- Мы с другом магазин взломали. По дурости, по пьяни.

- Много взяли?

- Ничего! Только дверь сломали, идиоты!

- И ты боишься домой ехать? Правда, идиот. Это же не уголовка, это – административка. Там срок давности – два месяца. Прошло два месяца уже?

- Нет, четвертого января исполнится.

- Вот, пятого можешь смело ехать домой!

- Не могу, - помрачнел Миша. – У меня денег нет. Мне восемь тысяч дали, и долг почти двести штук – за квартиру.

- Ого! – Олег присвистнул. – Это ты из-за этого?...

- Да.

- Ладно, забей. Не ты первый попался, не ты последний.

- А ты что не предупредил?

- Я ж не знал. Со мной контракт по три месяца продлевают. Меня устраивает, что неравномерно деньги идут. Я же все равно коплю. Меньше искушения потратить. …Если надо, я тебе в долг дам. Не на «роскошную жизнь», конечно. Но с голоду не помрешь. Зато с апреля уже будешь только на себя работать.

Михаил повернулся к другу. Серые глаза были совсем близко от его лица. Он выдержал их пристальный серьезный взгляд и виновато улыбнулся.

- А ты почему ко мне лег?

- Ни почему.

- Неправда. О чем ты молчишь? – быстро спросил Мишка.

Олег сказал, понизив голос:

- Ты верхний шпингалет не закрыл. И я понял, как у тебя всё серьезно.

Мишка, повинуясь какой-то неизвестной, но непреодолимой силе, придвинулся к другу еще ближе и прижался к его груди своими наплаканными глазами. Олег напрягся, как струна и лежал, не отвечая на ласку. Потом, наклонив подбородок, коснулся губами Мишкиной макушки и зашептал в его волосы:

- Миш, у меня – гаптофобия.

Мишка отпрянул от него:

- Что?

Олег усмехнулся.

- Не бойся, тихо, тихо. Это не заразно. Это – боязнь прикосновений. Я прикасаться ни к кому не могу нормально, только через силу. У меня уже этот непрерывный трах на работе скоро из ушей полезет.

- Вот почему ты за руку ни с кем не здороваешься?

- Ну да. Ты заметил?

- Слушай, бросай ты эти съемки! А если совсем перестанет вставать?

- Можно в садо-мазо перейти, там хорошие расценки. Или химию жрать, чтоб стояло. Виагру – не выгодно, слишком дорогая, с ней ничего не заработаешь. А всякое дешевое дерьмо – посадишь печень…. В общем, ничего веселого, конечно, но пока есть силы и пока не гонят – буду сниматься. Мне ж немного осталось накопить, уже меньше половины.

- Ну, слезай с моей кровати-то тогда! – улыбнулся Миша. – Как, ты сказал, это называется?

- Гапто-фобия.

- Во! Гаптофоб, а по чужим постелям лазит!

- Я друга успокаивал. У меня другого выбора не было.

- Есть будешь?

- Нет.

- Пойдем тогда со мной, я пожру, а ты – расскажешь, где были. Можешь не прикасаться. И вообще – стоять в дверях, страдалец.

Новый Год встречали большой компанией. Почти все, кто не уехал из Москвы, собрались у девчонок. Посидели за столом до полуночи, послушали Куранты по телеку, чокнулись, поорали «Ура!» Когда началась салютная канонада, вывалились во двор, а потом толпой поехали на Воробьевы Горы. На площадке, зависшей над городом, плескалась оживленная толпа. Стреляли петарды и шампанское, визжали дети, незнакомые люди поздравляли друг друга, перекрикивая ревущие музыкой динамики. На локте у Мишки то и дело повисала, поджав ноги, смеющаяся черноглазая Кристинка. Мишка смотрел на залитый огнями, вздрагивающий салютами огромный город, тянул к небу искрящуюся палочку бенгальского огня и улыбался своей спутнице. А еще он жалел своих земляков. Он ясно вдруг представил, как родители, друзья, соседи – целый город - сидят сейчас в тесных, плохо протопленных квартирах за столами-близнецами: куриные окорочка, непременные пироги и водка. Переключают телевизоры с первого канала на второй и обратно. Повторяют одни и те же тосты, смеются бородатым анекдотам и заученными словами хвалят хозяйкин «оливье». А через пару часов ужрутся в хлам, чтобы заснуть на застеленной ковром тахте. Или начать скандалить до мордобоя. Или обидеться на весь белый свет, уйти на улицу и курить между сараем и палисадником, плача пьяными слезами, проклиная местного «олигарха», директора рынка, за грохот пиротехники и радуясь, что это не по твою душу проехал с включенной мигалкой полицейский «газик».

- Мишка, там – блины-ы-ы! – заверещала Кристинка, увлекая его к переливающемуся огнями павильону.

- Подожди, Кристин! Давай сначала наших найдем!

Не выпуская из руки ее узкой ладошки в кожаной перчатке, Миша потащил ее к огромной елке. С ребятами они договорились встречаться там. Минут через пять они наткнулись на своих.

- Олег, можно тебя на минуту? – Михаил отозвал друга в сторону и зашептал: - Дай мне тысячу рублей, пожалуйста, до завтра!

- Мишк, Кристина в плане денег – пылесос! Она на всю зарплату разведет кого угодно: хоть – меня, хоть – Аркадьича! Не говори потом, что не предупреждали!

Проснулся Мишка у девчонок. Абсолютно голый, он лежал один на широкой постели. В комнате больше никого не было. Он нашел на подоконнике свою одежду, привел себя в порядок и вышел на кухню. Там четыре хозяйки, щебеча и толкаясь в узком пространстве, снова готовили стол.

- Мишка! Привет! – обрадовалась Кристина. – С Новым Годом! С Новым счастьем! Сходи, пожалуйста, в магазин за виноградом и укропом.

- И зубную пасту возьми! – добавила толстушка Олечка.

- У меня денег нет, - сказал Михаил.

- Ну, зайди за деньгами домой! Все равно две тысячи Маринке отдавать, ты на такси у нее занимал вчера.

- …Блин, Олег, я – идиот! – хмуро говорил он через пять минут в своей кухне.

- Ты хоть трахнул ее? – друг смотрел на него с иронией.

- Не помню.

Олег расхохотался:

- Денег-то сколько еще должен?

- Говорят – 2 штуки за такси.

- Отдай, и сваливай от нее! Во всяком случае, пока нормальную зарплату не получишь. А то погрязнешь в кредитах и не расплатишься потом.

…Уже без денег и без девчонок, в компании Олега и его друзей, летело продолжение праздников. Футбол на коробке, детская безбашенная радость катания с ледяной горки в парке, поездка на баскетбольный матч, в одной из команд которого играл родной брат Клея…

В один из дней завалились они в зоопарк. День был морозный, пива не хотелось. Купили теплого поп-корна в больших стаканах и побрели по полупустым дорожкам. Зверей было немного: те, что не впали в спячку, или грелись в каморках, свернувшись клубочком, или переселены были в зимние закрытые вольеры. Мишка в зоопарке был впервые. С детским восторгом крутил он головой по сторонам, разглядывая большого флегматичного бизона, дерущихся орлов, наслаждающегося погодой белого медведя….

- Глянь, какая дура! Башка в три раза больше моей! …Олег, смотри, смотри: пинвгины.

Около рыжей, пушистой, суетливо снующей по клетке лисы Клей притормозил и, зябко передернув плечами, выдохнул:

- Эх, ее бы сейчас – на воротник!

- А у нас дома таких полно! – обернулся к нему Мишка. – Мой отец им в глаз попадает – только так! Правда, шкуру выделывать трудно, чтобы не гнила потом. А в ателье отдавать – дорого, не выгодно...

- Ни фига себе! – присвистнул Олег. - У вас там что, вокруг - дремучие леса?

- Ага. Даже медведи есть. А у вас?

- Не, у нас медведей нет! – Олег выгреб жмень поп-корна из Мишкиного стаканчика. – Ну, если только к северу, за Чухлому, в сторону Великого Устюга…

- Великий Устюг вчера по телику показывали, - отозвался Мишка. – Родина Деда Мороза.

Клей загоготал:

- А ты – что, еще и в Деда Мороза веришь!?

Мишка обиженно нахохлился:

- Придурок!

У турьей горки было «представление»: дядька в телогрейке вывалил в длинные деревянные ясли ворох сена. Туры и арахары с витиеватыми рогами теснились у «столовой», пихая друг друга и хватая белесые пряди пожухшей травы. Тонконогий козленок, пытаясь бодаться, отталкивал брата-подростка. Тот лениво отбрыкивался, не прекращая жевать. И только когда малыш с разбега ткнулся крошечными рожками в его мягкий бок, старший резко развернулся, выставил навстречу задире острые рога и сделал легкое пугающее движение. Козленок отпрянул, подпрыгнул на месте и помчался вверх по бетонной горе, оскальзываясь и высекая искры острыми копытцами. Зрители засмеялись.