных глаз и расхохотался. Они стояли под козырьком подъезда. Дождевые струи с крыши звонко разбивалась о железный водосток. Двое такелажников, с матерком переступая лужи, протиснулись мимо них по узкому крыльцу. Один поздоровался за руку: сначала – с Глазовым, потом – с Мишкой. Второй просто буркнул: «Привет!» Никто не удивился, что вот они вдвоем стоят и курят. Все знают, что Самсонов – гей, но знают также, что он – нормальный мужик. И руку ему не зазорно подать. И по делам к нему не стыдно обратиться. А, случись, он обложит за просранный паспорт станка или за бардак в инструментах, то, значит, за дело. И про Глазова знают, что он - один из самых авторитетных людей на заводе. И если с кем дружит, то, значит, тот тоже хороший человек.

А то, что Мишку муж по заднице надрал при постороннем человеке, и то, что Арни, едва не кончая в штаны, выпрашивал у двух пидорасов презерватив, осталось за закрытыми дверями. И не надо об этом говорить. Что об этом скажешь? Ну, подумаешь, Мишка Арнины руки пожалел?! У Арни тоже, может, какие-то секреты появились. Не прямо же тогда он прочухал про трицепс. Значит, вспоминал потом, думал, перебирал в памяти по картинке, по минуточке…. Мишка вытащил из кармана пачку сигарет:

- Еще по одной?

- Не, пойдем уже. У тебя башка мокрая, простынешь!

Мишка кивнул и, открывая дверь, ответил:

- Да я полчаса протрахался с этой аппарелью…. Я Андреичу сто раз говорил: нужен навес для разгрузки. Да разве кто послушает?!...

Светлана температурила, и на всё воскресенье они забрали Юрку к себе. К Свете привезли его только к восьми вечера, когда малыш уже капризно хныкал. Светлана на них яростно зашипела за опоздание, нацепила медицинскую маску – чтоб не заразить ребенка своей простудой – и дала ему грудь. Олег выгружал в холодильник упаковки детских пюре. Мишка стоял у подоконника, грея колени о батарею. Когда Юрка бросил сосать и обвел посоловевшими глазами освещенную кухню, Олег сказал: