Наконец, предчувствуя недоброе, она заставила себя выбраться из «тойоты», по извилистой бетонной дорожке добралась до входа и, открыв массивную дверь, оказалась лицом к лицу с одетым в форму охранником, восседавшим за высокой, по грудь, стойкой менее чем в двух шагах от входа. Его глаза тут же обратились к ней.

— Я — миссис Джуди Крюгер. Детектив Биллингс звонил мне по телефону. Он сказал, что мой сын здесь, у вас.

— Да, Шейн Крюгер… Нам сообщили, что вы приедете, миссис Крюгер. Вы можете встретиться с сыном в комнате свиданий.

— Спасибо, но я предпочла бы увидеть его там, где он сейчас содержится.

— По-моему, лучше бы привести вашего сына к вам.

— А я настаиваю, чтобы меня отвели к нему, — упорствовала Джуди.

— Ладно. Вообще-то у нас это не принято, но раз уж вы так настаиваете, то устроить можно. Присядьте, пожалуйста, должен буду вызвать суперинтенданта Доуза. Ключи у него, так что и отвести вас сможет только он. Но предупреждаю, зрелище будет не самое приятное.

Джуди прошла в соседнее, указанное охранником помещение, с бетонными стенами, покрытыми облупившейся оранжевой краской, но садиться не стала, как бы отказываясь признавать себя пребывающей в этом месте.

— Миссис Крюгер, я суперинтендант Доуз, — представился появившийся несколько минут спустя рослый детина. — Следуйте за мной, пожалуйста. — Выбирая один из висевших на прикрепленной к брючному ремню цепочке ключей, он мимоходом пояснил: — Это приемная зона. И войти, и выйти можно только через нее. — Полицейский отпер дверь, и когда они прошли, запер с обратной стороны. Такая же процедура повторилась дважды на коротком пути по узкому коридору, и всякий раз с другим ключом. Третья дверь вывела их во внутренний застекленный коридор, составлявший периметр квадратного внутреннего двора. — Это спортплощадка, — указал полицейский, — ребята играют здесь в волейбол и бейсбол… — Хотя время никак нельзя было назвать ранним, двор оставался совершенно пустым. Но зато трава на этой территории, равно как и покрытие баскетбольной площадки, имели безупречный вид — никаких выбоин и колдобин. Сверху Двор перекрывался проволочной сеткой, назначение которой не вызывало сомнений.

— У нас современное учреждение, — промолвил сопровождающий, заметив ее взгляд, — никаких решеток. Наблюдение осуществляется путем периодических проверок, без электронного слежения. Здесь, по левую руку находятся… мы называем это «жилыми блоками». Одиннадцать одноместных спален на каждую, зона общения, ну и, разумеется, пространство для перемещения наблюдателя. Мы полагаем, что это дает возможность консультантам находить лучший контакт с воспитанниками, чем стандартный дизайн. — И, явно желая предупредить вопрос относительно двух тонких бирюзовых матрацев, лежавших на полу каждого «одноместного» помещения, буркнул: — Мы временно переполнены.

Сквозь плексигласовые окна помещений, мимо которых они проходили, Джуди видела мальчиков-подростков. Ни в их облике, ни в занятиях не было ничего необычного. Некоторые завершали утреннюю уборку, сдвигая тяжелую мебель и пылесося под ней, другие просто сидели на стульях или лежали, раскинувшись на койках. Черные, белые, несколько латиноамериканцев. Иные тощие, угловатые, иные спортивного сложения, с сильными руками. Срез жизни. Двое или трое тупо уставились в пространство. Несколько других смеялись неизвестно чему. Один был бритоголовым, но все прочие вполне нормального вида. Самыми обыкновенными. Такими, как ее сын.

— Что за ребята здесь содержатся? — спросила она, пытаясь понять, почему ее сына определили в это место.

— Мы — учреждение среднего режима охраны. Обвинения разные: нарушение правил условного освобождения, вооруженный грабеж, преступления на сексуальной почве, распространение наркотиков.

— И все содержатся вместе? В одних и тех же жилых блоках?

— Да. Мы не разделяем ребят по тяжести совершенного преступления. Только по возрасту и криминальному прошлому.

И ее сын заперт с этими людьми! Она должна вызволить его отсюда!

Надзиратель остановился перед третьим блоком.

— Мы найдем вашего Шейна здесь.

Выбрав из связки очередной ключ, он провел ее на территорию общей зоны, и едва ступив за дверь, тут же, правой рукой, засунул связку в карман брюк. Рука там и осталась, мощный кулак вырисовывался под тканью. Оказавшись среди подростков, надзиратель уже не позволял себе вынимать руку с ключами. Почему-то это обстоятельство заставило Джуди еще острее осознать, в какое положение попал ее сын. Что же она проглядела?

— Хэлло, мэм, — приветствовал ее какой-то чернокожий юнец. — Никак кого-то ищете?

Джуди напряглась и непроизвольно придвинулась к сопровождающему. Слишком много подростков оказались насильственно собранными на этом тесном пятачке, и теперь, оказавшись внутри, она всей кожей чувствовала неразличимые сквозь плексиглас, но тяжело висевшие в воздухе гнев и раздражение юных заключенных. И ее появление, похоже, усилило все эти чувства, словно подростки негодовали из-за того, что она явилась не за одним из них.

Казалось, вот-вот должен произойти взрыв, даже несмотря на появление трех невесть откуда взявшихся охранников в штатском.

— Кто вам нужен, мисс?

— Могу помочь, мисс, — подскочил к ней еще один паренек.

— Спасибо, у меня все в порядке, — ответила она на их притворную услужливость.

— Так как, говорите, звать вашего мальца? — не унимался первый. Несовершеннолетние заключенные сдвигались вокруг нее все теснее, но охранники вклинились между ними, прикрывая ее, как щитом, и направляя вперед.

— О’кей, Джо, — сказал один из них. — Довольно. Леди и без тебя знает, кто ей нужен.

Джуди приметила, как напряглась в кармане сжимавшая ключи рука Доуза. Сомкнувшиеся вокруг охранники направили ее к закрытой двери. Молниеносным движением надзиратель вставил ключ в замочную скважину — и последний барьер между ней и сыном был устранен.

Шейн сидел на пористой бетонной плите, служившей топчаном в камере шириной не более четырех футов с непропорционально высоким потолком. Его фигура вырисовывалась на фоне шероховатой желтой стены, взгляд был отсутствующим, словно он смотрел сквозь нее. Длинные волосы, неухоженные и сальные, свисали на уровне подбородка. Одежду, как и у всех прочих, составляли джинсы и джинсовая куртка особого, тюремного образца — без карманов.

Когда Джуди вступила в камеру, из-за тесноты оказалась рядом с блестящим алюминиевым унитазом. Она не ожидала этого. Она не могла бы сказать, чего ожидала, но уж, конечно, не этого! Ее сын в тюремной робе! Заключенный! Заперт вместе с насильниками, грабителями, торговцами наркотиками, словно он один из них! Все ее существо восставало против даже одной этой мысли. Ее прошибло холодным потом, к горлу подступала волна тошноты. Боль пульсировала в висках и обручем стянула голову.

— Суперинтендант Доуз! — позвала она.

Надзиратель толковал в общей зоне с кем-то из задержанных.

— Суперинтендант, — снова позвала Джуди, и на сей раз он услышал.

— Прошу вас… — вымолвила она, изо всех сил стараясь не дать ему заметить ее прерывистого дыхания и дрожащего голоса. — Не могли бы мы с Шейном поговорить в комнате для свиданий. Охранник у входа предлагал.

— Разумеется, миссис Крюгер. Идем с нами, Шейн.

Он быстро повел их из камеры, причем ее сын должен был все время идти впереди полицейского. И снова, по мере того как она проделывала обратный путь по огибавшему периметр коридору с прозрачными стенами, повторялся ритуал отпирания и запирания дверей.

Наконец, отперев дверь в приемную зону, Доуз отвел их в одну из комнат, предназначавшихся для свиданий.

— Вы можете пробыть здесь пятнадцать минут, — предупредил он.

— Спасибо, — поблагодарила Джуди надзирателя, когда тот уже закрывал дверь.

Снаружи надзиратель опустил бумажную шторку, давая тем самым понять, что оставляет их наедине. Это было чистой формальностью: за всеми их действиями можно было легко проследить сквозь большое четырехугольное окно, выходившее в сторону административного корпуса.