Муляжи головного мозга ископаемых животных сделать просто. Другой вопрос: точно ли они передадут действительную картину его развития? Сегодня, имея даже большой опыт в изучении ископаемого мозга, палеонтологи пришли к выводу, что «обычно по отливу всегда можно получить отчетливое представление о развитии обонятельных луковиц и пучков волокон обонятельных нервов, а следовательно, до известной степени и о развитии обоняния у ископаемых млекопитающих» — так пишет Ю. А. Орлов.

Первым описал естественный отлив мозга ископаемого млекопитающего опять-таки Жорж Кювье в 1825 году, положив тем самым начало новой отрасли науки — палеоневрологии. Занимался изучением отливов головного мозга ископаемых и Отниэл Марш, но его больше занимал факт постепенного увеличения объема мозга.

Бывают случаи, когда изучение головного мозга ископаемых животных помогает определить их истинное систематическое положение. Так, сходство головного мозга загадочного ископаемого млекопитающего десмостилуса, название которого образовано от греческих слов «десма» — связка и «стилус» — палочка, с мозгом современных дюгоней и ламантинов поставило десмостилусов в ряд вымерших слонообразных.

Любопытно изучение головного мозга животных одной и той же группы. Это очень помогает понять эволюцию всей группы в целом. И дело не только в том, что мозг постепенно увеличивался в размерах, но и в тех казусах, которые он неожиданно преподносит нам. К примеру, есть ископаемые животные, которым как будто с мозгом сразу «повезло». На ранних стадиях развития группы он достиг уже не менее высокого совершенства, чем мозг некоторых ее представителей, здравствующих сегодня. А древняя группа, обладавшая таким замечательным мозгом, вымерла. Или дельфины: их мозг достиг своего сегодняшнего объема примерно 30 миллионов лет назад и с тех пор особенно не менялся. Если считать древность такого замечательного мозга и его объем признаком ума, то дельфины должны были бы быть гораздо умнее человека, мозг которого на десятки миллионов лет моложе.

Но групп таких немного, и потому закономерностью все-таки следует считать постепенное увеличение объема мозга в направлении от древних ископаемых к современным. В этом смысле особенно повезло большой группе приматов, в конце которой стоим и мы с вами.

Археоптерий.

Мегалантроп.

Глава XIII

ПОСЛЕДНИЕ ВЕРСТЫ ЭВОЛЮЦИИ

В прошлых главах речь шла о млекопитающих и о том, как они жили на Земле после внезапного упадка рептилий в конце мезозоя. Как одни из них «приобрели» крепкие длинные ноги, другие — когти и зубы, некоторые ушли в воду, а кое-кто, как, например, летучие мыши, поднялся в воздух. Одни остались маленькими, другие, напротив, стали гигантами. Но были среди них и те, которые ростом, копытами и клыками похвастаться не могли. А потому единственным их прибежищем в стремительно развивавшейся жизни оставался лес. И не просто жизнь в лесу была им уготована, а жизнь на деревьях, в густых кронах, в малодоступном для хищника этаже. Конечно, речь идет о потомках древних лазающих насекомоядных — о приматах. С них начинается история общего предка обезьян и человека.

Жизнь на деревьях приучила приматов не слишком разбираться в еде. В основном, им приходилось довольствоваться плодами, орехами, ягодами и почками. Но они не брезговали и птичьими яйцами, ящерицами, да и маленькими птичками, если удавалось их изловить. И как результат неразборчивости, предки наши передали нам в наследство зубы, которыми сегодня с одинаковой легкостью можно справляться и с растительной, и с животной пищей.

Но не только зубы оставили в наследство нам и обезьянам древние приматы. Жизнь на деревьях требовала от них большой ловкости. Поэтому приматы «научились» крепко схватывать предметы. Схватывать пальцами рук и ног. За долгие миллионы лет пальцы приматов становились все подвижнее, а большие пальцы стопы и кисти приобрели еще и самостоятельную подвижность. Они даже смогли противопоставляться другим пальцам. Это позволило приматам цепко хвататься за ветви деревьев. Именно в это время и сложилась рука. Рука, которая могла свободно двигаться во всех направлениях, — так удачно был «сконструирован» ее плечевой сустав. Тогда же появилась и нога, уже отличавшаяся от руки. На это ушел весь палеогеновый период — 40 миллионов лет. Наибольшего отличия руки и ноги достигли у человека. Большой палец стоны человека совсем не противопоставляется другим пальцам. Особенность эта возникла в связи с переходом к прямохождению.

Одновременно у приматов увеличивается в размерах головной мозг и развивается острое зрение. Время шло, и некоторые приматы уже не пользовались хвостом, чтобы прочнее зацепиться за ветку. Так появились древесные бесхвостые приматы.

Но жизнь приготовила им сюрприз. Леса стали редеть. Это было настоящим испытанием для приматов. Одни из них поспешили к югу, туда, где леса стояли густо. Другие отважились спуститься на землю. Потомки их — гориллы и шимпанзе — живут и сегодня. Мы тоже потомки этих древних приматов.

Осязание. Стоит вспомнить, что у нашей руки, кроме хватательной функции, есть еще и осязательная. Осязание, как источник информации, развилось, именно у приматов. Не только человек, но и все обезьяны пальцами могут ощупать интересующий их предмет.

Приматы научились хватать. Рука срывает плод и подносит ко рту. Таким образом, голова животного уже не тянется за пищей. Удлиненная нижняя челюсть становится ненужной.

Постепенно уменьшается количество зубов, а сложность их строения возрастает. У человека клыки небольшие, а вот у непосредственных его предков они были развиты сильное.

Обоняние. У общих предков всех млекопитающих — насекомоядных — прекрасное обоняние. Длинный нос ископаемых млекопитающих мелового периода ясно указывает на это. Первые звери жили в мире запахов, которые играли громадную роль в их жизни, особенно когда речь шла о спасении или розысках пищи. Но приматам, поселившимся на деревьях, острое обоняние оказалось ни к чему. Обратите внимание, как поводит носом собака, улавливая неведомые нам запахи, или как подвижен всегда мокрый нос ежа. Потеряй еж обоняние — он умрет с голоду. Если такое несчастье случится с собакой, судьба ее тоже станет трагичной, потому что в природе ей грозила бы голодная смерть.

А теперь потрогайте свой нос. Он сухой и неподвижный. А главное — мы с вами «потеряли» ринарий — богатую желёзками кожицу на верхней губе, которая у всех остальных наземных млекопитающих соединяет ноздри со слизистой оболочкой губы, и потому мир запахов для нас обеднен.

Зрение. У всех приматов зрение стало острее. И это понятно: хочешь прыгать и не падать с деревьев — имей хороший глазомер. Поэтому у приматов увеличиваются глаза. Положение их меняется. Они перемещаются с боковой поверхности черепа на переднюю.

У первых млекопитающих глаза расположены сбоку и поля зрения их не перекрываются. Особенность эта сохранилась из приматов только у лемуров. У высших же зрительные оси параллельны, поэтому поля зрения перекрываются, и возникает стереоскопический эффект. Именно стереоскопичность зрения помогает обезьяне не промахнуться, когда она совершает свои головокружительные прыжки в кронах деревьев.

Мозг. Заметьте, что так уверенно, как человек, на двух ногах не ходит ни одно млекопитающее. И ведь нельзя сказать, что ступни ног — такая уж обширная и массивная опора для нашего крупного и тяжелого тела. К тому же оно уж слишком вытянуто вверх. И все же мы уверенно ходим и бегаем. Происходит это потому, что у нас хорошо развито чувство равновесия. Это тоже наследие давних древесных предков.

Да, много необходимых особенностей приобрели приматы еще на весьма ранней стадии своего становления! Но этими новыми особенностями, новыми приспособлениями нужно было управлять. Мы знаем, что сложной системой управления ведает головной мозг. У приматов он начал усложняться и увеличиваться в размерах.